ХУДОЖНИК И СЛАВА

Глава из автобиографического романа «Мятежный»

«Художник-карикатурист Меринов (дал же Бог фамилию!) стоял в очереди в издательской столовой. Стоять было трудно. Сам факт стояния вызывал в душе художника стойкое омерзение. Вот если бы лечь! Почему, интересно знать, не бывает лежачих очередей? Как бы это все упростило!..

Сегодня художник отличился. Дважды пригвоздив к позорному столбу Истории «преступную верхушку КПСС» и предупредив загнивающе-прогрессивное человечество об опасности гражданской войны в России в случае отказа от поставок испуганными империалистами гуманитарной помощи, а именно спирта «Рояль» голландского розлива, Меринов изрядно проголодался. Взгляд его был прикован к тарелке с овсяной кашей, призывно посверкивавшей в дальнем углу стойки. Но обостренный слух активно реагировал на события, заполнявшие помещение.

За спиной игриво застучали каблучки.

«Женщины!» — лопатками осязнул карикатурист. Не смея сразу оглянуться, он прислушался. Позади него струился оживленный шепот, среди которого он несколько раз уловил свою ипподромную фамилию.

Крылья за спиной, частично растерявшие перья после вчерашнего, начали неуверенно, но ободряюще раскрываться.

— Скажите, пожалуйста… — услышал он приятный девичий голос и, обернувшись, увидел двух миловидных дам, а в их глазах — нескрываемое ожидание.

«Поклонницы, знамо дело…» — надо заметить, что Меринова в это время не публиковали разве только стенные газеты ДЭЗов и ЖЭКов. Гонорары шли, словно колонны гегемонов по Красной площади. Перед телевизионными интервью он уже не искал, с диким матом и взглядом проголодавшейся Собаки Баскервилей, словарь великого и могучего русского языка.

В ресторане ЦДЖ местные лабухи твердо помнили, что после вопля: «Братья и Сестры!» — тут же последует заказ «Варяга» с щедрой оплатой. Жена не уставала по утрам проводить «зачистки» квартиры, выметая из-под половых ковриков персонажей, на мятых пиджаках которых уныло тускнели всевозможные латунные «перья» Союза журналистов. Бормоча: «Да мы с Лексеем Викторычем еще в журнале „За свежую голову!“ ваяли…», персонажи растворялись в строгинской мгле, а с ними — дефицитное пиво и менее дефицитные столовые приборы и кухонная утварь. Обратно из мглы немедля выплывали «сменщики».

Дипломы, награды и призы регулярно терялись в различных такси и полночных «КамАЗах». А недавно, по приезде из Польши, с фестиваля карикатуры, Меринов сделал своей жене и вовсе царский подарок: несколько раз давал смотреть доллары, коими оплатили его нетленки иноземные галерейщики. Его узнавали даже уборщицы, охрана и сотрудники издательства, где ютился «МК». Поэтому ничего странного в том, что к нему обратились незнакомки, он не увидел. Но стал лихорадочно вспоминать, куда он засунул ручку для автографов.

Найдя искомое стило, художник с готовностью обернулся, предполагая в кратком, но ярком монологе описать нелегкую стезю мастера малых графических форм.

— А вы действительно Меринов? — спросила его более смелая барышня.

Крылья за спиной карикатуриста захлопали, словно клакеры в Большом театре. Ноги, обутые в тяжелые ковбойские сапоги, неожиданно легко оторвались от пола. Одномоментно расширилась диафрагма. Глаза излучали любовь ко всему живому. Из ушей, благоухая, вылезли две сияющие дуги, и, с колокольным звоном соединившись над ранней лысиной, образовали нестерпимо слепящий нимб…

— Да, это я, — последним усилием воли и кончиками губ он успел ухватить чуть было не вылетевшее местоимение «мы».

— Серьезно? Вот здОрово-то как!!! — зашлись в восторге, задирая прелестные головки, обе счастливицы.

— Еще бы, — по-доброму усмехнулся Мастер, витая где-то на уровне потолочных балок.

— Давно мечтали с Вами познакомиться!!! Я — Жеребцова! А подругу мою зовут — Белоконь!!!

…Удар о кафельный пол был страшен… «