Взъерошенные волосы, фрак и гитара: таким Александра Пушного знают зрители программы «Хорошие шутки». Странноватый ведущий, который корчит рожи: таким его знают поклонники программы «Галилео». Татьяна Лазарева и Михаил Шац, пригласившие в свое время кавээнщика Пушного на телевидение, знают его как хорошего человека и талантливого музыканта. «МК-Бульвар» познакомился с бывшим физиком, телеведущим, музыкантом и семьянином Александром Пушным и остался доволен встречей.

— Александр, прочитав вашу биографию, я сделала вывод, что во всем виновата ваша мама.

— Да. Начнем с того, что мама виновата в моем рождении. Как известно из истории, в 39 лет врачи ей сказали, что у нее больше не будет детей. Мама ответила: «Как?! У меня?!» И в знак протеста на свет появился я.

Многие ее знакомые тогда недоумевали: «Зачем тебе на старости лет ребенок?» А одна умная женщина сказала: «Ну ты подумай: ты будешь старая, муж будет старый — и все проблемы свалятся на плечи единственной дочки. Нужен второй ребенок». Теперь я смеюсь и маме говорю: «Ну вот, мало того что дочка, теперь у тебя есть еще одна проблема на старости лет…»

— Ваша родная сестра — архитектор, а чем занимаются родители?

— Да, сестра у меня архитектор, мама раньше работала экономистом, сейчас на пенсии. А отец, несмотря на то что он 1932 года рождения, до сих пор востребован на работе, и дай бог, чтобы и у меня в его годы так же варила голова. Он изучает многие вещи, но основных направлений у папы два: космическое и сейсмическое. Их лаборатория серьезно занимается предсказанием землетрясений с научной точки зрения и, кроме того, изучает способы, как достоверно определить, идет ли на сближение с Землей какой-нибудь астероид.

— Вернемся к маме. Помимо того что она вас родила, она же в свое время отдала вас и в музыкальную школу.

— Решение отправить меня в музыкалку было полностью ее. Не знаю, чем оно было вызвано, кажется, кто-то ей сказал, что у меня есть слух. Для меня, маленького ребенка, это была жуткая моральная рана. Когда она меня завела в эту школу, я уперся руками и ногами и орал, как бешеный. Видя это представление, вокруг меня выстроились все родители, а маме было страшно стыдно за то, что она не могла запихнуть меня в класс — я принимал такие позы, которые просто не проходили по геометрическим понятиям в дверной проем. Через некоторое время мама отвела меня в сторонку и спокойно сказала: «Я тебя сейчас убью». Причем сказала она это так серьезно, что я испугался и зашел в класс. Первое задание помню до сих пор: правой рукой нас попросили простучать по столу одну долю, а левой — две. После этого всех отпустили. Я подумал: «Ха, вот это музыкальная школа? Так это же здорово!» А после этого было пять лет мучений. Потому что, когда приходишь из школы, первое, что хочется — забросить ранец в угол, бежать играть и веселиться. А я приходил из одной школы, а через час уже была другая. За все эти годы, пока я туда ходил, выучил каждый камушек на дороге, туда и обратно. И так бы все это и закончилось страшным воспоминанием, если бы в конце музыкалки у меня не состоялась встреча с рок-н-роллом.

— Как она произошла?

— Странным образом. Мало того что я слушал «Битлз», я решил еще и играть, как «Битлз». Причем задачи играть на гитаре вообще не стояло, поскольку мне и учебы на фортепиано было достаточно. Все началось с того, что дома у нас был магнитофон — отец привез из Америки в 1986 году, кассетный. На магнитофоне была полезная функция «запись». Нажимаешь, перематываешь, там чего-то шуршит — клево! Еще и разговоры записывать можно. Мы с друзьями так балдели-балдели, а потом думаем: «Чего ерундой страдаем? Можно ведь что-нибудь наигрывать на пианино и записывать». Так мы потихоньку решили, что нам нужна группа. Создали группу, купили пионерские барабаны, разложили их на диване и лабали на пианино «Модерн Токинг». Потом это все переросло в более серьезное увлечение и так далее.

— В то время вашим кумиром был Пол Маккартни, которого вы считали великим гитаристом. Сейчас c его песнями с вашей помощью происходят странные метаморфозы. Маккартни уже перестал быть великим?

— Я ничего против Маккартни не имею. Маккартни — великий музыкант. Но я считаю, что до 1969 года он был Моцартом, а потом стал Сальери. Конечно, он, может быть, и пишет новую музыку, и даже красивую, но в ней нет того, что было раньше. Что касается творчества, у меня вообще на этот счет есть своя теория. Вот все говорят: какой хороший молодой человек, такую хорошую музыку пишет, а последние работы никуда не годятся. Я считаю, все то, что называется творчеством и креативом, к человеку мало относится. Есть некая база данных на небесах, где все эти шедевры лежат на полочках. И в какой-то момент их берут, вынимают и бросают кому-то в голову. Помните тетеньку, которая написала «Беса ме мучо»? Работала девчонка на радио, потом взяла и написала песню: вот пришла ей из космоса такая штука. После этого она больше не писала ничего.

«Музыкальную мышцу» накачать невозможно, но от твоих усилий результат не зависит. Получается, если я хочу стать хорошим композитором, то должен пойти в музыкальную школу, потом — в консерваторию, а по окончании консерватории напишу песню, которую будут петь все люди на земле? Ни фига.

— С вашим музыкальным творчеством, шедевры которого выложены на сайте, происходит точно так же?

— Да, такая же история. Одно время меня перло, и я писал собственные песни, даже с текстами. А потом раз — как будто контакт отпал. Сейчас то, чем я занимаюсь, я делаю в удовольствие себе. У меня есть сайт, на который в течение четырех месяцев я могу вообще ничего не выкладывать, а потом услышать какую-то песню, сыграть ее по-своему и выложить в приемлемом для Интернета качестве. Плюс ко всему я люблю экспериментировать. Мне никогда не было интересно просто написать хорошую песню. Скажу почему: не умею.

Если я что-то напишу — получается гадость реальная. Проще взять какую-то известную вещь и переиграть ее в другом интересном варианте.

— Кто главный критик вашего творчества?

— Мама, например, все время недовольна моим творчеством. Прошлым летом я сидел в Новосибирске, делать было нечего, и вдруг неожиданно придумал песню, которая всем почему-то очень нравится. Называется «Песенка одной герлы». В Интернете наткнулся на строчку, где 20-летняя девушка писала о своих планах на будущее. Казалось бы, 95% людей честно ответят: фиг его знает, завтра выйду на улицу, под машину попаду. И вдруг она пишет: «Движение вперед и карьерный рост — это очень хорошо для меня». Меня это жутко зацепило, и я решил сделать такую песенку. Перечислил все, что у нас сейчас считается признаками хорошей жизни: Куршевель, дорогой коньяк, элитарный клуб, много денег. И припев: «Это все хорошо для меня, все остальное — фигня». Естественно, там было более грубое слово, которое я громко орал, сидя в наушниках, пока записывал. После двух часов этого ора ко мне зашла мама и спокойно сказала: «Саша, во-первых, уже еда готова, а во-вторых, мне с тобою надо очень серьезно поговорить». Я понял, что сейчас мне вставят пистон.

Она сказала, что раньше, когда я учился в музыкальной школе, у меня была хоть какая-то интересная музыка. Когда я стал учиться в университете, музыка стала хуже, но ее все равно можно было слушать. А что сейчас? Сижу и ору матом.

— А как мама относится к вашему телевизионному творчеству?

— Некоторые вещи ей нравятся. Только вот о «Галилео» она говорит, что я там сижу и таращу глаза, как дурак. На что я пытаюсь объяснить, что всем остальным, которые смотрят меня по телеку, это, наоборот, нравится и что, с другой стороны, меня это как-то отличает от других ведущих. Кстати, когда меня приходят фотографировать для каких-то изданий, все говорят: «Мы хотим сделать спокойную фотографию, чтобы вы не кривлялись». Делают фотографий двадцать, потом говорят: «А теперь давайте покривляемся!» В итоге эта фотография и идет в печать. Конечно, я уже стал заложником некоего образа, но в этом нет ничего страшного.

Казаться дураком, притом что ты не совсем дурак, гораздо лучше, чем казаться умным, если ты дурак. А что касается критиков семейных… Ребенку всего два с половиной года, так что он критиковать пока не может, а жена относится к моему творчеству спокойно. Хотя я всем давно уже рассказал, что у нас с нею идеальное сочетание. Таня по профессии — дизайнер, так вот у нее абсолютно нет слуха, а я — дальтоник. Я не лезу в ее дизайн, потому что для меня все цвета кажутся неяркими и размытыми, а она не вмешивается в мою музыку.

Про жену я даже песню сочинил: «Какая невезуха, абсолютно нету слуха».

— Когда вас пригласили в «Хорошие шутки», наверное, помимо наличия слуха пригодились и другие таланты?

— Я до сих пор не могу понять, как Таня с Мишей могли решиться позвать меня в эту программу. Заранее представить, что мы на сцене можем представлять собой некую тройку, которая тянет все в разные стороны, как лебедь, рак и щука, но при этом создает некое единое пространство, было невозможно. У нас есть официальный и главный ведущий Михаил Шац, который не прочь иногда пошалить. Есть ум, честь и совесть нашей программы — Таня, и есть некий придурок, который обставился компьютерами, обложился гитарами и постоянно мешает-помогает вести им программу. История была такая. Однажды мне позвонила Таня и сказала, что мы встречаемся у метро «Сокол» и она повезет меня на телевидение показывать продюсерам. Мне эта затея не нравилась, потому что я изначально скептически отношусь к новым проектам, но меня завели в кабинет и сказали: вот этот пенек будет с нами вести программу. Потом все вспомнили про американское телевидение, где есть понятие «контрведущий» и где такие схемы работают. И так все медленно покатилось.

— Вы в гостях друг у друга бываете?

— Семьями встречаемся нечасто, но в принципе в гости я к Тане и Мише иногда заезжаю. Я у них такой домашний компьютерный врач. Потом у них растет сын Степа, который, на счастье родителей, открыл для себя программу «Фотошоп». Вот иногда я что-то ему объясняю.

— А ваш сын уже проявляет какие-то увлечения?

— Димка сходит с ума по машинам. Хорошо, конечно, что не по куклам, но все же: в свои два с половиной года он подходит к машине, смотрит на эмблему и говорит, что это за марка. Я к этому в его возрасте намного спокойнее относился. Для него кран, машины, бетономешалки, грузовики — это всё его жизнь. Очень смешно было, когда мы купили ему мультфильм «Тачки»: ребенок сел у телевизора — и полтора часа его просто не было дома.

Потом к нам в гости пришла знакомая девочка, села такая, в розовых колготках, бантиках. Мы думаем: «Ну все, сейчас выключим ее на полтора часа». Поставили мультик, она посидела-посидела, потом подходит и говорит: «А можно что-нибудь поинтересней?»

— А музыкальные способности у ребенка проявляются?

— Я записал с ним одну песенку, на что жена сказала: «Ты знаешь, по-моему, у него все-таки мой слух». Я говорю: «Да ладно, главное, чтобы человек был хороший». Что там слух. Я до сих пор не могу определить, музыкальность — это человеку в плюс или в минус? Если бы я не имел музыкального слуха, я бы так и остался стопроцентным физиком. Кто знает, было бы это хорошо или плохо. Но история не терпит сослагательного наклонения! По крайней мере то, чем я занимаюсь сейчас, мне нравится гораздо больше, чем-то, что я изучал в аспирантуре.

— Еще хочется спросить, кто автор той замечательной прически, которую мы видим у вас в программе?

— Прическа, естественно, была придумана мной. Если у тебя нет возможности сделать хорошую прическу, значит, нужно сделать ее настолько плохой, чтобы все понимали, что это такая задумка. Перед выходом на сцену я просто беру вот так двумя руками и начинаю «втирать». (Показывает. — «МКБ») Потом чуть расчесал, лаком побрызгал — и кто скажет, что я это не часами моделировал? Как выяснилось, это очень цепляет глаз.

Когда обо мне кто-то рассказывает, сразу вспоминают: «А, это тот придурок из „Хороших шуток“, у которого на башке черт-те что?»

— Да еще во фраке и с гитарой.

— Да, гитара, фрак — такая эклектика получается. Но оказалось, что все это в сумме дает некий образ, который народу понравился.

— В связи с многочисленными телевизионными съемками сколько времени у вас остается на семью?

— Последние полгода, конечно, было тяжело, поскольку два раза в неделю приходилось ездить в Германию на съемки «Галилео». А вообще об этом нужно спрашивать у жены и ребенка. Ребенку я, конечно, уделяю мало времени. А Таня раньше работала на полную ставку, а теперь в основном сидит дома с малышом. Сейчас у нас большая надежда на этот июль. Может быть, наконец-то отдохнем и про всех забудем.

— Как собираетесь отдыхать?

— Поедем в Киев, к родственникам. Они меня давно ждут, так что будет возможность там погулять и покричать на майдане. Но недолго. Немножко отдохну и вернусь обратно.

— А в родном Новосибирске давно были?

— Ездил совсем недавно. Встречался с друзьями, с родителями. К тому же был повод: у нас случилось двадцатилетие команды КВН НГУ, на котором поправившийся на 17 кг Стинг, то есть я, исполнил свой номер десять лет спустя. (Музыкальный номер, с которого началась карьера Александра Пушного в КВН. На известные мелодии он напевал у рояля придуманные куплеты. — «МКБ») Когда я сам еще учился в университете, помню, смотрел на кавээнщиков десятилетней давности, которые приезжали к нам выступать, и думал: «Какие пердуны старые, чего они выходят на эту сцену?» А тут поймал себя на мысли, что теперь сегодняшние студенты, наверное, сидят в зале и думают обо мне то же самое. Смешно получилось.