Георгий ГАРАНЯН является легендой отечественного джаза. Лауреат международных конкурсов, он был первым джазменом, удостоенным звания народного артиста РФ.
Энергии, бодрости и темпераменту этого человека можно только позавидовать. В свои 74 года он не только руководит тремя биг-бендами, выступает как солист, разъезжает с постоянными гастролями, пишет музыку (причем не только джазовую), но и каким-то образом успевает вести джазовые программы на радио и телевидении. Несмотря на позднее время выхода в эфир, его джазовая телепрограмма «Джем−5» (телеканал «Культура») пользуется неизменной популярностью.
«Понял, что играть совершенно не умею, и отказался от сольных партий»
— Георгий Арамович, не так давно в Кремлевском дворце состоялся концерт, посвященный 50-летию вашей творческой деятельности. Хотя по первому образованию вы не музыкант.
— Совершенно верно, моя судьба совсем не похожа на жизненный путь большинства музыкантов. У меня все было иначе. Так сложилось: главное из того, что знаю и умею, досталось самостоятельным трудом: и английский язык, и компьютерная наука… А то, чему учили в аудиториях, к сожалению, слабо могу применить. По образованию я инженер, окончил Московский станкоинструментальный институт. Правда, после защиты диплома ни одного дня по специальности не работал, сразу же пошел в Москонцерт. Довольно забавная история произошла в 1982 году, когда мне присуждали первое мое артистическое звание. Документы, в том числе об образовании, пришли в президиум Верховного Совета РСФСР, где начали недоумевать: зачем инженеру звание заслуженного артиста? Хотя музыкальное образование у меня тоже есть, причем довольно своеобразное: я сдал за один день экстерном все экзамены за дирижерские курсы при консерватории.
— А как появился в вашей жизни саксофон — инструмент не столь уж и распространенный в наших краях полстолетия назад?
— Знаете, жизнь полна парадоксов. Так получилось, что на главном в своей жизни инструменте я научился играть от нечего делать. Я был старостой в институтском оркестре, играл на фортепиано, и мне дали отремонтировать саксофон. Я принес его домой, посмотрел: игрушка занятная, красивая. С этого все и началось. Попробовал играть. Вроде бы получилось, и я даже имел некоторый успех у снисходительной публики. Но это сослужило мне плохую службу, укрепив в заблуждении, будто я уже мастер. И только через два года, когда я поступил в оркестр Лундстрема, понял, что играть совершенно не умею. Я по собственной воле отказался от всех своих сольных партий, взял те, что поскромнее, и занимался с утра до ночи.
— Свою профессиональную деятельность вы начинали со знаменитым оркестром Лундстрема?!
— Да, в 50—60-х годах прошлого века я играл в нем восемь лет. Это был мой первый по-настоящему профессиональный оркестр. До этого я участвовал в каких-то полусамодеятельных коллективах. Но мне повезло: меня заметил Олег Леонидович и пригласил к себе. Группа саксофонов состояла из пяти человек, для меня открыли вакансию шестого. Я оказался первым советским человеком в этом коллективе, потому что весь биг-бенд состоял из шанхайцев — наших эмигрантов, живших в Китае и захотевших вернуться на родину. В течение восьми лет, почти ежедневно наблюдая, как Лундстрем работает, я очень многому у него научился.
— А конфликты когда-либо между вами возникали?
— Изредка. Вот однажды я, человек, по большому счету, непьющий, во время наших гостролей в Киеве зашел в какой-то ресторанчик и обнаружил там совершенно неотразимое вино. И хотя я вино не пью, оно мне так понравилось, что я мало того, что сам довольно много выпил за обедом, туда же пригласил моих друзей — нескольких ведущих солистов, которых я привел за собой в оркестр, — и всех напоил. На вечернем концерте мы были в ужасающем виде, и на следующий день, когда наступило отрезвление, мы все получили по выговору. Я тогда играл на виброфоне, и помню, что никак не мог догнать оркестр, то есть мне все время казалось, что оркестр меня обгоняет…
«С Андреем Мироновым у нас была общая страсть к музыкальной технике»