Архив

Треугольники счастья

Почти 70 лет назад их случайно познакомила военная почта, а сегодня у супругов Рапота — два сына, 6 внуков и 8 правнуков

Письма — это великое изобретение человечества. В годы Великой Отечественной войны треугольные конвертики разлетались по всей огромной стране, даже в самые дальние точки. Для солдат письма были как отдушина, как глоток жизни и счастья. Благодаря им порой решались судьбы.

5 мая 2011 19:39
3831
0

Говорят, чужие письма читать нельзя, но я, взглянув, не смогла оторваться. «Дорогой мой Алешенька!» «Милая моя Танюша…» Такие нежные и трогательные. Несмотря на то, что все они датированы 1942—1943 гг. — самыми страшными годами войны.

— Вот странное дело, — рассуждает Татьяна Степановна. — До сих пор не могу понять, что это за колдовство было, что за высшие силы? Я ведь Лешу даже ни разу в глаза не видела, а ждала его писем, как от родного человека. У меня на фронте были и братья, и дядя, я ведь им совсем почти не писала. А ему непонятно почему хотелось писать и получать ответы.

— Мы с Танюшей до сих пор думаем, откуда только столько тем для общения находили? Ведь писали друг другу раз в 2—3 дня.

Леша и Таня в 43-м.
Леша и Таня в 43-м.


«Девушки, у нас летчики все молодые, 19 лет…»

Алексей Никифорович, тогда еще просто Алексей Рапота, 20-летний летчик-истребитель Калининского фронта, узнал о существовании москвички Тани Шлыковой 1 мая 1942 года на торжественном митинге по случаю праздника.

— Сначала выступил командир полка, потом комиссар. Затем зачитали приветственную телеграмму Военного совета Первой воздушной армии. И уже в самом конце нам сообщили, что есть еще поздравления от девушек Московского педагогического училища.

Т. С.: Директриса наша подала идею отправить поздравление на фронт. Мы с девчонками так и сделали, а в графе адрес получателя написали просто: «На Западный фронт». Думаем, что хоть кому-нибудь да дойдет. Оказалось, Политуправление размножило наше послание и отправило по всем частям.

А. Н.: Мне, как самому ответственному, было поручено составить ответ. Ну я написал, командир кое-что подправил и велел отправлять. Я вернулся к себе, еще раз все перечитал и подумал: ну что это за письмо? Они такое могут прочесть в любой газете: «Мы летаем, мы воюем. Врага ненавистного бьем. Победа будет за нами, и т. д.». И, никому ничего не говоря, я сделал маленькую приписку: «Девушки, у нас ребята — летчики все молодые, 19—20 лет. У одних родители находятся на оккупированной территории, у других очень далеко в тылу. Так что они будут очень рады, если вы напишете им письма», и перечислил фамилии наши× 12 летчиков. А письмо из педучилища было подписано тремя девушками Киселевой, Макаровой и Шлыковой. Последняя фамилия меня немножко заинтересовала, потому что я слышал, что была такая крепостная актриса у Шереметьева. И я решил на ее имя послать маленькую записочку: «Таня, а вы, если можете, ответьте мне».

Т. С.: Поскольку письмо пришло на мое имя, то я перед всем классом его зачитала: сначала общее, а потом вот это список летчиков. Девушки послали ребятам письма, некоторые вложили свои фотографии…

А. Н.: Но мне самому первому пришло письмо от Тани. Она писала так официально, обращалась на «вы». Вот так в мае 1942-го и началась наша переписка. А летом мой друг Ильянович Сашка был в Москве (его периодически посылали ремонтировать машины). Мы, конечно, ему дали шпионское задание — обязательно побывать в педучилище и как следует всех девушек рассмотреть.

Т. С.: Да, он к нам приезжал. И мы все думали, что это он так ко всем присматривается, — смеется Татьяна Степановна. — А Сашка красивый такой парень был. Мы с ним всю жизнь потом дружили и не так давно похоронили.

А. Н.: Конечно, присматривался. Он ведь когда вернулся, его все окружили и долго расспрашивали. Как моя? А как моя? А я дождался, когда все закончат, отвел Сашку в сторону и про Танюшу спросил. А сам нервничаю, вдруг, думаю, скажет, что не то. И он мне тогда ответил: «Знаешь, если бы ты не был моим другом, я бы ее у тебя отбил!» Тут он меня еще больше завел. Я подумал: ну уж нет!

Это первое фото, которое Татьяна послала Алексею на фронт. Он признается: “Как увидел, сразу понял — будет моя!”
Это первое фото, которое Татьяна послала Алексею на фронт. Он признается: “Как увидел, сразу понял — будет моя!”


«Нарядили в лучшее платье — ведь жених на смотрины приехал»

В октябре 1942 года Алексею самому посчастливилось побывать в Москве и наконец-то лично познакомиться с Таней.

— Сашку опять посылали в столицу, — вспоминает Алексей Никифорович. — И он меня уговорил пойти к командиру и попроситься тоже. Я долго думал, проситься или нет. Ведь такая напряженная обстановка, мы под Ржевом (Калининский фронт) делали по 4—5 вылетов в ночь. А он мне: ну что ты волнуешься — это же на 2—3 дня. Мотор на самолете сменят, и прилетим обратно.

Ну мы пришли к командиру, говорю: так, мол, и так, отпустите в Москву. У меня там брат проездом будет как раз в эти дни, очень бы хотелось повидаться. А комиссар у нас был такой хороший, на редкость понятливый. Он выходит из другой комнаты и говорит: «Слушай, а твой брат случайно не в юбке?» Я чуть не упал от стыда. А командир рассмеялся и отпустил.

И вот они прилетели в Москву. А Саша Ильянович в свой первый приезд не только с девушками подружился. Он успел познакомиться и с родителями Татьяны. И он без всяких стеснений сразу повел Лешу к ним в гости.

А. Н.: Приехали мы на Загородную улицу, где Танюша жила. Отец увидел Ильяновича, обрадовался: «О! Саша!». А на меня вроде ноль внимания. Я сел на диван, расстроился, ну вот, думаю, я не кстати и не ко двору, а ведь должен же быть роднее Сашки! Мы с Таней до этого списывались, представляли, как встретимся, обнимемся. А тут я сижу сам не свой. Уже, честно признаться, собирался даже уходить. Но тут она пришла.

Т. С.: А я в тот момент была на работе (подрабатывала инструктором-физкультурником, подготавливала допризывников). Прибегаю домой вся грязная, мы полосу препятствий проходили, голодная, замерзшая. Меня соседка сразу к себе, там уже мама. Нарядили в самое лучшее платье — ведь жених на смотрины приехал. Захожу в комнату, а там он — такой красивый, в форме, с орденами, весь китель в самолетиках! Так мы первый раз друг друга и увидели.

Молодые люди те несколько дней по Москве гуляли. Ребята же в столице не бывали до этого. Вот девчонки их и таскали по Сокольникам, Ордынке, Красной площади. Весь город обошли! А потом летчики вернулись на фронт.

— Меня все спрашивали: Таня, неужели ты за него замуж пойдешь, ведь виделись-то всего пару раз? А я говорила — пойду! Они ведь все ребята достойные были: не избалованные, благородные, честные, настолько неиспорченные, настолько красивые! Ведь росли не где-нибудь, а на природе. Я все девчонкам своим говорила, что можно смело за любого замуж идти.

Молодой советский летчик Алексей Рапота.
Молодой советский летчик Алексей Рапота.


Военная свадьба

На Новый год командир полка отпустил Алексея Рапоту в Москву на целую неделю — жениться. И грех было такого бойца не отпустить — Леша много летал, уже дважды награжден, командир был уверен, что он эту неделю отработает. И 2 января 1943 года Татьяна и Алексей поженились.

А. Н.: У меня даже паспорта не было. Только временное удостоверение личности. Женщина-регистратор в ЗАГСе долго его крутила, вертела, все не знала, куда штамп о браке поставить. Оно же маленькое такое. Еле-еле нашла место. А через два дня я опять улетел на фронт.

Т. С.: Ждать писем ой как страшно было! Летчик же, постоянно в бою! Так хотелось быть вместе, что когда Алеша послал мне вызов к ним в штаб писарем (он тогда получил повышение и смог меня туда вызвать), я ни секунды не сомневаясь, засобиралась к нему. Меня, конечно, все отговаривали: «Ты с ума сошла! Зачем, Таня?! Зачем тебе?!». Мама рыдала. Но я не могла иначе — там же муж!

В расположение их части Татьяна приехала в мае 1943-го, а уже в ноябре поехала обратно в Москву, рожать первенца.

— Так что воевала я недолго, зато до Смоленска с ними дошла. Помню, город такой разрушенный был, просто ужас. Там меня посадили на грузовую машину, и с военными я доехала в Москву. А Леша остался воевать дальше. Победу встречал уже в Чехословакии.


* * *

После войны семья объединилась. Татьяна Степановна и Алексей Никифорович прожил вместе долгую жизнь. Служили во многих-многих местах. Несколько лет даже провели на Кубе. У них два сына, 6 внуков и 8 правнуков. Они всегда и везде вместе. В квартирке у них уютно и красиво. Все стены завешаны картинами — Алексей Никифорович художник-самоучка. Пишет портреты своих детей, внуков, эпизоды из жизни, в том числе и фронтовой. И главное — портреты своей дорогой и горячо любимой Танечки. И столько нежности у них, столько заботы друг о друге! Он ее все время за руку держит, волосы поправляет, как будто только познакомились. И она признается:

— Он мой самый хороший и любимый. Конечно, тяжело быть женой военного летчика. Постоянный страх за мужа, волнение. Но Леша всегда умел создать особый климат в семье, комфорт и уют. Мне с ним живется очень легко. Вот видите, сколько мы вместе, нам ведь уже скоро по 90 лет.

Татьяна Степановна со старшим сыном Георгием. 1948 год.
Татьяна Степановна со старшим сыном Георгием. 1948 год.

О чем мы мечтаем? Так хочется, чтобы всегда был мир! Как это все страшно было — война, смерть, переживания! Столько детей осталось без отца и матери, столько семей разбилось. Любите друг друга и не бросайте своих деток (ведь даже во время войны столько брошенных не было, сколько сейчас). И будьте здоровы.

— А мне бы хотелось добавить, что нам, ветеранам, очень горько сейчас слышать о том, как пытаются переделать военную историю. Вроде как уже не мы, советские люди, победили фашизм. И англичане себе победу приписывают, и американцы. Сносят памятники, демонстрации какие-то устраивают. Не хотелось бы, чтобы молодежь в это верила. И еще кое-что хочу сказать. Памятники советскому солдату есть в Нидерландах, Норвегии, Финляндии, Австрии, Франции, Югославии, Румынии, Польше, Литве, Венгрии. Но почему у нас в Москве нет подобного памятника? Разве это порядок? Ведь это они, простые бойцы, шли под огонь и погибали за победу.