В девятнадцать лет Антон взял под опеку и выходил Лену Бережную, которая получила на катке тяжелейшую травму головы (во время тренировки парт-нер Олег Шляхов задел ее коньком). Спустя шесть лет, в 2002 году, пара Сихарулидзе — Бережная завоевала «золото» на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити. Испытание жизненными трудностями сменилось испытанием славой. Потом — властью: в 2007-м Антон возглавил профильный комитет в Госдуме. И наконец — деньгами.

Антон, если вспомнить начало пути, у вас было «загубленное детство»?
Антон Сихарулидзе: «Сейчас, когда смотрю на детей, которые занимаются чем-то профессионально, ходят по нескольку раз в неделю на тренировки, мне их становится жалко, я про себя говорю: „Господи, как же они могут так делать?!“ А тогда мне это казалось обыденной жизнью, другой я вообще не мог себе представить. Конечно, я не был тем парнем, которого привязали к пианино или насильно отдали в секцию, а он при этом топал ногами и кричал: „Я туда не пойду!“ Хотя мы с друзьями часов по пять-семь проводили на льду, но при этом и в футбол, и в пинг-понг играли, пока дожидались новых тренировок, вместе читали, уроки готовили. Все это было дружно, весело. Я думал, у всех сверстников так. Позже осознал, как мне повезло сразу попасть в интересный круг общения, где все к чему-то стремились».

В общем, вам сожалеть не о чем, по дому вы не скучали, так как фигурному катанию учились не в интернате, родители рядом…
Антон: «Да, мама каждый день возила меня на тренировки. Добираться приходилось на трамвае, с пересадками, это занимало много времени, и в определенный момент папа решил, что будет правильнее, если она оставит работу и полностью посвятит себя моему расписанию. Родители — инженеры-кораблестроители — получали зарплату примерно по сто рублей, как многие тогда, и лишиться сразу половины семейного бюджета — это прилично. Сейчас понимаю, что выкручивались они на папину зарплату с большим трудом. Отец летал в стройотряды на заработки, чтобы нас потом год обеспечивать… Никогда не забуду ботинки отца фирмы „Саламандра“ — кто-то где-то ему достал, он их носил лет двенадцать. Зато у меня было все необходимое, чтобы я и развивался, и выглядел хорошо. Меня всегда кормили и мясом, и овощами (хотя одно время их даже купить в наших магазинах было сложно), всегда имелась одежда новая и на вырост, костюмы для выступлений. Думаю, родители и тренеру еще что-то приплачивали… От меня же все эти заботы были далеки, жизнь казалась прекрасной и удивительной. Хотя я и сейчас так думаю».

А что старшая сестра?
Антон: «Марина очень хорошо училась в школе, ходила в какие-то кружки, но наша совместная жизнь складывалась с боями. Само собой, я был тем членом семьи, который не должен мыть посуду: Антон пришел усталый с тренировки — и спать. А Марина, конечно же, ревновала и все время возмущалась. Но я особо с ней не церемонился: «Женщина, иди на кухню!»

Знаю, на каток вас привела зависть к соседскому мальчику…
Антон: «Я с мамой возвращался с прогулки и увидел соседа, чуть постарше, у которого через плечо висели коньки. Мне сразу понадобились такие же, хотя я особо и не понимал зачем: раз у него есть, пусть и у меня будут. Пришел к папе и заявил: нужны коньки! Ну, а папа: если Антону что-то нужно, значит, так и будет. Пошли в магазин, и отец купил мне двухполозные коньки, крепившиеся кожаными ремешками к валенкам. А на другой день мы отправились вдвоем на каток… Так и началось. Кстати, папа всегда очень грамотно распределял мое время, чтобы я не занимался непонятно чем: посмотрел кино — все, давай или читать, или за уроки. Единственное, если я иногда простужался и оставался „на больничном“, вот тут уж мне мама любые поблажки делала: я валялся дома, болел, смотрел телик без конца, а она за мной ухаживала…»

В какой-то момент именно отец удержал вас от того, чтобы бросить лед?
Антон: «Да, я уже постарше стал, надо было не просто получать удовольствие от катания, но и включаться в работу, делать то, что не получается. А мы же в детстве все лентяи! И я начал говорить: „Зачем это надо? У меня синяки. У меня ничего не выходит и никогда не выйдет…“ Папа садился со мной на кухне, разъяснял, показывал вырезки из газеты „Советский спорт“, где наши великие спортсмены говорили, что у них тоже многое не получалось, но они преодолевали себя. Конечно же, половина было враньем, но при этом суть оставалась правильной, и так отец настраивал меня на реальную борьбу. Мозг переключался, уже на следующий день я шел заниматься совершенно спокойно, не воспринимая какие-то свои неудачи как приговор».

А мама, наверное, была на вашей стороне? Все-таки фигурное катание — травматичный вид спорта.
Антон: «Было такое. Мама частенько говорила: да зачем это все надо, это так сложно, бедного ребенка мучаете… Но как-то находили общий язык. Кстати, про травмы: когда занимаешься спортом с детства, падения или синяки уже не воспринимаются так дико. Это обыденная жизнь. Наоборот, кажется странным, когда у тебя нет синяка!»

Вы сказали, что с сожалением смотрите на жизнь детей в спорте. А как поступите, когда появятся свои и придет время задуматься об их будущем?
Антон: «В любом случае мои дети будут занятыми. Ведь что может хотеть сам ребенок в четыре года? Ну поиграть во что-то, не более того. Он не способен мыслить стратегически, вперед на многие годы. Поэтому главная фишка родителя — открыть в детях какие-то возможности, направить. А дальше смотреть, что им больше нравится: спорт, наука, искусство… И поддерживать».

А лед предложили бы?
Антон: «А почему нет? Я не стал бы «зажимать»: хоккей, или коньки, или стрельба из лука. Просто нужно видеть ребенка, чувствовать его характер, его мысли — и на основе этого понимать, что можешь ему предложить. Хотя спортом, конечно, нужно заниматься всем, это формирует и характер, и тело, и самочувствие. И это не блеф. Спорт дает понять: все, что ты делаешь, возможно только через труд, через неудачу. Как говорит выдающийся тренер Тамара Москвина, Тамарочка (я первый ее ученик, которому она разрешила так себя называть): «Везет тому, кто везет».

От котенка до мужчины

Психологи считают, что каждая кризисная ситуация дает нам возможности для роста. Когда нам некомфортно, мы начинаем думать — что изменить, что сделать. О каких моментах в своей жизни вы можете сказать, что они испытывали вас на прочность?
Антон: «У человека из мира спорта такие ситуации возникают ежедневно. Каждый божий день у тебя происходит преодоление, стараешься что-то сделать лучше. Такие мысли, разговоры с самим собой начинаются рано утром, когда ты просыпаешься, и продолжаются даже ночью, пока не уйдешь в глубокий сон. А иногда и во сне все эти темы всплывают…»

Ночные кошмары: вы на льду, а коньки забыли!
Антон: «Страшных снов у меня никогда не было. Зато наяву — как в кошмаре: видишь свои ошибки, начинаешь вокруг них ходить, копаться, вытаскивать какие-то лишние запчасти из этого жизненного груза… И только потом можешь облегченно вздохнуть, идти дальше, став немного опытнее. Только так начинаешь внутренне расти и становиться такой… глыбой. В этом вся история спортсмена. Но речь не только о совершенствовании и разборе каких-то технических элементов. Не имея здоровой, правильной для спорта психики, невозможно достичь результатов».

А что такое «правильная психика»?
Антон: «Это специфическая психика. Тут и спокойствие, и умение собраться в нужный момент. И дерзость: если не я, то кто?! Бесстрашие и трусливость вместе, потому что и на том, и на другом можно многого добиться… У меня была первая партнерша, которая, когда прыгала, делала такие выбросы, я просто не понимал, как на это можно решиться. Я спрашивал: «Ну как ты это сделала?» А она отвечала: «Потому что я боялась, мне было страшно, надо было поскорее все сделать и забыть!»

То есть у вас основные моменты работы над собой были связаны именно с работой, в смысле — на льду?
Антон: «Так ведь у меня вся жизнь была — работа. А когда ты сидишь с шампанским, развлекаешься с друзьями в кругу красивых девушек, ну что там над собой работать? Там и так все понятно».

Если взять людей, например, из мира литературы, там кроме мук творчества есть еще любовные страдания, которые переворачивают все в человеке…
Антон: «В спорте страдания тоже существуют: когда проигрываешь, у тебя веселья никакого нет. Знаете, тут невозможно разорвать себя на две части: вот я — спортсмен, а вот я — просто человек. Раньше часто мог вспылить, это происходило как в обыденной жизни, так и в спорте. И я колол лед, вбивал пятки коньков в борта…»

Елену Бережную и Антона многое связывает. Когда девушка получила тяжелую травму, он нежно опекал ее, помогая вернуться к нормальной жизни и в большой спорт. Фото: архив МК.

Вы можете сказать, что знакомство с Леной Бережной вывело вас на какой-то новый уровень, внутренний?
Антон: «Да, Лена — это моя большая удача. То, что мы познакомились и вместе катались, совершенно поменяло меня. Травма, которую она получила, за один день превратила меня из котенка с признаками мужчины в мужика, который должен научить человека говорить, ухаживать за ним, должен нести ответственность. Это было ужасное событие, но, с другой стороны, фантастическое: оно поменяло всю мою структуру и вообще понимание того, как я буду развиваться дальше. До этого я думал: ну вот сейчас, все потихонечку, потихонечку. А тут вдруг случилось, что нет потихонечку, нет завтра, есть сегодня — и все».

Свадьба с приданым

Антон, после тридцатилетия вы как-то признались: «Наконец у меня в голове все встало на свои места, могу жениться через месяц, могу завтра, в любой момент, я к этому готов». А что же свершилось в вашей голове, что «встало на свои места»?
Антон: «Это интересно… Я думаю, что любой мужчина проходит такой процесс эволюции: сначала он обезьянка, которая ходит иногда даже на четырех лапах, но со временем развитие дает о себе знать, он становится мужчиной, который имеет стержень, о котором можно сказать, что „этот человек с удовольствием возьмет на себя функции главы семьи“, „на него можно опереться“, „за ним можно быть как за каменной стеной“… Каждый человек ощущает, когда этот момент наступает. И я тоже ощутил: у меня уже не ветер в голове, а очень четко сформулированные мысли — как создавать семью, как относиться к семье, кто я в этой семье, как семье найти место в мире…»

Родители сыграли свою роль: мол, тридцать лет, пора уже?
Антон: «Нет, родители как раз к этому отношения не имели. Более того, лет с четырнадцати я очень мало времени проводил дома, из-за чего их влияние уже тогда было достаточно небольшим. У нас очень теплые чувства, я их люблю, обожаю, равно как и они меня, но прямого воздействия, конечно, не оказывали. Просто… созрел».

Вот ваш друг Павел Буре, который примерно в одно с вами время определился с собственным семейным статусом…
Антон: «…чуть раньше…»

…сказал, что человеку известному, состоятельному трудно встретить чистосердечную любовь, а дальше цитирую: «Меня просто до поры до времени устраивала такая ситуация, и я позволял себя использовать». Вы можете повторить то же или изначально избегали подобных отношений?
Антон: «Это очень сложно! Ведь ты никогда не знаешь, с какой целью кто-либо с тобой общается. А если мы говорим о взаимоотношениях полов, то тут совсем трудно! Тебе может казаться одно, а на самом деле — другое. Утверждать что-то по этому вопросу я лично не могу. Я бы не стал говорить так, как Павел. Другое дело, что я и сам, может быть, не готов был увидеть: да, это мое, моя любовь. У меня у самого был ветер в голове. И вполне возможно, что такое отношение сразу чувствует другой человек и начинает так же к тебе относиться. Философский вопрос».

То есть отношение к женщине тоже эволюционировало?
Антон: «Разумеется. Я начал смотреть на девушек, с которыми встречался, знакомился, не поверхностно (просто сели, поболтали, потанцевали и разбежались), а с пониманием того, что в конечном счете мне нужна семья. В определенный момент рубильник переключился».

Каким стал список того, что вы ждете от женщины?
Антон: «У меня вообще никогда такого списка не было. Человека нельзя делить на составные части: какая рука, нога, какой характер. Добрая, хорошая, красивая, милая, ласковая — это чересчур просто. Я ждал, что при встрече просто смогу ощутить внутри себя какой-то комочек счастья».

Внешне вы с супругой очень подходите друг другу. Вы говорили, что помните до мелочей вашу первую встречу, как она была одета… Похоже, искра сразу пробежала?
(Яна и Антон познакомились в компании, куда Сихарулидзе привел его приятель, резидент Comedy Club Таш Саркисян. Отец Яны Леонид Лебедев — сенатор, нефтяной магнат и по совместительству продюсер фильма «Стиляги» и других. — Прим. авт.)
Антон: «Да, в первый же час-полтора я начал с большим интересом относиться к Яне, и, конечно же, ощущение того, что это мой комочек счастья, где-то замаячило. Естественно, я не мог еще однозначно сказать: „Точно, попал!“ — но уже было: вот что-то мое».

Когда появилась информация о свадьбе, в Интернете ее бурно обсуждали, говорили: «Выгодная партия!» Пытались решить, для кого более выгодная — для вас или для Яны. Ваша жена как-то сказала: «Моя самая большая гордость — то, что такой человек, как Антон, полюбил меня». А у вас какие мысли возникали по данному поводу? У девушки огромное состояние, а вы всего добились своим трудом…
Антон: «Это очень сложный вопрос. Об этом всегда много говорят. Особенно, я думаю, у нас, в российском обществе, модно обсуждать, у кого какое состояние…»

…почему же, и в Америке…
Антон: «…но при этом отмечу следу-ющее: состояние какого-либо человека к тебе не имеет никакого отношения. Как и ко всем остальным людям на земле. Это первое. Второе. Думаю, что ни одному пацану неинтересно говорить: „Мне сейчас дадут деньги, я пойду куплю бутылку шампанского и шубу жене“. Интересно, когда ты заработал эти деньги, купил эту бутылку, эту шубу. Именно это должно согревать тебя внутри, и меня лично греет именно это. Помимо всего прочего, конечно же, замечательно, что девушка жила всю жизнь в достатке, у нее по-другому „сформировалась голова“. Она уже относится к людям вокруг, к потенциальным женихам совсем иначе. Она не ведет речь о том, что ей нужны колготки, что у нее нет выбора — нужно найти кормильца. Нет, она хочет любить, хочет жить, чувствовать, а все остальное — мелочи! Меня это очень радует».

«Я знаю, что люблю свою жену. Мне с ней очень уютно, комфортно и надежно». Фото: личный архив Антона Сихарулидзе.

Предложение руки и сердца вы подготовили с фантазией: доставили огромную украшенную коробку, в которой скрывалась чуть ли не сотня других, одна меньше другой, а в последней спрятали кольцо из белого золота с бриллиантом. Это накопленный романтизм или дань искушенной невесте?
Антон: «Просто хотелось, чтобы Яне было интересно, не было банально, поэтому придумал что-то, на мой взгляд, забавное. Ничего сложного, но, во всяком случае, мы посмеялись, был момент интриги. Мне нравятся сюрпризы, нравится дарить подарки, и я с большим удовольствием это делаю».

Когда обозначилась идея устроить свадьбу в Барселоне, в замке, не испугались размаха события?
Антон: «А у нас не было большого масштаба, мы все отметили в очень узком кругу и спокойно ко всему подошли. Яна сама много занималась организацией вместе со своими друзьями, вышло очень теплое и запоминающееся мероприятие».

Жених готовится к свадьбе. Фото: личный архив Антона Сихарулидзе.

У вас с Яной разница в возрасте одиннадцать лет. Не было «проблемы поколений»?
Антон: «Лично я вообще считаю, что у нас с женой идеальная разница, поэтому даже не понимаю сути вопроса».

Ну, допустим, Яна слушает одну музыку, а вы — другую, не пересекаетесь в каких-то временных пластах…
Антон: «И не надо слушать одну музыку! А зачем? Да это, наоборот, здорово — обсудить что-то новое для себя. Я интересуюсь тем, что ей нравится. Не понимаю историй, когда в голове все должно быть одинаковым. А почему тогда она юбку носит, а ты ее не надеваешь? Главное — мы музыку в принципе слушаем, книги читаем. Общее — это наша энергия, наше понимание друг друга. Вы представьте только: семья сидит и читает перед сном две одинаковые книги. Это же полный бред!»

К слову, о книгах. Удивилась: в одном из интервью вы сказали «мой любимый Кант», даже процитировали что-то. Каким образом Иммануил Кант стал вашим любимым автором?
Антон: «Я просто им увлекался, и тогда он был любимым…»

Неужели читали «Критику чистого разума»?!
Антон: «А сейчас я уже про него забыл!»

То есть вы штудировали философскую литературу?
Антон: «Да, она мне очень нравится. Хотя времени не всегда хватает. И наверное, все же меня больше интересовали не глубокие научные труды, а „настольная“ философия, более упрощенная, приемлемая для меня: американку какую-то интересную читал, брошюры китайских философов (что-то типа Конфуция), индийца Ошо — как жить без страха, ревности и злобы… В разные периоды жизни тебе симпатичны разные мысли».

Вы где-то сказали, что ваше совместное с Яной времяпрепровождение сейчас — скрабл, нарды, кино. Это так?
Антон: «Ну, когда мы, типа, лентяи и неохота делать что-то еще — такое тоже бывает. А зимой, например, каждый день катались на открытом катке».

Вы поставили Яну на коньки?
Антон: «Да. Еще ездим кататься на лыжах, занимаемся домом, встречаемся с друзьями…»

Кстати, подружки Яны — Даша Жукова, подруга Абрамовича, Настя Вирганская, внучка Горбачева… Насколько этот круг оказался близок вам?
Антон: «Я общаюсь со всеми, но… ни с кем. То есть когда какая-то компания собирается, я с удовольствием могу посидеть и поговорить о чем угодно с друзьями Яны. Но с большим теплом отношусь к тем людям, с которыми знаком много лет, с ними мне уютнее, комфортнее. Ну и замечательно, что есть два разных круга! И это мне тоже нравится, не надо постоянно тащить друг друга в свою компанию. Я посижу здесь, ты — там, отлично, дома увидимся».

То есть вы отпускаете Яну куда-то съездить без вас?
Антон: «Что значит „отпускаете“? Как можно кого-то куда-то не отпускать?! Я даже не думаю об этом!»

Все-таки грузинская кровь…
Антон: «Нет, у меня уже давно нет такого, наверное, с юниорства. Опять же это хорошо: она обсуждает что-то со своими друзьями, я — со своими, потом чем-то поделимся, не вижу проблем».

А во времена юниорства что было?
Антон: «Ну, всякие горячие вещи, ревность включается, а взрослея, осознаешь, что это глупость».

Кто входит в круг ваших друзей?
Антон: «Люди из спорта — Паша Буре, например. Из бизнеса, политики. Все они проверенные, любимые, надежные. Очень мало людей извне попадают в наше поле зрения и в наш коллектив, мы свой круг не расширяем».

Кстати, как вы с Павлом познакомились и подружились ли ваши жены? Алина Буре тоже из очень обеспеченной семьи.
Антон: «Нет, мы в основном вдвоем общаемся, Яна с Алиной виделись, конечно же, но не могу сказать, что они подруги. А с Пашей я знаком еще с Олимпийских игр в Нагано, с 1998 года».

Витязь на распутье

Вы говорите, по жизни у вас тяга к учебе, развитию. Еще год назад, возглавляя Комитет по физкультуре и спорту в Госдуме, вы заявляли: «Чувствую, я здесь полезен, эффективен». И что? Все прошло, устали, набираетесь сил?
Антон: «Ну, надо понимать, что для моего образа жизни сейчас и для появившейся семьи зарплаты, которую платят в Государственной думе, уже не хватает».

Двух миллионов в год?
Антон: «По-моему, поменьше. В любом случае не хватает. Когда ты мечтаешь о детях и должен обзаводиться жильем в Москве (я же из Питера), встает вопрос о совершенно других расходах. Поэтому я должен задумываться, где можно заработать деньги. А деньги сейчас зарабатываются только в бизнесе. И в данный момент я как раз нахожусь на перепутье, решаю, какое направление для себя выбрать. Было бы интересно заняться организацией на качественно ином уровне профессиональных турниров или шоу фигурного катания — я имею в виду не режиссуру, а поиск бюджета, реализацию каких-то задумок. Управление спортом (хотя на госслужбе нет возможности много зарабатывать) мне тоже очень интересно: у меня получается, а главное — чувствую в этом необходимость. Спорт в России сейчас реально развивается, и чтобы дальше его толкать, нужны активные молодые люди, которые потихоньку выдавят «пенсионеров».

А как поживает ваш ресторанный бизнес?
Антон: «Ресторан в Питере давно уже закрылся, я уже и забыл про него».

Антон поразил гостей на свадьбе своим неожиданным талантом: он вдохновенно сыграл на пианино эмоциональную миниатюру. Фото: личный архив Антона Сихарулидзе.

Холодный дом

Один испанский психоаналитик, различая слова «влюбиться» и «любить», сказал: «Влюбиться — это значит любить сходство партнера с вами (мой человек). А вот когда вы готовы принять и те черты, которые отличают его от вас, — это настоящая любовь». Уже определили те отличия, которые вы принимаете в Яне безоговорочно?
Антон: «Знаете, пусть испанский психоаналитик сам запаривается над такими вопросами, я не хочу об этом думать. Я знаю, что люблю свою жену, мне с ней очень уютно, комфортно и надежно. Конечно, многое меняется в твоем поведении, когда вы уже живете семьей, и пресловутое «идти на уступки» зачастую действительно работает. Но что значит «идти на уступки»? Одно дело, если ты понял, что в семье должны учитываться не только твои интересы, и находишь баланс. Допустим, у нас с Яной есть какие-то смешные бытовые нестыковки. Яна любит, когда в комнате холодно, реально холодно. Конечно же, иногда это раздражает: ты возвращаешься с прогулки, хочется согреться, тем более зимой, когда на улице зуб на зуб не попадает, а дома — холодина семнадцать градусов! И думаешь: «Блин, щас ваще всех порву!» Но потом успокаиваешься и понимаешь: ну действительно, это же не придурь, а вот такой тепловой обмен у человека! Ничего страшного — наденешь кофту, шапку, валенки, перчатки, телогрейку и сидишь смотришь дома телевизор. Без проблем! А если каждый раз будешь к этому относиться как к уступкам, то однажды тебя все просто задолбает и ты скажешь: «Слушай, сколько можно уступать? Я пойду пока еще с Марусей день, месяц поживу, там ничего уступать не надо».