Космическое одиночество
Племянница первой женщины-космонавта стала бомжом поневоле
Ярославские девчонки ей завидовали: повезло же родиться родственницей самой Валентины Терешковой! Мол, Москва, институт, завидные женихи-космонавты гарантированы.
Ярославские девчонки ей завидовали: повезло же родиться родственницей самой Валентины ТЕРЕШКОВОЙ! Мол, Москва, институт, завидные женихи-космонавты гарантированы.
Но если в семье разлад, то не спасут ни кроткий характер, ни слава родственников. Без участия родных людей жизнь женщины и ее больного сына превратилась в кошмар, прервать который пока не может никто…
Тень, упавшая на «звезду»
Ее жизнь похожа на лихо закрученный сериал: после полета в космос родной тети, Валентины Терешковой, 15-летняя Таня из тихого Ярославля вместе с семьей переехала в столицу, в комфортабельную по тем временам «трешку». После школы без проблем получила престижную профессию юриста.
Только личная жизнь у девушки не складывалась — слишком уж была тихой, «затюканной» (по выражению самой Татьяны) властной матерью, которая обожала лишь долгожданного сыночка да знаменитую сестру. Старшая сестра Тани быстро сбежала от жесткой родительской длани — в раннее замужество. Татьяна же встретила свою «большую и светлую» любовь, когда ей было уже больше тридцати. Правда, горячий парень из Ростовской области мгновенно испарился, узнав о том, что у них будет ребенок.
Роды были крайне тяжелыми, Татьяна пережила клиническую смерть. Но от семьи она не услышала ни слова поддержки. Только упреки, что «принесла в подоле». Единственным, кто хоть как-то сочувствовал молодой мамочке, был тетин муж, космонавт Андриан Николаев. В честь него женщина и назвала сына Андрианчиком.
Мальчик родился слабеньким, с тяжелым пороком сердца. В год и семь пережил обширный инфаркт, три месяца был в коме. Татьяна дневала и ночевала в больнице, чудом выходила ребенка, но ее мать была непреклонна: «Ты с сыном — позор для нашей семьи! Какую тень на Валентину бросаете! Убирайтесь отсюда».
Вместо мужа — рабство
Татьяна вместе с крошечным сынишкой отправилась на поиски счастливой семейной жизни. Из Москвы поехала на родину к бывшему возлюбленному. Верила: он увидит сына, и отцовское сердце дрогнет. Но «жених» встретил неприветливо, сразу предупредив, что дом на сына не перепишет. Однако остаться у себя позволил, кое-как они зажили вместе.
Со стороны казалось, обычная деревенская семья. Жена целый день крутится по хозяйству да с ребенком. Муж работает, периодически пьет, тогда домашних гоняет.
— Когда он замахнулся на Андрианчика топором, я поняла, что больше так жить нельзя, надо бежать, — рассказывает теперь Татьяна. — Подхватила ребенка — и на вокзал. А денег-то на дорогу нет.
Торговка на базаре подсказала: можно заработать на поле у местных корейцев, они берут даже с детьми.
Так Татьяна с ребенком на пять лет попала в настоящее современное рабство. Работали там по 14 часов в день: летом — на поле, зимой — в овощехранилищах. Андриан выходил на работу вместе с мамой. Документы у них сразу отобрали, обещанных денег они так и не увидели. Спали в покрытом рубероидом шатре, где было много таких же, как они, бедолаг — мужчин, женщин, детей:
— Разные были люди — кто из тюрьмы освободился, кто просто хотел заработать, — вспоминает теперь Татьяна. — Держали нас в черном теле: за любую провинность били (у меня теперь на погоду так болят переломанные там кости!), перепродавали другим хозяевам. Хорошо, хоть не насиловали.
Несколько раз я пробовала бежать. Огромные собаки, которых на ночь спускали с цепи, поднимали лай, окружали нас плотным кольцом. Являлся разъяренный охранник, избивал нас с ребенком и возвращал на место. Но я все равно мечтала о том, что когда-нибудь мы убежим на волю.
Татьяна придумала настоящий план своего освобождения и несколько недель прикармливала собак, отдавая им весь свой нехитрый обед. Сработало, — когда, пошатываясь от голода, она с Андрианом на руках бежала из этой овощной резервации, псы, добродушно помахивая хвостами, сопровождали ее до забора.
Одни в родном городе
Как добрались до ближайшей деревни, Татьяна сейчас и не помнит. Добрые люди помогли: накормили, одели, насобирали денег на билет до Москвы. Однако дома их никто не ждал. Да и дома как такового у них уже не было — за это время мать выписала дочь с внуком из квартиры.
— Так мы с Андрианчиком оказались в родном городе, словно в безвоздушном пространстве, — вздыхает Татьяна. — Без денег, без прописки, без работы. Хорошо, что нас тогда приютили в центре социальной помощи бездомным «Филимонки"! Я смогла устроиться на работу, мечтала скопить денег на операцию сыну.
К сожалению, год назад «Филимонки» закрыли, и Татьяна с Андрианом снова оказались на улице. В других центрах, помогающих бездомным, мать с ребенком отказывались брать: то требовали московскую прописку, то хотели, чтобы Татьяна была одна, мол, ребенка надо сдать на воспитание государству. Они предпочли жить на вокзале, у знакомых, при церкви, но только быть вместе.
— Уехать бы в какую заброшенную деревню, — задумчиво говорит женщина. — Да у Андрианчика слабое сердце, хорошие врачи должны быть всегда в зоне доступа. Слава Богу, его хоть в больницу берут безо всяких проволочек. Ведь после рабства у корейцев к сердечным напастям Андрианчика добавился еще и туберкулез.
— У вас же в Москве мама, брат, сестра. Почему же в этой тяжелейшей ситуации вы не обратились к ним за помощью?
— Обращалась, сколько раз! Но словно с глухой стеной столкнулась, чужие люди куда милосерднее, чем самые близкие. У сестры своя жизнь, ей нет до меня дела. Брат полностью подчиняется маме. Знаю, когда отчим стал болеть, они его сдали в дом престарелых. Хотела навестить, но они скрыли адрес. Теперь, когда отчима не стало, мама с братом даже не говорят, где его могилка.
Сейчас Татьяну с сыном пустили пожить к себе верующие люди из храма, в который ходят Терешковы. Из всех документов у них по-прежнему только справка, выданная в одном приюте.
— Это какой-то замкнутый круг, — жалуется женщина. — Без документов нельзя на работу устроиться. Без этого нет денег, чтобы снять жилье. А значит, нет и места хотя бы для временной прописки. Андрияша болеет, сейчас к туберкулезу добавилась еще и онкология. Злокачественные процессы в легком, пока никак не могут остановить. Врачи так и говорят: пока он не перестанет беспокоиться о том, что вам негде и не на что жить, медицина будет бессильна.
На лето детей из санатория, где девять месяцев лечится Андриан, отпускают домой. Отдохнуть от больничных стен, выехать на природу, поесть фруктов, ягод. Но мальчику не до витаминов. Он был счастлив, что они с мамой нашли временную работу — раздавать рекламу. И все лето больной 13-летний мальчишка провел в сумрачном переходе, протягивая прохожим рекламные листовки.
— Плохо он себя чувствует, часто голова кружится, нередко в обморок падает, — как-то буднично, словно об очередных синяках, рассказывала мне перед встречей Татьяна о состоянии сына.
Андриан и небо
Щупленький 13-летний Андрияша с интересом рассматривает нашу редакцию: раритетные газеты в рамочках, автографы знаменитых гостей, больших рыб в аквариуме — в общем, обычный мальчишка, только с очень грустными глазами. В кабинете сразу же попросился к компьютеру:
— Мне так хочется, чтобы мама была счастлива! Можно, я поищу для нее работу по вашему интернету?
Вскоре Андриан находит несколько мест, где нужна горничная, сиделка, уборщица. Звоним по указанным телефонам, но все впустую. Где-то с нами прекращают разговор, узнав, что у потенциальной работницы нет паспорта, где-то — из-за того, что нет прописки. Татьяна вздыхает: «Вот так всегда!», а мальчик переключается на поиск информации о Чернобыле:
— Мне интересно, почему одни люди, облучившись, тут же заболели и умерли, а кто-то остался и даже до сих пор живет в зоне отчуждения? — объясняет мальчик свое занятие. Мама шепчет: «Это он про химиотерапию думает», — и громко добавляет: «Андрияша, не надо об этом. Лучше в какие-нибудь игры поиграй».
Андриан находит какой-то исторический сайт и погружается в него с головой:
— Обожаю историю! Особенно военную, — объясняет он мне. — Когда вырасту, обязательно стану военным.
— В каких войсках думаешь служить? — с грустью интересуюсь у мальчика, который по 9 месяцев в году лежит в больнице.
— Наверное, придется стать военным юристом, — вздыхает ребенок, — в другие войска меня не возьмут из-за здоровья. Но ничего, юриспруденция — тоже дело нужное. Вот у меня мама — юрист.
— Как же так, вы — юрист, а не смогли защитить даже собственные права? — недоумеваю я.
— Ну не судиться же мне с собственной мамой! — непонимающе смотрит на меня Татьяна. — Здоровья и сил на это нет. К тому же она все сделала по закону. Когда мы с Андрианом уехали, она через некоторое время выписала нас, а потом приватизировала квартиру на себя. Поэтому нам все чиновники говорят: помиритесь с матерью. Легко сказать! Я с нею и не ссорилась. Теперь даже тетя с нами знаться не хочет — ее мама тоже чем-то обидела. Когда я позвонила в Звездный городок, тетя просила передать, что слышать о нашей семье больше ничего не хочет.
Женщина горестно вздыхает, Андриан кротко поднимает глаза: «Мама, все в руках Божьих!» Чтобы отвлечь их от горестных мыслей, интересуюсь:
— Татьяна, о чем вы мечтаете?
— Ну, конечно, о том, чтобы Андрияша был здоров… А еще, знаете, мне часто снится сон. За мной приезжает брат и говорит: «Пойдем, Танюш, мама зовет тебя. Ты ей нужна». Знаю, что сейчас мама много болеет, за нею уход нужен, вот и волнуюсь, как она там. Мечтаю, что мы все будем жить вместе, дружно.
По ту сторону железной двери
Я решила поговорить с родными Татьяны — может, хоть меня услышат. Бесполезно, домофон молчит, у мощной железной двери — ни намека на звонок. «Они ни с кем не общаются, зря стучите!» — говорит проходящая мимо соседка Терешковых. В конце концов, в приоткрытую дверь выглядывает интеллигентного вида господин, сильно похожий на Татьяну.
— Вашей сестре негде жить, а племянник очень болен! — стараюсь в несколько секунд вместить максимум информации.
— Опять эта Татьяна! Нас не интересует ее судьба, — с каким-то космическим равнодушием заявляет ее брат и быстро захлопывает железную дверь…
Космос страшен тем, что в нем нет воздуха. Поэтому всех, кто осмелился побывать там, считают героями.
А жизнь становится страшна тогда, когда в ней нет места сопереживанию и любви. Попавшие в это «безвоздушное» пространство задыхаются от нехватки простых человеческих чувств, от безразличия окружающих, но героями их никто не считает…
Как помочь Татьяне и Андриану в их противостоянии «двух живых с пустотой неживою»?
P. S. Если вы можете поддержать Татьяну и Андриана, звоните по телефону 8−963−696−61−34.
