Анастасия Талызина: «Никак не могу привыкнуть к тому, что я публичный человек»
Звезда фильмов «Воздух» и «Москва слезам не верит. Все только начинается» рассказала о травматичном балетном прошлом, любимой картине с участием знаменитой бабушки, многочисленных хобби и нелюбви к публичности
Анастасия Талызина с самого начала своей карьеры дала возможность увидеть, что у нее в актерском рюкзачке не только громкая фамилия. Последующими работами, особенно в военной драме «Воздух», за которую она была номинирована на премию «Золотой орел», и совсем свежей в сериале Жоры Крыжовникова «Москва слезам не верит. Все только начинается» она доказала, что гены на ней действительно не отдохнули. Подробности — в эксклюзивном интервью журналу «Атмосфера».
- Анастасия, наверное, неправильно сравнивать сериал Жоры Крыжовникова с фильмом Владимира Меньшова, но это неизбежно, мне кажется. На вас не давила ответственность, не было ли вам страшнее из- за этого?
- Да, очень волнительно сравнивать наш проект с оригинальным фильмом Владимира Меньшова. И, конечно, ремейк — это всегда риск. Но еще на этапе проб все создатели говорили, что это не ремейк, о чем мы напоминали друг другу во время съемок. Но вот сериал вышел, и я поняла, что, наверное, мы так это формулировали, потому что очень боялись сравнений, хотелось больше свободы и творчества, в чем я и доверилась прекрасным режиссерам Жоре Крыжовникову и Оле Долматовской. А уж получилось у нас — не получилось, судить зрителям.
- Ваш коллега Андрей Максимов рассказывал мне, что у многих пробы шли очень долго, и у него около года. А как было у вас?
- Да, некоторых ребят пробовали по году. У меня же все произошло намного быстрее, потому что я пришла на проект почти под конец периода проб, где мне сразу предложили сыграть Олю. Остальные девочки уже были утверждены. Поначалу моя героиня показалась мне серой мышкой, и мне стало любопытно, почему меня пригласили на такую нестандартную для меня роль.
Если сравнивать, я жестче характером, чем она, и мне порой нужно было время, чтобы ее понять и принять. Ведь моя Оля такая «пушистая» девочка: бескорыстная, сердобольная, жертвенная, и вот, с одной стороны, эти качества мне импонируют, а с другой — хотелось сказать: «Возьми себя в руки наконец!». И потому стало еще интереснее ее сыграть, ведь это новый очень полезный опыт, такого точно не было! Доброта, милосердие, способность пойти на жертву — это очень ценные и редкие качества, как и умение говорить «нет», выбирать себя и от стаивать свои границы. Как мне кажется, во всем должен быть баланс.
- Да, очень важно не «бежать впереди паровоза» в выражении чувств и в своих поступках по отношению к другим. Иначе это может уда рить бумерангом.
- Я думаю, это всегда так. Когда мы не выбираем себя в пользу другого человека, это нам же аукается. Либо отношением человека, либо здоровьем.
- Согласна. Но сегодня, к сожалению, многие, в том числе благодаря нашим «прекрасным» психологам, зацикливаются исключительно на себе, а любые отношения, требующие маломальского участия или сопереживания, считают токсичными.
- Выстраивание личных границ совершенно не означает, что тебе плевать на людей вокруг тебя. Это даже звучит как манипуляция. Что касается таких психологов, то у меня тоже был не очень хороший опыт встреч с терапевтами, но, к счастью, я все же нашла «своего»
человека, с которым мне комфортно. Я думаю, что это важно.
- Вы как-то сказали, что противоречивость — одно из самых сексуальных качеств. А из каких, например, противоречий состоите вы?
- Понятия не имею, как ответить на этот вопрос. Недавно поняла, что абсолютно
сама себя не знаю. Иногда из меня вылезает нечто совсем неожиданное, какие-то реакции, эмоции. Но от этого становится еще интереснее! Скучно не бывает совершенно точно!
- А благодаря каким-то ролям вы себя узнавали?
- Могу так сказать про все свои роли. Каждая из них — открытие нового качества в себе. Довольно любопытно проводить параллели, анализировать это. Вот, например, Лизу из «Кентавра» я считала максимально далекой от себя, ведь, по сценарию, она работает эскортницей и, чтобы не сесть в тюрьму из-за наркотиков, идет на крайние меры. Сложно
не осуждать человека в такой ситуации и не думать: «Вот со мной бы такого точно не произошло, ведь я 'хорошая девочка». Вот это моментальное осуждение и внутренние рамки «хорошей девочки» были для меня открытием, с чем я и работала. Ведь моя задача как актрисы стать адвокатом своей роли. Хорошие девочки не выпускают своего внутреннего зверя, стесняются своей яркости и дикости, они удобные и приличные! А я все это в себе открыла. И это совсем другая крайность, если сравнивать с Олей из «Москва слезам не верит…». Разбирая роль, ты все равно накладываешь ее на себя, ищешь крючочки, за которые хочется зацепиться.
- Вы говорили, что в «Воздухе» прошли второй институт и професси ональную армейскую школу, что было очень тяжело играть сцены, связанные со смертями, — организм сопротивлялся этому. Вы вообще так проживаете роли, прямо по Станиславскому, или тогда еще был совсем маленький опыт
- Вы знаете, в терапию я пошла еще и потому, что проектов много, и не хочется однажды порваться на британский флаг и дальше не смочь себя собрать. И, конечно, «Воздух» был для меня очень тяжелым проектом, не только физически, но и эмоционально. Когда начались съемки, мне было девятнадцать лет, поэтому я отдавалась процессу полностью, и это, естественно, имело свои последствия.
- А вы никогда эту профессиональную тему не обсуждали с мамой и особенно с бабушкой, так как у нее ого-го какие роли были в театре, и Достоевский, где нужно душу рвать, да еще в Театре имени Моссовета в годы его расцвета?
- Никогда не обсуждала, потому что у каждого актера свои инструменты для подвижности психики.
- На ваш взгляд, можно ли взять что-то на заметку из старого советского кино в плане актерской игры? Или сейчас иное время, иные ритмы?
- Для любого актера очень полезно пересматривать советское кино. При подготовке к фильму «Воздух», например, для меня это было необходимо, чтобы точно схватить время, темп жизни и предлагаемые обстоятельства. Особенно помогали фильмы «…А зори здесь тихие», «Иди и смотри», «Летят журавли».
- Есть ли у вас любимые фильмы, где снималась бабушка?
- Любимым фильмом с бабушкой до сих пор остается «Непрофессионалы» Сергея Бодрова. Она там потрясающая, тонкая, ранимая, наполненная. Еще, конечно, «Зигзаг удачи». А «Иронию судьбы, или С легким паром» пересматриваем каждый год в канун праздника, это уже как традиция.
- Продолжая тему ремейков, в дни новогодних каникул у вас ожи дается премьера сказки «Буратино». Чем отличается ваш фильм от того, советского, что мы хорошо знаем?
- Наша сказка близка к оригиналу, но это абсолютно новое прочтение. Конечно, мы подходили к материалу с особым трепетом, уважением и смелостью. Ведь многие из нас выросли на этом фильме. И я очень верю, что наша версия «Буратино» тронет сердца зрителей не менее оригинальной.
- В чем специфика съемки в сказке?
- Когда приезжаешь на площадку и попадаешь в сказку (благодаря удивительно красивой декорации, костюмам и гриму), организм сам начинает перестраиваться на волшебные вибрации (смеется), это очень помогало актерам, разумеется. А сам съемочный процесс был нелегким из-за технических моментов: с Витой Корниенко, которая сыграла Буратино, работать одно удовольствие, но когда она уходила и у нас начинались технические кадры с деревянной куклой Буратино, а то и с пустым местом — вот тогда начиналось веселье! А в остальном все было шикарно! Мы много танцевали, делали трюки и летали на подвесах. Очень тепло вспоминаю об этом процессе и, будь моя воля, прожила бы его снова!
- Как вы относитесь к своей героине, «девочке с голубыми волосами»?
- Знаете, я часто слышу, что про Мальвину говорят «строгая и идеальная». И для меня было открытием, когда я узнала, что образ Мальвины (бледная кожа и голубые волосы) объясняется тем, что она архетипически «девочка-смерть». Алексей Толстой вдохновлялся итальянской сказкой «Пиноккио» Карло Коллоди, где девочка с голубыми волосами была призраком. И помимо внешних данных, которые это подчеркивали, мне как исполнителю роли важно было сделать акцент на ее внутреннее застывшее и замкнутое состояние, было важно подчеркнуть ее чуткость, внутреннюю изломанность и сверхэмпатичность.
Мы также всячески намекали на это в моем образе в фильме: ожерелье из застывших слез, «марлевый» подол юбки, который постоянно распускался и покидал меня в виде ниток по всей площадке; корсет с разбитым фарфором, блестящие слезы на щеках и синие вены на шее — весь этот титанический труд режиссера, художника по костюму, гримеров был как раз направлен на то, чтобы сделать образ новым, непривычным, завораживающим. Конечно, в Мальвине присутствует и трогательная материнская забота по отношению к другим детям.
- Вы признавались, что для вас самое главное — семья, родные. Но как вы находите баланс между любовью к работе и домашностью? Думаю, что муж- актер — это хорошо, потому что он может понять даже ваше отсутствие неделями.
- Конечно, режим работы в кино очень трудно понять человеку другой профессии. В этом смысле нам с мужем действительно очень повезло найти друг друга. То, что мы оба актеры, прекрасно еще и тем, что мы можем помочь друг другу. Например, разбираем сцены, когда не хватает терпения или объективного взгляда. В общем, у нас прямо команда, и это здорово!
- Вам легче дается расставание, когда вы в экспедиции или, наоборот, остаетесь здесь?
- Тому, кто уезжает, всегда легче, а тому, кто остается, тяжелее. Так у всех. Но как только у нас появляются свободные дни, мы с Сережей проводим это время вместе.
- Вас хватает на какой-то быт?
- Я люблю готовить, но делаю это, только когда чувствую в себе ресурс и вдохновение. А вот с уборкой у меня другие отношения. Это как медитация. В любой непонятной ситуации я мою пол и прямо представляю, что с пылью, грязью вымываю весь негатив. Тебе плохо? Иди, мой пол. (Смеется.)
- А вы вообще энергоемкий человек? Бывают люди — как батарейки, даже электростанции, они могут без перерыва очень-очень долго работать, а кому-то нужно подзаряжаться довольно часто.
- В этом смысле у меня все делится на выносливость и энергосбережение. Я очень выносливый человек и могу много чего выдержать. Но в этом случае заимствуешь резервы у собственного организма. Поэтому на площадке я самый скучный собеседник, между дублями я молчу. У меня просто нет сил на посторонние дела, включается энергосберегающий режим. А вот после работы, если есть настроение, мы с мужем можем встретиться с друзьями и хорошо провести время.
- А чем хорошо подзарядиться в выходной день или в несколько свободных?
- Мы с мужем стараемся совместить наши графики. Если удается добыть общий выходной, то это совместные прогулки, просмотр любимых фильмов или поездка куда-то. Но когда нет такой удачи, я, например, очень люблю рисовать и в целом много чего делаю руками. Это меня успокаивает и умиротворяет.
- Знаю, что вы и шить умеете.
- Да, и вот сейчас я еще серьезнее учусь шить, купила курс.
- Каковы ваши успехи в этой области? Уже можете надеть платье, сшитое своими руками, на красную дорожку?
- Шить я учусь, я в процессе. Это происходит не так быстро из-за плотного графика. И вы очень точно подметили, хотелось бы выйти на дорожку в платье, которое я сама когда-нибудь сделаю. Но это будет нескоро.
- Как вы относитесь к моде? Следите за трендами?
- Я никогда не была поклонницей известных брендов и не следила за последними «обновлениями» в этой сфере. А недавно вообще заметила интересную тенденцию: чем больше съемок и работы, тем меньше в этот момент меня волнует мой внешний вид. Это напрямую связанно с тем, что фокус смещается на комфорт, тепло и максимальное удобство. Например, если в проекте моя героиня везде ходит на каблуках и юбках, то в жизни у меня происходит гиперкомпенсация, и я одеваюсь как бабуля. В валенки и гамаши. (Смеется).
- Для меня человек, умеющий шить и вязать, априори очень терпеливый.
- Вот моя мама тоже шутит, что я очень терпеливая, потому что еще вяжу. (Смеется.) Но рисовать без терпения тоже невозможно. И сейчас я еще обучаюсь на курсах живописи маслом.
- Вы, кажется, больше всего любите писать портреты. Вам удается передать суть человека, внутреннее содержание?
- Да, я скорее про внутреннее, и, наверное, это очень странно прозвучит, но когда я не понимаю свою героиню, я ее рисую, и так у меня складывается пазл, образ.
- Вот это да! А кто-нибудь из художников видел ваши рисунки или картины? И не было ли никакой хотя бы маленькой выставки в Доме актера, например?
- У меня нет никаких амбиций в этом смысле. Для меня это хобби. Мой дедушка Леонид Непомнящий был заслуженным художником России. У него была очень сложная творческая судьба из-за времени, в котором он жил. И мне очень дорого, что я успела показать ему свои работы. Я счастлива, что он похвалил их и вдохновил продолжать дальше.
- Но мысли пойти в этом направлении никогда не было?
- После того как я рассталась с балетом, у меня были мысли пойти во многие направления. Мне хотелось и рисовать, и лепить из глины, и шить. Очень привлекала профессия художника-дизайнера.
- Во сколько лет вас отдали в балет?
- В три года, потому что я росла гиперактивным ребенком. Нужно было куда-то направить мою энергию, и родные остановились на балете. Поначалу было весело, мне очень нравилось находиться в центре внимания, танцевать, выступать. Я это все обожала
до момента, когда в уже более взрослом возрасте начала сталкиваться с чем-то очень серьезным, ответственным, больным, физически ломающим тебя. У меня было семь травм на одной коленке, но я еще долго занималась. Только на третьем курсе института сделала операцию, потому что травма снова повторилась. И я очень сильно устала от боли и страха.
- Вы же в четырнадцать лет закончили заниматься. А раньше не было желания бросить балет? Вы вроде бы понимали, что в основном артистизмом берете, поэтому, скорее всего, на первых ролях не будете. Не было бунта «на корабле»?
- Бунта в эту сторону никогда не было, потому что я не знала жизни без балета, и мне казалось, что это само собой разумеющееся. Случались бунты по другим поводам, например, ограничений в еде.
- Тяжелые ограничения были?
- Да, особенно когда начался переходный возраст, организм перестраивался и требовал больше пищи. Я стала набирать вес и ничего с этим сделать не могла. Помню, как сидела пять дней на яблоках и вообще не похудела.
- Когда стало понятно, что с балетом надо завязывать, вы испытали облегчение или все равно сожаление?
- Мой уход из балетной академии не был резким, потому что я получила травму, восстанавливалась дома. Через какое-то время вернулась в класс и очень долго не могла прийти в форму, ничего не получалось. Я старалась идти вперед быстрее, чем нужно было, поэтому снова случалась травма. И у меня все больше и больше опускались руки. Очередная травма заставляла остановиться и подумать, хочу ли я продолжать дальше. И когда врач сказал, что нужно категорически заканчивать с балетом, мама в один день забрала меня из Академии и спросила, чем я хотела бы заниматься дальше. Я ответила, что мне интересна актерская профессия.
- Какие плюсы у вашей балетной жизни в сухом остатке?
- Балет меня воспитал, приучил к дисциплине, закалил характер.
- Когда Валентина Илларионовна рассказывала мне о ваших достижениях в балете, вам было как раз лет четырнадцать. У меня ощущение, что в ее сознании тогда еще не улеглось, что продолжения не будет.
- Бабушка, конечно, отреагировала болезненно. Не хотела, чтобы я расставалась с балетом — это была ее мечта. Ей требовалось время, чтобы привыкнуть к изменившимся обстоятельствам.
- Настя, а бабушка смотрела какие-то ваши работы?
- Да, и «Воздух», и «Тонкие материи», и «Один хороший день». И знаю, что она очень мною гордилась.
- Не нашла ни в одном интервью, ходили ли вы по всем театральным заведениям или только в Щепку, где сразу почувствовали, что это ваше место?
- Я особенно об этом и не говорила, но с удовольствием расскажу, что пришла в Щепкинское училище на коршуновский курс, попробовала поступить к Владимиру Сергеевичу Сулимову и абсолютно в него влюбилась. Поняла, что хочу учиться именно у него, потому что он невероятно добрый, человечный, теплый, и после балета я хотела учиться у такого человека.
- Так все-таки было с чем сравнить, вы столкнулись с другим отношением в каких-то институтах?
- Да, у меня был опыт сравнения с другими институтами, а в Щепкинском на втором туре мастера сказали, что они очень во мне заинтересованы, чтобы я приносила документы.
- Учитывая опыт балетного прошлого, вы не будете терпеть давление на вас? И что делаете, если сталкиваетесь с этим там, где находитесь в определенной зависимости, субординации и не можете подвести людей?
- Ни от кого из режиссеров или партнеров я не наблюдала подобных проявлений. А по поводу «давления на вас»… я слишком много его испытала за период балета в моей жизни. Даже помню, как превратилась в злющего подростка (смеется), и из меня выливалась вся накопленная агрессия за то, что я такое испытала. И это нормальный процесс и тоже путь.
- Иногда и во взрослом возрасте невозможно сдержать себя, в разумных пределах, конечно. Мы же не машины.
- На сто процентов согласна с вами. Но во взрослом возрасте люди должны уметь управлять своими эмоциями, в отличие от неровных и нестабильных подростков.
- Многие актеры говорят, что пошли в эту профессию, отчасти чтобы побороть стеснительность, а вы, по-моему, такой и остались.
- Да, в этом смысле никак не могу привыкнуть к тому, что я публичный человек. Мне непривычно ощущать повышенный интерес к своей жизни, к своей персоне. Я не люблю публичные выступления, не люблю интервью, премьеры и стараюсь, если есть возможность, избегать подобных мероприятий. Я очень ценю свое личное пространство, оберегаю свою личную жизнь. И не могу сказать, что чувствую себя комфортно, когда я, просто Настя, сижу с под ругой, пью кофе или гуляю по Москве, и люди проявляют ко мне внимание. На свете есть масса достойнейших профессий: врачи «скорой помощи», хирурги, учителя, пожарные, спасатели МЧС, шахтеры. Почему мы не проявляем подобный интерес к их жизням и судьбам?
- Доктор Дорн в «Чайке» говорит: «Если в обществе любят артистов и относятся к ним иначе, чем, например, к купцам, то это в порядке вещей. Это — идеализм». Актеры не спасают жизни буквально, но в самые тяжелые, трагические моменты многие люди выживают благодаря кино и театру. И у вас действительно прекрасная, но тяжелая профессия при всех ее бонусах. Не могу себе представить, как плавать в ледяной воде, бегать в летнем платье в холод, играть больной…
- Согласна с доктором Дорном. (Смеется.) Действительно, нашу профессию многие идеализируют. Но, к сожалению, есть и такие, которые считают, что наша профессия — это сплошное развлечение и вечный праздник. Конечно, любая профессия имеет свои минусы и плюсы. Но как же радостно и как же важно встречать людей, которые искренне преданы своему делу и получают от этого наслаждение.
