Полоса препятствий
В 1996 году в одной ярославской газете появилась маленькая заметка о том, что умер певец Вадим Казаченко.
Увы, никто не усомнился в достоверности информации: как же еще можно было объяснить внезапное исчезновение музыканта с большой сцены? Провинциальные журналисты ошиблись. Вадим Казаченко жив и здоров. Хотя действительно какое-то время у артиста был тяжелый период — между жизнью и смертью. Именно тогда, в 1996 году, он услышал страшный приговор врачей.
Увы, никто не усомнился в достоверности информации: как же еще можно было объяснить внезапное исчезновение музыканта с большой сцены? Провинциальные журналисты ошиблись. Вадим Казаченко жив и здоров. Хотя действительно какое-то время у артиста был тяжелый период — между жизнью и смертью. Именно тогда, в 1996 году, он услышал страшный приговор врачей.
Если бы в конце 80-х — начале 90-х годов существовали все эти «веселые картинки» светских хроник, наверняка наряды Казаченко обсуждали бы вза-хлеб — чего стоили его голубые шаровары с красными казаками! А смокинг с бабочкой? Казаченко был полноправным героем советского шоу-бизнеса: молодой, энергичный, талантливый. Может быть, его песни казались простыми и наивными, но в неискренности Вадима вряд ли можно было уличить.
Вадим КАЗАЧЕНКО: «Я всегда мечтал заниматься музыкой, но, увы, мои родители не разделяли моего стремления. Они считали, что музыка — это путь к алкоголизму. По настоянию отчима и следуя уговорам мамы, я решил стать военным и поступил в зенитно-ракетное краснознаменное командное училище. Из этой затеи ничего не вышло: я еле проучился два курса. И если бы не ансамбль, который я там создал, сбежал бы из училища еще раньше. Меня отпустили из военного заведения, и я пошел в армию. А вернувшись на „гражданку“, никак не мог понять, что делать дальше. Я по-прежнему хотел заниматься музыкой, но мои родители требовали диплом о высшем образовании. И я пошел туда, куда легче всего было поступить, — в педагогический институт на отделение начальных классов. Ясно, что там я совсем не учился. Декан факультета попросила меня работать в институтском ансамбле — нужно же было кому-то играть на институтских праздниках и вечеринках, а она знала, что я музыкант. Вот так я стал играть в группе под названием „Виктория“, собрал ребят, мы музицировали целыми днями.
А по вечерам играл в коллективе „Угол зрения“ запрещенную в советское время музыку — на стихи опальных русских поэтов. К сожалению, вскоре ансамбль запретили по идеологическим соображениям. Куда было деваться? Мы решили ехать в Москву — Москва всегда была центром всего».
В столице все сложилось более чем хорошо. Одну из записей полтавской группы «Угол зрения» случайно услышал директор ресторанного комплекса при гостинице «Измайлово». Понравилось. И он позвонил ребятам.
В. К.: «Я помню, как мы переживали: „О, это же Москва… Для того чтобы там работать, нужно, наверное, иметь высшее образование и владеть несколькими языками“. Смешные мы были. Когда приехали в столицу, пришли в „Измайлово“ послушать выступление местной группы и… хм. Поняли: ничего особенного, мы можем не хуже. Стали работать в ресторане. Наша музыка нравилась людям, постепенно нас стали приглашать на другие площадки. Сами и не заметили, как стали известны».
Группа «Фристайл» в жизни Вадима возникла совершенно случайно. Однажды ему предложили записать пару песен этой группы. Песни записали. Вадим вместе с «Фристайлом» стал ездить на гастроли, но в перерывах между ними снова возвращался на работу в ресторан. Ясно, что так долго продолжаться не могло… «Фристайловцы» поставили ультиматум: «Либо ты уходишь из ресторана и полностью работаешь с нами, либо ты уходишь от нас и можешь сколько угодно петь в ресторане». Казаченко выбрал группу «Фристайл».
Все сначала
Когда Вадим Казаченко отправлялся в столицу, он говорил себе, что это временно. Однако большой город быстро стер из памяти прошлое: марши по плацу в военном училище, долгие лекции в пединституте и… семью. В Полтаве у Казаченко остались жена и маленькая дочка. Они ждали, что Вадим вернется и заберет их с собой в Москву. Но Казаченко не торопился. Его жизнь заполнилась другими людьми, другими событиями и другими женщинами.В. К.: «Нет, когда я переехал в Москву, действительно хотел перевезти в столицу и свою семью. Но не вышло. Шоу-бизнес так закрутил меня, что было не до семьи. Конечно, я сожалею о том, что мало виделся с дочкой, ограничиваясь лишь регулярной отправкой денег в Полтаву. Но по-другому я поступить не мог».
Московская карьера вскружила голову Казаченко. Неудивительно, что он поставил семью на второе место. Главной же для него стала музыка. Концертные площадки сменились стадионами, гастроли шли от Прибалтики до ближней Азии, начались записи на телевидении и радио, появились альбомы. А потом певец захотел сольной карьеры.
В. К.: «Это логичный шаг для любого исполнителя, если он работает в группе. Рано или поздно хочется быть самостоятельным и независимым. Первый альбом, который я выпустил, назывался „Все сначала“, потому что для меня действительно все началось сначала…»
Публика с радостью приняла Казаченко без группы «Фристайл». Его популярность взлетела до небес. Казаченко хотели видеть все — и доярки на Кубани, и нефтяники в Когалыме, и моряки во Владивостоке. Он мотался по стране, не различая пейзажей за окном.
В. К.: «Я почувствовал, что стал очень сильно уставать. Букваль-но заставлял себя подниматься с постели. Недомогание и слабость стали в тот период моими постоянными спутниками. Я сказал об этом директору, он ответил: «Ерунда. Пройдет. Поспи хорошенько — и все будет хорошо». Я не мог позволить себе элементарного отдыха или полноценного обследования у врачей, потому что нужно было ехать в очередной город. Бороться с усталостью было все сложнее и сложнее. Я с трудом нашел время на визит к врачам. Сдал анализы.
Мне поставили диагноз: гепатит. Шок. Как?! Почему это случилось со мной? Врачи сказали, что нужен более щадящий ритм жизни. Но я не мог себе этого позволить! Директор говорил: «Давай работать, нужно как можно больше работать». Какое-то время я жил между больницей имени Бурденко и вокзалами: полежал под капельницей — и все, на гастроли. Мне становилось все хуже. И сложнее выступать. Директор предложил работать под фонограмму. Но я не мог, я всегда пел вживую. Так и жил.
Я считаю, что 1996 год стал для меня временем фатальных совпадений: болезнь, расставание с директором, невозможность по состоянию здоровья участвовать в больших сборных концертах… А тогда как раз шел тур поддержки президента «Голосуй — или проиграешь!». Я выбыл из общего поезда. Окончательно убило, когда впервые за много лет меня не включили в «Песню года». Потом узнал, что мой бывший директор говорил организаторам: «Да зачем вам нужен Казаченко? Он худой, страшный, больной. Забудьте».
Американский ангел
И забыли. Вадим исчез с экранов телевизоров и из эфиров радиостанций. Неудивительно, что ярославская газета вышла с некрологом. Он действительно как будто умер…Сам Казаченко свою жизнь с 1996 года иронично называет «творческим экспериментом по выживанию». Но нет худа без добра.
В. К.: «Как я жил все эти годы? Занимался здоровьем и работал. Кто поддерживал меня в то время? Никто, я был один.
А потом появилась она… Мы совершенно случайно встретились и долгое время были просто друзьями, прежде чем появилось нечто большее… Знакомьтесь — это Ирина».
Вадим показывает рукой на женщину, сидящую за другим столиком в ресторане, где мы обедаем. Красивая брюнетка поднимает голову. А затем присоединяется к нашему разговору. У нее хрипловато-сексуальный голос и заметный акцент.
Ирина: «Я не могу назвать наше знакомство с Вадимом случайностью. Наоборот, все получилось очень закономерно.
С 1987 года я жила в Америке: моя семья эмигрировала туда из Одессы. Я знаю, что такое начинать с нуля, когда ты чужой в чужой стране. В Америке я выучила язык, вышла замуж, открыла свой бизнес.
Однажды друзья, работавшие на русском радио в Чикаго, обратились ко мне с просьбой найти певца Вадима Казаченко, чтобы пригласить его на гастроли. Я хорошо его помнила — такой в голубых шароварах, с песней «Больно мне, больно». Я стала его разыскивать. Мне о нем рассказывали ужасные вещи: что он спился, что лежит в какой-то больнице. Но я его нашла — живого и, как я думала, здорового. Позвала в Америку. Он согласился».
Вадим: «Вот так мы с Ириной и познакомились. Потом стали поддерживать дружеские отношения — созваниваться и иногда видеться, если я приезжал на гастроли в Америку. Ирина мне как-то сказала, что собирается посетить Россию, потому что обещала своей дочери показать нашу страну, когда той исполнится восемнадцать лет. И вот раздается звонок. Ирина говорит: «Мы с Татьяной приезжаем в Москву. Будешь нас встречать?» Конечно, я их встретил, показал Москву, мы съездили в Одессу…
Ирина (перебивая Вадима): «Честно говоря, у меня была еще одна цель визита — я должна была снова уговорить Вадима поехать в Америку. Но не только для того, чтобы выступить, а еще с предложением. Лечиться. Он мне случайно проговорился, что у него гепатит, и рассказал, как его лечат в России. Врачи Вадиму говорили открытым текстом: «Живы? Ну и радуйтесь, что еще не померли».
Вадим: «В общем, Ирина меня уговорила, я снова полетел в Америку. Американские врачи были в шоке от того, что к моему лечению настолько халатно относятся русские доктора. Они сделали все возможное, чтобы облегчить проявления гепатита. Ирина всегда была рядом».
Однажды они поехали на побережье океана… Отель — пять звезд. Вокруг — пейзажи, словно с глянцевого туристического проспекта. Не картинка, а реальность. Именно там Ирина посмотрела на Вадима другими глазами.
Ирина: «Первые три дня мы не выходили из номера, потому что… общались друг с другом. Оказалось, что нам есть что сказать и рассказать друг другу. Я забыла, что это такое — поговорить по душам.
Здесь нужно расставить точки над «i». Я тогда была в статусе замужней женщины, но к моменту встречи с Вадимом от отношений с моим мужем-итальянцем осталась одна видимость. У него — свой бизнес и своя жизнь, у меня — мое дело и моя жизнь. Мы не разводились лишь потому, что не хотели делить имущество и деньги. А Вадим был просто другом. Я не верю в сентенцию, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Бывает. Но до поры до времени…
Вадим мне рассказывал о крушении своей карьеры, борьбе за выживание, об одиночестве. Я объясняла ему, каково быть эмигранткой в Америке… Именно тогда, на побережье океана, я поняла, что Вадим мне очень близок и дорог. И мне так захотелось его чем-то порадовать, просто сделать что-то приятное! Я сбегала на ресепшн и спросила у администраторов: «У вас нет случайно микрофона и колонок?» Мне принесли в номер колонки и микрофон, Вадим поставил мини-диск со своей музыкой и начал петь. Сначала это был концерт только для меня. Но потом, когда я вышла на балкон (а балкон номера выходил на набережную), увидела, что сотни людей стоят и слушают его музыку. Вадим был просто счастлив. Я же, посмотрев на него, поняла, что самое главное для этого мужчины — быть на сцене. Причем на большой сцене. Я поняла, что во что бы то ни стало Вадима Казаченко нужно вернуть на эстраду».
Шоу-бизнес по-русски
Ирина Аманти — успешная американская бизнесвумен — бросила все и переехала жить в Россию. Друзья крутили пальцем у виска: «Ира сошла с ума, потеряла голову из-за мужика».Ирина: «Мне очень хотелось помочь Вадиму — так сильно, что я готова была поменять континенты. Сначала я думала, что все очень просто, нужно вложить деньги в Вадима — и все, певец Казаченко вернется на большую сцену. Но после разговора с Иосифом Пригожиным поняла, что одними деньгами дело не ограничится. Как я вышла на Иосифа Пригожина? Люди помогли. Дело в том, что в Чикаго уже двенадцать лет живет мама известного русского композитора Виктора Дробыша. Я попросила, чтобы меня познакомили с Дробышем при удобном случае. Познакомили, и Виктор дал мне телефон Пригожина. Сказал, что это очень большой продюсер в России и он наверняка может помочь Вадиму.
Наконец мы встретились с Пригожиным. И он назвал мне сумму бюджета, которая нужна для раскрутки певца в России. У меня от услышанного глаза на лоб полезли. Да на эти деньги можно было пятнадцать салонов красоты в Америке открыть. Пригожин мне откровенно сказал: «Ира, если ты хочешь заниматься Вадимом, тебе необходимо жить в России и быть Вадиму и продюсером, и директором, и даже нянькой. Ты это понимаешь?» Нет, я не понимала, во что я ввязываюсь. Честно, не понимала, но как в омут с головой бросилась в шоу-бизнес. Переехала в Россию. Подписала с Иосифом Пригожиным пятилетний контракт о сотрудничестве: он пообещал вернуть Казаченко на эстраду.
Но ничего не случилось. Не было песен, не было работы, все застыло».
Ирина не отчаивается. Она говорит, что Вадима Казаченко ждет большое будущее и его еще увидят на большой сцене.
А пока она примеряет на себя роль домохозяйки и примерной жены. По ее словам, за двадцать лет супружеской жизни в Америке она ни разу не стояла у плиты. А в России начала готовить. И ей это даже нравится.
Вадим: «Я долгое время жил один, мне до сих пор непривычно, что в доме вкусно пахнет едой и что кто-то обо мне заботится. Ирина — мой ангел-хранитель. Я думаю сделать ей предложение, не знаю только, согласится ли она».
Ирина поспешно кивает головой: «Ну конечно!» Со стороны они похожи на юных влюбленных. Зачем только им этот шоу-бизнес?
Ирина: «Не могу отказаться от своих слов. Я верну Вадима на сцену и сделаю это — чего бы это ни стоило…»
