Профессор Беляев, который ежедневно рассказывает нам о погоде на завтра на НТВ, на самом деле профессором не является. Научное звание ему подарил Леонид Парфенов, когда пригласил Александра Вадимовича работать в программе «Страна и мир». Эта история давно известна, но от этого слова популярного телеведущего не становятся в эфире менее весомыми. «МК-Бульвар» навестил метеоролога по призванию и географа по образованию Александра Беляева на его даче под Внуковом. С погодой в компании профессора нам очень повезло.

— Александр Вадимович, как вы нашли это замечательное место?

— Сказать честно, для меня это была большая неожиданность. Я и не думал, что в 10 км от Москвы может быть такой оазис. Единственное, самолеты летают периодически, но к ним я привык. А место нашел случайно, через риэлторов. Они и сами не думали, что здесь окажется что-то в моем ценовом диапазоне. Изначально это был брусовый дом, в котором жила семья — очаровательная пара и двое детей. Они уезжали в Тбилиси, и мы совершили куплю-продажу. Потом уже я все переделал: появилась пристройка, так называемая веранда, убрал многочисленные перегородки в доме. Получилось одно «деревенское» пространство.

— Сколько времени заняли переделки?

— Они еще не закончились. Мне вообще кажется, что завершить это невозможно. Думаю, работы хватит на всю оставшуюся жизнь, а может быть, даже моим детям и внукам достанется. Кстати, у нас есть старая дача — подальше, в 100 км от Москвы. Типично летний вариант. Жена только туда ездит. Потому что здесь огромное пространство, много убираться надо, еще второй этаж, подвал. Так что этот дом — моя берлога. Думаю, все мужики мне позавидуют.

— Почему вы выбрали именно такой стиль — под дерево?

— Здесь совершенно другой воздух, дышится по-другому. Вот мне и захотелось деревни. А в деревне что должно быть? Самовары, буфеты, дерево. Правда, снаружи пришлось обложить дом кирпичом. А внутри интерьер создавался спонтанно, никакой общей идеи не было. Увидел лампу, понял, что она мне подходит, сразу купил две и еще бра. Потом понял, что часы обязательно с боем должны быть. Потом смотрю, что-то стены пустые. И совершенно случайно опять же нашел человека, у которого купил сразу 15 картин. Мне кажется, они очень сюда вписываются.

— Все натюрморты?

— Нет, на втором этаже есть и пейзажи. И знаете, я еще раз убедился, что все в этом мире прописано, все предопределено. Любая вещь, которая была куплена сто лет назад и предназначение которой я совершенно не понимал, в этом доме нашла свое место. И с картинами, представляете: сижу, гримируюсь — и вдруг меня что-то заинтересовало из разговора наших девочек-погодниц. Одна из визажисток принесла фотографии, показать картины своего сына. Я посмотрел краем глаза, подумал: «Елки-палки!» Сразу увидел не столько картину, сколько то место, где она должна висеть. Потом спрашиваю у этого парня: у тебя должно быть что-то с китайскими предметами. Он говорит: «Да, есть». Представляете? Потому что я как раз оформил веранду в таком эклектическо-восточном стиле и туда поставил огромные, купленные давно китайские вазы, которым никак не находилось подходящего места. Вот так и создавалось мое «лежбище».

— Вы как-то говорили, что хорошо рисует ваша супруга. Ее картин в доме нет?

— Да, Нина рисует. И там, на первой нашей даче, у нее настоящая красота, просто какой-то музей. Единственное, она мне отдала своего Цезаря (Александр Вадимович указывает на белый бюст наверху кухонного гарнитура. — «МКБ»). И вот эти сухие колокольчики оранжевые в вазе. Еще есть несколько ее поделок наверху в комнате сына.

— Почему-то хочется спросить — а есть ли в доме какой-то уголок, посвященный науке? Помню, когда мы приезжали в гости в вашу московскую квартиру, там была небольшая метеостанция…

— Она сюда переехала, вот стоит за моей спиной. Более того, я здесь вообще регулярно слежу за температурой, за давлением, вон слева от зеркала висит барометр. Плюс в комоде спрятан экспедиционный походный анероид (безжидкостный барометр. — «МКБ»). А еще я собираюсь где-нибудь на участке соорудить настоящую метеостанцию. Правда, здесь это очень сложно: место открытое, а она должна быть в тени. Но у меня грандиозные планы по поводу забора: планирую сделать живую изгородь метра два высотой и засадить все диким виноградом. Потом поставлю пулемет и буду отстреливать журналистов. (Смеется.)

— И будете составлять прогнозы погоды, не выходя из дома?

— Для того чтобы делать прогнозы, нужно много чего знать и уметь, а также опираться не на точечные, а распространенные в пространстве наблюдения. И потом вы все-таки не забывайте, что для меня это скорее хобби. Я ведь не профессиональный метеоролог, а лишь озвучиваю прогноз погоды в «ящике».

— Вы как-то рассказывали, что когда купили этот дом, то сразу же приобрели и «кулинарную книгу холостяка», где на первой странице было написано, что и из каких рюмок нужно выпивать.

— Ну там не только про рюмки…

— Как ваши кулинарные успехи?

— Я не большой сторонник того, чтобы расширять свой кругозор в этом плане. Очень неприхотлив в еде, и, более того, всякие кулинарные изыски меня раздражают. Считаю, что еда — отнюдь не главный процесс в жизни. А сейчас мне вообще легко в этом плане. После того как у вас в крови нашли уровень глюкозы 13 при норме в 5—6 и холестерина больше нормы в полтора раза, так мне вообще можно только травку пощипать.

— Вы так всегда к еде относились?

— Нет, не всегда. Я прошел период увлечения готовкой в молодые годы, лет до 35. Чего только не вытворял! А потом подумал: «Боже мой, на что я трачу время?» И стал относиться более спокойно к этому. Но опять же, мужики ведь заводные… Когда голодный, идешь в магазин, глаза бы все съели. Напокупаешь всего, но ведь потом это же нужно еще и приготовить… Заканчивается тем, что 80 процентов еды выбрасывается. Вообще, должен сказать, что, прожив здесь два с половиной года, я понял, как далек был от реальной жизни. И понял, какую роль играет в доме женщина. Потому что всю жизнь меня обслуживала сначала мама, потом жена. И я ни о чем не задумывался! Как это все — убирать, стирать, гладить. Для меня самое ужасное — это глажка. Как же вы, бедные, гладите мужские рубашки? Это же просто уму непостижимо! Кроме того, мы живем в московских квартирах абсолютно отрезанные от жизни. Мы не знаем, что такое поддерживать дом в функциональном состоянии, когда тебе холодно или жарко. А здесь все в твоих руках. Я теперь и с отоплением все соображаю, и как вода чистится, знаю, у меня здесь очистные сооружения стоят. Так что все приходится держать в голове.

— А гостей здесь часто принимаете?

— Вы знаете, берлога не предполагает частые визиты. Но когда это уже просто неприлично и мне так весьма прозрачно намекают, тогда зову гостей. Иногда сын приезжает на шашлыки. А меня от одного слова «шашлыки» уже воротит. Специально выезжать на природу и жарить мясо, предварительно с ним что-то проделывая? Ужас. С другой стороны, не знаю, может быть, это отсутствие зубов? (Смеется.)

— Скажите, а вы замечаете сами со стороны, что люди относятся к вам с очень большим доверием? Все, что вы говорите, причем не только о погоде, воспринимается достаточно весомо.

— Спасибо вам большое, но здесь у меня двоякое отношение. С одной стороны, я понимаю, что не соответствую столь высокому уровню. Но все равно внутренне стремлюсь к этому. Конечно, играю этот образ, а не являюсь таковым в жизни. В жизни я и суровее, и круче нравом. Но телевидение дало мне возможность взять себя в руки и всегда быть благожелательным. Всегда. Мне кажется, что коль скоро я уж забрался в «ящик», то обязательно должен нести какой-то положительный заряд. И может быть, казаться для людей немножко лучше, чем есть на самом деле. Вот я и создаю такой положительный образ. Естественно, меня и начинают считать таковым. Я действительно замечаю, что ко мне тепло относятся. Не так давно был на программе «Школа злословия», куда изначально идти не хотел. Побаивался. А потом именно это и заставило меня пойти. Показалось неудобным для себя самого: «Ну елки-палки, ну не мальчик, чего ты теряешь? Чего из себя корежишь?» Пошел, и вы знаете, мною ощущалась такая теплота от этих женщин. И мы довольно мирно разошлись.

— Мне кажется, особенное доверие к вам началось с тех самых пор, когда Леонид Парфенов стал называть вас в эфире профессором.

— Ну, Леонид Геннадьевич назвал меня профессором уже после того, как я лет пять был в телевизоре. Скажу вам более того — теперь я академик! Академии Российского телевидения. (Смеется.) Кстати, Парфенов, которому я пытался возразить, что не являюсь профессором на самом деле, тогда с такой аргументацией и говорил: «Что вы сомневаетесь? Вы не профессор? Не важно, будете телевизионным профессором. Хотите, академиком сделаем?» Поначалу ведь мне действительно было неудобно, особенно в институте, в научных кругах, где к этому званию такой пиетет. Но потом дал пару интервью, объяснил ситуацию — и вроде бы все сошло.

— Из чего состоит ваша основная работа в Институте географии? Это кураторская деятельность или научная?

— Я бы сказал — научно-оранизационная. Бумажки подписывать, на письма отвечать. Собственно научная работа требует абсолютного отключения от всего. А потом, как в каждом научном учреждении, там есть финансы, кадры, политика своя. Работы хватает.

— Ваш сын тоже окончил географический факультет. Пошел по вашим стопам?

— Должен сказать, что географический факультет, пожалуй, самый семейственный. Там учатся целые династии. Жизнь географа в подавляющем большинстве экспедиционная. Это сейчас я уже никуда не езжу. А раньше, что называется, спишь и видишь эти экспедиции. Частенько дети с малолетства к этому привыкают, отправляясь в поездки со своими родителями. Хотя моя жена — архитектор. Она к географии никакого отношения не имеет.

— А погодой интересуется?

— Конечно. Особенно в последнее время, когда интерес к этому значительно возрос. Но меня жена не воспринимает как человека, который этим занимается. Прихожу, предположим, домой, а Нина мне говорит: «Я вот тут слышала, ты имей в виду, будет очень жарко…» Я говорю: «Ты кому это говоришь?» Она: «Ну ты не знаешь, а я вот слушала по радио…» Я говорю: «Дорогая, все же из одного котла черпается!» Более того, я считаю, что профессиональные метеорологи с погодой сильно перебарщивают в смысле негатива. Послушать их, так мы просто живем где-то на другой планете, и вообще у нас ужас какой-то творится с погодой. И я понимаю, почему они так делают: они должны обо всем предупредить, но создается такое впечатление, что погода гораздо хуже, чем она есть на самом деле. Поэтому я ее немножко перелопачиваю и смягчаю, что дает некоторым основания говорить, что я ее приукрашиваю. Да, приукрашиваю, и этого не скрываю.

— То есть вы погоду любите?

— Погода — это из серии «не трогай шурина». К тому же, знаете, говорят, что, когда Утесов построил дачу, у него при входе над калиткой висела надпись: «Нам песня строить и жить помогает». Вот и для меня тоже. Этого всего у меня бы не было, если бы не погода. Потому что наука сейчас находится в таком месте, даже страшно сказать. Научный сотрудник, имеющий степень, получает оклад в 2500 рублей. По нынешним меркам это ничто. Так что мне погода в данном случае очень пригодилась.

— А на досуге, когда с погодой все в порядке, вы собираете марки?

— Марки дают мне возможность от всего отвлечься. Я начал увлекаться этим еще в детстве, и увлечение сохранилось на всю жизнь. Коль скоро мне позволяют возможности, я собираю марки «большой» России: естественно, Советского Союза, дореволюционной России, почту России в Китае, Леванте, разные, так сказать, раскопки. И тут мне, кстати, помогает принадлежность к «ящику»: меня знают и присылают марки со всего постсоветского пространства. Увы, филателия недостаточно пропагандирована СМИ. Она очень интересна, попадаются такие уникальные вещи! Приведу пример. Когда в Белоруссии был избран президентом А. Лукашенко, был выпущен на марке его парадный портрет. И вышла марка, на которой он изображен как суровый батька, такой, какой он есть. После этого года через три я узнаю, что, оказывается, эта марка задумывалась не так. Первый вариант был, где он улыбался. Но, говорят, Лукашенко его забраковал. Поразительное дело, я достал тот вариант, пробу. Это же интересно! Думаю, что когда приостановлю свою телевизионно-публичную деятельность, то я весь окунусь в составление каталога своих марок. Это будет достойная точка в моей коллекции.