Они всегда на виду. Потому что их — единицы. Потому что они — женщины. Не в этом ли весь секрет успеха? Размышляет политический обозреватель «МК» Александр БУДБЕРГ.

Я проработал в «МК» больше пятнадцати лет. И, как писали в годы советской власти, «журналистские пути-дороги» приводили меня во все страны СНГ. Вывод, мною сделанный, однозначен. Женщины в наших странах трудолюбивее, терпеливее, тоньше, дисциплинированнее, чем мужчины. Собственно, никакого открытия в этом нет. Во всем мире славятся русские женщины. На них хотят жениться, их хотят иметь любовницами, сотрудницами и так далее.

Но нигде и никогда я не слышал никаких превосходных отзывов о наших мужчинах. Честно говоря, мужчины наши против западных не тянут. Те подтянутее, собраннее, взрослее, чем мы. Наверное, именно потому западное общество более рациональное, чем наше. Его меньше одолевают комплексы и истерики. Оно, проще говоря, более мужское. Наше же, из-за слабости мужчин и силы женщин, ментально гораздо более женское. Тем страннее, что у них никчемных некрасивых баб буквально выдвигают на руководящую работу. У нас, где целые страны (например Грузия) выжили и сохранились на терпении и трудолюбии женщин, наверх выбрались единицы.

Объяснить такое неравноправие, такой дремучий мужской шовинизм, столь свойственный постсоветскому пространству, можно только одним. Поднимаемся мы с совсем деревенского уровня. Причем в самом прямом смысле слова. Посмотрите на наших руководителей — в огромном большинстве это первое, от силы второе городское поколение.

И традиции крепостной общины в России до сих пор гораздо понятнее, чем ценности постиндустриального мира.

Воочию убедиться в преимуществах женщины-политика над мужчиной бывает непросто. Все-таки внешние проявления жестко регламентирует протокол. Но однажды мне удалось заметить гигантскую разницу в поведении разнополых политиков.

Это было на похоронах Гейдара Алиевича Алиева, основателя независимого азербайджанского государства. Несмотря на то что Гейдар Алиевич долго болел, умер он все-таки внезапно. Азербайджанцам срочно пришлось готовить государственную церемонию, и в целом они справились на «отлично».

Церемония прощания проходила в главном концертном зале страны — дворце «Республика». Гроб, к которому подходили прощаться, стоял на сцене. В первом ряду сидел новый президент Азербайджана и сын покойного президента Ильхам Алиев. Спускаясь со сцены, руководители делегаций разных стран садились рядом с Ильхамом Гейдаровичем и выражали соболезнования. Потом пересаживались назад, освобождая место следующему лидеру. Грузию представляла спикер Нино Бурджанадзе. И у нее была цель — дождаться Путина. Она села рядом с Ильхамом, выразила соболезнование. Но пересаживаться на следующие ряды не стала. Только сдвинулась на одно место влево. На этой позиции она пропустить Владимира Владимировича не могла. Пока не появился Путин, к ней четырежды (я считал) подходил руководитель азербайджанского протокола и просил пересесть. Она просто не реагировала. Между ней и Алиевым-младшим протискивались какие-то гости. Ей затылок сверлили взглядами Шеварднадзе и Абашидзе. Она не сдвинулась с места. Наконец от нее отстал и надоедливый протоколист. И она дождалась Путина и добилась с ним встречи, которая состоялась прямо на задворках дворца «Республика».

Если подходить с обыкновенной логикой, то Бурджанадзе вела себя невоспитанно. Но с политической точки зрения она молодец. Ей, ее стране нужна была эта встреча. И она ее добилась. И будь на ее месте любой другой лидер-мужчина, он этого сделать бы не смог. Нервы бы не выдержали, харизма бы поперла. А женщина, наверняка переживая происходящее не менее остро, свою задачу решила. И не ее вина, что двое джигитов — Путин и Саакашвили — после этого занялись выяснением, кто из них круче, увлекая отношения между странами под откос. Бурджанадзе я тогда крепко зауважал.

Как зауважал в 2000 году Валентину Ивановну Матвиенко, которую без особой поддержки пустили на выборы в Санкт-Петербург, разваливаемый по-молодецки губернатором Яковлевым. Веселая, яркая, очень деловая и витальная, Матвиенко мало «ложилась» на мрачноватых и заторможенных питерцев, которые были готовы избрать Яковлева только из-за вечной антимосковской фронды. Матвиенко отлично знала, как к ней относятся в городе. Но ходила на бессмысленные встречи с избирателями, слушала всякие отточенные яковлевскими политтехнологами гадости про себя. И не боялась. Не старалась закрыться. И отзыв обратно в Москву восприняла спокойно.

Поработала еще вице-премьером по «социалке», провела 300-летие Санкт-Петербурга. И все-таки пришла в Северную столицу губернатором. Сейчас даже питерские таксисты признают: дела в городе идут куда как лучше.
Кстати, чтобы понять, что Матвиенко не труслива, можно вспомнить: в правительстве 98-го года никто не хотел отвечать за «социалку». Отказались несколько мужчин, включая лидера думской фракции НДР известного демократа Владимира Рыжкова. Примаков тогда от отчаяния пригласил Матвиенко, работавшую послом в Греции. И она проработала, и проработала успешно, на этой расстрельной должности почти пять лет.

Что интересно, пенсионеры любили своего «социального» вице-премьера больше, чем кого-нибудь из чиновников-мужчин, занимавшихся этим направлением до и после нее. И именно потому, что Матвиенко сумела оставаться на этом посту женщиной. Это было видно в ее выступлениях по телевизору.

Тут мы, наверное, подходим к главному оружию женщин-политиков. Потому что, несмотря на огромные нагрузки, присущие этой профессии, они должны оставаться женщинами. Они должны вызывать у зрителей-избирателей некое эстетическое, чувственное и, если угодно, эротическое впечатление.

Пока до этого дошли совсем не все страны. Посмотрите: правящая партия в России пытается выдвинуть из своих рядов женщин-лидеров. Но они больше напоминают каких-то тяжеловесных андрогенных хищников, которые должны выжить в мужских джунглях. Их деловые качества в общем-то неизвестны (за исключением все той же Матвиенко), их умение «в борьбе обрести долю свою» стало поводом для многих публичных скандалов. Но их эстетический вид вообще как-то, похоже, не важен ни им самим, ни партии. И это равнодушие к своей гендерной сущности нетрудно объяснить. Демократия-то пока у нас «суверенная». При такой демократии от избирателя мало что зависит. Все равно припрется, сука, и проголосует как надо. Губернаторы проследят. А раз так, то политиками становятся прежде всего те, кто может без труда загримироваться под мужчину.

В США, где как ни крути, а демократическая система расширилась максимально, все по-другому. Там политики вынуждены обращаться к огромным массам населения. (Кстати, не факт, что это хорошо. Это накладывает на политика такие популистские кандалы, что часто трудно быть ответственным и принимать непопулярные, хоть и необходимые решения.)

И то, что женщина должна внешне остаться привлекательной и всячески подчеркивать свое ментальное отличие от политиков-мужчин, — требование жизни.

За последние семь лет Кондолиза Райс по определению была самой упоминаемой женщиной-политиком. Одно время ей предрекали и президентскую карьеру. Я ее видел не раз, и, пожалуй, больше всего меня поразили колени госсекретаря США. Это большие круглые колени, по которым легко представить, как выглядели предки госсекретаря. И по ним же можно понять, сколько ежедневных усилий должна тратить эта женщина, чтобы выглядеть так, как выглядит. Что ежедневный спорт обязателен. Ограничения в еде — тоже. Но внешний вид для нее — инструмент, без которого ей, афроамериканке из среднего класса, было никогда не пробиться в Южный нефтяной истеблишмент и Белый дом. Тем более что главной задачи — побороться за роль первого чернокожего президента США — она наверняка себе не отменяла.

Хиллари Клинтон, нынешний самый вероятный кандидат от демократов, будучи первой леди, изводила своим занудством мужа — гения популярной политики Билла Клинтона. Рассказывают, что когда Клинтон жил во время официального визита в Россию в кремлевских апартаментах, он буквально спасался от жены в спальне. Охрана туда ее не пускала, справедливо говоря, что «мистер президент отдыхает».

И тогда Хиллари садилась на банкетку перед дверью и сидела там несколько часов, чтобы, когда дверь откроется, она могла быть у главы государства первой. Говорят, что поначалу г-жа Клинтон не слишком следила за своим внешним видом, целиком отдаваясь интеллектуальному окормлению мужа. Но когда в прессу просочились первые сведения о похождениях президента Клинтона, она очень изменилась. А уже ближе к моменту выезда из Белого дома, когда впереди замаячила самостоятельная политическая карьера, она окончательно превратилась в немолодую, но симпатичную леди, которая научилась красиво стареть и выглядеть демократично и эффектно.

В Европе требования публичности еще не стали накладывать очевидный отпечаток на внешний вид. И Анна Меркель, и Тарья Халонен скорее больше напоминают Любовь Слиску, чем Хиллари Клинтон. Но и здесь изменения произойдут — дайте только время, чтобы раскачать неторопливый финский темперамент. Вернее, по-другому: как только в этих странах демократия заживет по законам массовой культуры, это станет неизбежным. Пока здесь впереди находящиеся в сердце Европы Франция и Англия (Германия исторически считалась политико-культурной периферией континента). Маргарет Тэтчер осталась не только примером несокрушимой решительности и ответственности, на которую не мог претендовать ни один мужчина-премьер ее эпохи, тем более этой нынешней (хотя Блэр очень старается быть ответственным, за что и получает), но и образцом стиля.

А Сигален Руайяль, призванная вытащить соцпартию Франции из затяжного кризиса, лишь только что стала политиком. Ее раскручивают по всем законам поп-звезды с главным упором на ее женские качества: красивая мать четверых детей, искренняя, простая, не зажравшаяся интеллектуалка.

Появление на сцене мадам Руайяль свидетельствует: и в Старый Свет пришли новые требования. Требования к политику эпохи тотального ТВ и Интернета, когда каждый избиратель уверен, что разбирается в управлении государством, несмотря на уровень образования, личные качества и тому подобное. И эта эпоха будет требовать от политиков качеств эстрадных звезд. Поэтому у женщин по определению появится больше шансов.

Если же возвращаться к тому, с чего начали, — странам СНГ, то до сих пор настоящими женщинами в публичных компаниях здесь не боялись проявить себя только протестные политики. Женщины, которым не на что было опереться, кроме как на свою энергию, свою внешность, свою харизму. Прежде всего речь идет о Юлии Тимошенко, в какой-то момент — об Ирине Хакамаде.

Люди, близко общавшиеся с «оранжевой принцессой», говорили о том, что она фурия, способная околдовать чуть ли не любого мужчину-политика. Один мой знакомый, хорошо знающий украинскую элиту, утверждал, что «при этом Тимошенко там одна „имеет яйца“, обязательна и аккуратна в делах, держит слово».

Так ли это, ему видней. Я же лично видел, что обольстить Путина Тимошенко не удалось, хотя она старалась, и не прореагировать на ее женские флюиды было трудно. Зато мой коллега, однажды взявший у Юлии Владимировны интервью, потом год держал ее фотографию у себя на столе.

Судя по телевизору, годы противостояния отражаются и на киевской панночке. Что тут сказать: политика — тяжеленная работа, и окружающие Тимошенко мужчины справляются с этой работой еще хуже.

И по мере того, как наши страны будут неизбежно двигаться от «суверенной» демократии к просто демократии, на смену Тимошенко так же неизбежно будут приходить другие «принцессы». Мы будем не стесняться любить, ненавидеть, сочувствовать этим политикам, ведь они будут еще и (а может, прежде всего) женщинами. А проявить свои эмоции по отношению к женщинам входит в правила игры.

И это будет хорошо и правильно. Тем более что большинство мужчин, занимающихся политикой в СНГ, могут вызвать только презрение. А у наших женщин есть действительно огромный потенциал. Я сам женат на женщине, которая профессионально занимается политикой. Я знаю, о чем говорю.