Своим родным домом она считает далекую Новую Зеландию. Там о ней выходят статьи как о популярной русской актрисе-художнице, которой удалось состояться как у себя на родине, так и на новом месте жительства. Видимо, неслучайно такая женщина, излучающая личное счастье и прямо-таки западный оптимизм, была призвана на наш экран для ведения программы «Давай поженимся!», соединять неустроенные судьбы.

— Дарья, как вы себя чувствовали в новой роли телезвезды?

— Прекрасно! Органично, в своей тарелке. Мне хотелось прежде всего донести до людей то, что они уникальны, хороши сами по себе, и для каждого есть своя половинка на этом свете — не нужно отчаиваться, бояться, закрываться от мира.

— Сами вы всегда были влюбчивой и открытой?

— Да. Я всю жизнь влюблялась в талант, красоту, доброту, ум, обаяние, яркую личность. Ребенком была легкомысленным — практически каждый день влюблялась в нового мальчика. (Улыбается.) Когда к моему старшему брату Ярославу приходили друзья, я всегда выбирала из них своего героя. Причем останавливалась обычно на том, кто приходил чаще. Да и вообще я была настоящей пацанкой, дружила в основном с мальчиками, до десяти лет меня стригли исключительно коротко, поэтому я и выглядела соответственно. Плюс подтягивалась по тринадцать раз, качалась на брусьях, у меня были мышцы, но при этом я мечтала быть женственной девочкой. А сегодня от спорта у меня осталась только йога по утрам.

— В этой программе вы искали супругов другим, а себе, как я понимаю, нашли уже давно…

— Абсолютно верно. Первая встреча с моим будущим мужем состоялась еще в июне 1993 года. На следующий день после моего дня рождения. Так что можно было ее воспринимать как подарок. (Улыбается.) Дело было в поезде. Мне «повезло» попасть в купе с мужчинами, к которым еще пришли друзья с водкой, и когда в одном крохотном пространстве в летнюю жару собралось человек восемнадцать, я решила, что лучше сбежать в коридор. И когда я там стояла одна, вдруг из соседнего купе вышли два совершенно очаровательных молодых человека, один из них сразу начал со мной знакомиться, завел оживленную беседу, а другой все больше отмалчивался, но когда вставлял какие-то свои замечания, они всегда попадали в точку.

— Это и был Андрей?

— Да. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда, но мы однозначно сразу понравились друг другу. Вряд ли я выглядела как женщина его мечты, так как в ту пору была на десять килограммов полнее, пухленькая, с животиком. (Улыбается.) Но нам было удивительно легко, комфортно общаться друг с другом. Искренность между нами присутствовала изначально. То есть его друг изо всех сил флиртовал, донжуанствовал, строил глазки, использовал все уловки, а мы с Андреем просто разговаривали без чего-либо наносного. И эта естественность меня всегда в людях подкупала. Я почувствовала, что могу доверять. И, знаете, хотя Андрей старше меня всего на полтора года, по его поведению, поступкам и вообще по внутреннему состоянию мне казалось, что он намного меня старше. Он настолько ответственный человек… На тот момент, будучи совсем молоденьким мальчиком, он уже содержал всю свою большую семью. Я же по сравнению с ним была зеленым птенцом: думала лишь о себе, жила только своими проблемами…

— При каких обстоятельствах Андрей произнес фразу «давай поженимся»?

— Я всю жизнь зверски мечтала выйти замуж. Мне хотелось венчания, красивого праздника, чтобы все было правильно… Но стоило мне сойтись с Андреем, как я поняла, что это вроде бы, с одной стороны, надо, а с другой — я вроде бы и не этого хотела. Мне стало ясно, что стремилась я не к свадьбе, а к любви. Ведь в своей личной жизни я всегда искала повторения взаимоотношений моих родителей. Слава богу, у меня в жизни был камертон. Я знала, как это бывает по-настоящему. Помню, лет в тринадцать пришла домой с тренировки по большому теннису, уставшая, с отваливающимися ногами, пожаловалась папе, и он стал мне делать массаж ножек… И я тогда ему сказала: «Папа, ну разве я найду такого мужчину, как ты?!» Да, я была папиной дочкой, и я видела, как он любит маму… Я наблюдала, в каких поступках проявляется подлинная любовь, в какой ежедневной заботе. Это не слова, не сюрпризы, не букеты цветов, а чуткость друг к другу буквально каждый день. И то, что Андрей на это способен, я сразу угадала. А что касается конкретного ответа на ваш вопрос, то эта фраза была произнесена мной, и при весьма прозаических обстоятельствах: мы должны были уезжать в Новую Зеландию, причем официальными супругами. Так что это событие носило для нас чисто формальный характер. А вот после того, как умерла моя мама, мы повенчались. И это был уже гораздо более трепетный процесс. В новозеландском храме вместе с нами были только наш сынок Андрюша и собственно сам батюшка — свидетель.

— Насколько мне известно, Андрей — сын вашего супруга, а ваш общий сын — Антон, верно?

— Да, но мы одна семья. Нашему старшему сыну Андрею недавно исполнилось восемнадцать, а Антоше — пять.

— У Антона уже проявляется склонность к актерской игре?

— Пока он любит командовать. Заставить его что-либо сделать нельзя — можно только договориться. Так что род его будущих занятий — пока вопрос открытый. Хотя он явный аналитик. Цифры выучил быстрее, чем буквы, но при этом обожает музыку. С удовольствием поет мои песни. А вот старший сын скорее всего будет получать образование программиста, так как имеет математический склад ума, как папа. В детстве он свободно умножал в уме трехзначные цифры. Наверное, если бы не был так ленив, мог бы стать талантливым математиком. У него ведь дедушка был выдающимся ученым-химиком, при этом с легкостью преподающим и физику.

— А чем занимается в Окленде ваш супруг?

— Программным обеспечением. У него свой бизнес. Но антрепренерского типа, поэтому он имеет возможность совершенно неожиданные вещи для себя открывать, браться за что-то новое…

— Вы явно до сих пор влюблены в своего мужа…

— Честно говоря, могу признаться во влюбленности. А что, сильно заметно? (Улыбается.) Знаете, когда меня позвали вести «Давай поженимся!», мне хотелось прежде всего поделиться со зрителями какими-то своими секретами внутренней гармонии, умением разглядеть «своего человека». Со своим Андреем я почувствовала, что буду любима, что этот мужчина будет мной дорожить. А ведь многие девушки выбирают в качестве партнера некий сексапил, вулкан страстей, который завтра может развернуться и уйти. Но их это возбуждает, держит в тонусе… А для меня это точно не вариант. Я никогда не забывала слова мамы, которая мне не раз признавалась, что, приходя куда-то в гости, она всегда была уверена, что самая любимая, сколько бы женщин ни было вокруг. И вот когда в женщине живет такая уверенность, это дает ей нужную меру свободы и раскрепощенности.

— В Окленде вы закончили университет, участвовали в театральных постановках, снимались в рекламных роликах, в местных сериалах… И у вас дом в пяти минутах ходьбы от Тихого океана… Звучит как нечто сказочное… Что там за жизнь?

— Для меня Новая Зеландия — это дух свободы, приветливость окружающих, океан, земля, где был зачат мой сынуля… А так это британский социум с английским языком, культурной, интеллектуальной средой, в которой я вращаюсь.

— Там не скучно?

— О чем вы говорите?! Скучно бывает скучному человеку. Я вот приехала недавно в Астрахань, а там пустота, степь, камыши горят, Интернета нет, но все равно я наслаждалась тем, что меня окружало. Это же все степень погружения в мир, его исследование. А Новая Зеландия меня невероятно подпитывает энергией. Москва, когда я приезжаю сюда, — выжимает все соки, а там я восстанавливаюсь. Живу семьей, в любви. Ведь первично все-таки не где, а с кем ты живешь. Но и не случайно мы в свое время, когда захотелось поменять сумасшедшую московскую среду, по зову сердца выбрали именно эту точку планеты. Америку мы даже не рассматривали, поскольку по духу гонки к успеху она идентична нашей столице. Новая Зеландия — совсем другое дело. Здесь первичен человек. И тут понимают стремление к самопостижению. И у нас ведь здесь не было ни знакомых, ни контракта на работу. Мы сорвались в никуда. Теперь живем на вилле в английском стиле, построенной в 30-х годах, и замечательно себя чувствуем. Оформила я наше жилище очень просто: кремовые стены, кругом картины, много простора, никаких вазочек, статуэточек и прочей ерунды. Все устроено так, чтобы приходила куча соседских ребятишек и носилась там, переворачивая дом вверх дном.

— А вас в детстве воспитывали в строгости или во вседозволенности?

— Я была очень счастливым ребенком. Меня обожали, всегда хвалили, никого мне в пример никогда не ставили. И актрисой я, конечно, стала благодаря маме (Валентине Плотниковой, актрисе Киевского академического украинского драматического театра им. Ивана Франко), с которой была чуть ли не на всех ее гастролях. Притом что тянуло меня больше не на сцену все-таки, а в кино и в телевизор. (Улыбается.) Но и в театре я себя чувствовала комфортно.

Особенно меня притягивали музыкальные номера, танцы… С четырех лет меня отдали учиться играть на фортепьяно, и, наверное, с тех самых пор я стала сочинять какие-то песенки. Выбирала понравившиеся стихи и к ним уже подбирала музыку. И сегодня я планирую выпустить в свет свой альбом. Записала пока шесть песен.

— Таланты вы взяли не только у мамы, но и у папы, архитектора Владимира Волги. Известно, что на досуге вы рисуете картины, многие из которых уже проданы в частные коллекции Австралии, Голландии, Франции и России. Когда вы в себе заметили наклонности к живописи?

— По папиной линии у нас рисуют все. Например, моя двоюродная сестра Оля — ныне довольно известный художник и галерист. И у меня уже выработалась какая-то физическая потребность рисовать, когда я нахожусь в Новой Зеландии. Порой картина пишется за ночь, а иногда я тружусь в течение нескольких недель. Специально не училась этому искусству, но в прошлом году на открытии своей выставки в Москве получила благословение от очень уважаемых мною художников, чьим мнением дорожу.

— Но редкий человек может одновременно и писать, и грамотно продавать написанное…

— На это у меня есть муж. Он человек практичный. Могу рассказать показательный случай: мы как-то с ним в очередной раз ехали в поезде из Киева в Москву, причем абсолютно авантюрно запрыгнули без билета в вагон, тогда еще так можно было. Он быстренько договорился с проводницей, нам выделили отдельное купе, предварительно поинтересовавшись, какие паспорта мы имеем на руках. «Россия—Украина», — ответили мы. «Так кто из вас хохол?» — последовал вопрос. Мы тогда похихикали, а когда эта дородная тетенька предложила нам водичку, не помню за сколько гривен, и Андрей сказал, что это дороговато, она засмеялась: «Теперь ясно, кто из вас хохол!» И потом всю поездку все бизнес-переговоры она вела только с ним, меня игнорируя. (Улыбается.)

— Судя по всему, у вас к деньгам философское отношение, и вам самой никогда не зазорно было браться за любую работу. Когда в стране кино не снималось, чтобы заработать, вы и прогноз погоды вели, и преподавателем английского подрабатывали, и это уже после успеха «Петербургских тайн»…

— Конечно, а что тут такого? После получения диплома ВГИКа я окончила бизнес-курс английского при МИДе, занималась частным образом с преподавателем, училась в духовном институте Свято-Тихоновском, на факультете иностранных языков, поэтому говорила свободно и вполне могла преподавать. Я реалистка, понимающая, что деньги не первичны, а первичен творческий импульс, за которым, как следствие, идут деньги. И в финансовых вопросах я довольно бережлива. Забыла о том, что такое транжирство, как только у меня появились дети. Расходы на себя лично существенно сократила. Теперь я сильно подумаю, прежде чем позволить себе какую-то глупость.

— Где вы сейчас снимаетесь?

— Не так давно отснялась в двенадцатисерийном проекте «Хозяйка тайги», а в настоящий момент снимаюсь в многосерийном фильме Игоря Штернберга «Любить и ненавидеть». Предложений кино полного метра пока нет. А поработать с хорошими режиссерами хочется безумно. Хотя, если выбирать между средненьким фильмом и крепким сериалом, я предпочту второе.

— Вы больше смахиваете на музу, нежели на домохозяйку. Быт вам претит?

— А я хозяйственная, между прочим. Мне нравится облегчать жизнь моему любимому человеку и делать быт для него красивым. Я получаю кайф, когда доставляю радость своему мужу. К тому же мои постхристианские бзики не дают мне позволить заставить работать на меня людей. Я не представляю: как я могу какого-то человека заставить делать грязную работу за себя?! Свои тарелки и белье я должна мыть сама. А потом, гладить сорочки для Андрея — для меня удовольствие; как я могу отдать их в руки чужой женщины, которая будет подходить к этому процессу формально?!