Выходной, 40 градусов жары. Спрятаться от солнца на берегу горной речушки в окрестностях Геленджика можно только в редких кустиках. Но Михаил Пореченков, кажется, этого не замечает. Он опять наказывает плохих парней в новом фильме «День Д» (ремейк знаменитого «Коммандо»). Для актера эта работа не только очередная роль. Но и тройной дебют: режиссерский, продюсерский и отцовский — в картине снимается дочь Михаила Варвара.

— Михаил, как вы переносите эту сумасшедшую жару?

Михаил: Сейчас уже ничего, адаптировались. Тут температура около пятидесяти две недели держалась, вот тогда было чисто физически тяжело.

Варя: Очень-очень трудно. В Москве такого не бывает. Я сейчас в сарафане сижу, и то жарко, а когда на меня надевают костюм или двое штанов, то совсем тяжко становится.

Михаил: Все время купаться хочется.

— На море-то были?

Михаил: За месяц — всего два раза.

Варя: Мало, конечно, даже обидно немного.

— Варя, ты хотела сниматься в кино?

Варя: Да. Всегда. Но я папу никогда не просила об этом. У меня просто была мечта…

Михаил: А я ее почувствовал. (Смеется.) На самом деле до Вари мы посмотрели 20 или 30 детей. И как-то в кафе мы встретились с Катей (режиссер-постановщик Екатерина Побединская. — «МКБ»), чтобы подумать, где же нам найти подходящую девочку. А я пришел с дочкой. И Варвара Михайловна устроила нам большой концерт со всеми своими кривлялками и хохоталками. Мы ее сфотографировали, потом посмотрели снимки и поняли, что больше нам искать никого не нужно.

— Но до этого вы говорили, что не будете снимать своих детей — в семье хватит и одного актера.

— Это счастливая случайность. По сценарию у моего героя есть девятилетняя дочь. Варя как раз этого возраста, и она моя дочь (от первого брака. — «МКБ»). Она подвижная, смешная и по всем признакам подходила на эту роль, поэтому я и не стал долго раздумывать. Есть еще Мишка-средний и Машка-младшая (дети от второго брака. — «МКБ»). Вот этих я боюсь пускать на площадку: они здесь все декорации разнесут.

— Ну, взяли бы не на съемки, а на море отдохнуть?

— В такую адскую жару они только мучиться будут. Машке — два годика, Мишке — пять, спекутся здесь совсем. Может быть, в сентябре приедут… Я, конечно, скучаю по ним и хочу, чтобы они были со мной. Но пока не получается. Утешаю себя, что дети дома с мамой и у них все нормально.

— Маша, конечно, еще не может проситься на съемки. А Миша, наверное, ноет?

— Маша? Она первая просит об этом.

— Варе не завидуют?

— Нет. Они спокойно к этому относятся. Им интересней на папу посмотреть и кучу вопросов назадавать: «Почему ты с этим дядькой подрался? А зачем ты здесь скандалишь?»

— Варя, ты волновалась, когда в первый раз перед камерой встала?

Варя: Не очень. Только однажды страшно было, когда мы снимали сцену, где все взрывалось. Чуть не оглохла. (Смеется.)

Михаил: Варя, конечно, испугалась, потому что никогда не слышала взрывов и стрельбы. А еще как получилось? Когда пошел второй заряд, то я понял, что все полетит в нашу сторону. Ничего страшного случиться не могло, но внутренне я немного напрягся и Варю отвернул, спрятал под себя. После этого дочка поняла, что все происходит понарошку, и второй дубль сделала совершенно спокойно.

— Вы ее учили актерским секретам?

Михаил: Нет, самое главное — не учить. Все на живую.

Варя: А я папе и не задаю никаких вопросов. Он занимается своими делами — по крышам прыгает. Я все у Кати спрашиваю, она со мной занимается.

— Как же вы кино снимаете: один режиссер по крышам скачет, другой — ребенка учит?

Михаил: Вот так и снимаем: я с крыши, а Катя с Варькой под мышкой. (Смеется.)

— Варя, что тебя удивило в кино?

— Я всегда думала, что построят дом, и он останется навсегда. А тут — цемент сыплется. Его очень легко разрушить.

— Не пробовала камушки ковырять?

Варя: Пробовала. В фундаменте ногой по камушку стукнула, он выпал, и дырочка небольшая получилась. (Смеется.)

Михаил: Я дочке сказал, что на съемочной площадке она может хулиганить и вести себя как хочет. Вот Варвара и выполняет отцовский наказ с большим усердием. На самом деле у нее еще не пришло осознание этого момента. Вот когда выйдет картина и ее можно будет друзьям показать, когда она придет на премьеру и увидит зал, то, думаю, она на многое будет смотреть другими глазами.

— Варя, на площадке ты с удовольствием хулиганишь. А в жизни?

— В школе — да, хулиганю. А когда с бабушкой сижу или на прогулку выхожу, то нет.

— А с папой?

— Тоже не очень.

— Он на тебя ругается?

Варя: Нет. Один раз только, когда мне было страшно во время этих взрывов… (Тяжело вздыхает.) Немножко поругались мы. Не перескажу, что он мне тогда говорил…

Михаил: …Я сказал: «Всем замолчать! Перестать плакать! Здесь люди работают, и никто тебя ждать не будет!»

Варя: И представьте, мы с папой поругались, а все напрасно оказалось: камеру одну не включили. Пришлось второй дубль на следующий день снимать.

— Варя, чем ты еще здесь занимаешься? У тебя же каникулы.

— Я занимаюсь теннисом, плаванием, танцами — это в Москве. А здесь в речке плаваю.

— Как школу закончила?

— Вообще-то я отличница. Круглая.

— Зубрилка?

— Нет. Мне бабушка очень много помогает, мама по французскому со мной занимается.

— А папа?

— Он как-то в школу ко мне приходил.

— И как одноклассники?

Варя: Одноклассники легли. Они постоянно просят, чтобы я автограф папин принесла или хотя бы фотку.

Михаил: Сейчас целое кино выйдет, вот и покажешь.

— Варя, ты уже думала, кем будешь, когда вырастешь?

— Я хочу в кино сниматься. В «Детях шпионов» или где я на коне скачу. Еще хочу конным спортом заниматься или на гитаре играть. Мама придумала кучу разных занятий, и они мне все нравятся.

— Михаил, пока вы по крышам скачете, кто все-таки Варей занимается?

— Бабушка, Галина Михайловна. Она специально сюда приехала и очень переживает по любому поводу. Мама Варькина все время названивает: «Как вы там? Что у вас происходит? Почему так давно не звонили?» Я ее успокаиваю, что у нас все нормально. Хотя на самом деле и сам очень волнуюсь. Тут ведь очень тонкий момент: я взял в картину свою дочь. И многие могут сказать: «Вот, протащил по блату». Поэтому я хочу, чтобы она все сделала хорошо, чтобы у нее все получилось. Но мне здесь помогают столько людей, что, думаю, мы со всеми задачами справимся.

— Как думаете, вы хороший отец?

— Плохой. Потому что хороший отец должен сидеть дома и заниматься детьми. А я все время в отъездах. Но я пытаюсь, чтобы и Мишка с Машкой, и Варвара были со мной рядом. Мой отец тоже редко меня видел, потому что был моряком, постоянно ходил в рейсы, и я думал, что когда вырасту, то буду совсем другим. Но мы всегда повторяем то, что делали когда-то наши родители. Конечно, мы немного корректируем жизнь, потом этим занимаются наши дети и внуки. И только через несколько поколений, может, что-то изменится. Папа объездил весь мир. И мне до сих пор иногда говорит: «Вот я профессию выбрал, благодаря ей весь мир посмотрел». Я со своей профессией точно так же за какие-то 3—4 года объездил весь шарик. Так что фактически я повторяю своего отца.

— И в воспитании тоже?

— У меня есть очень простая метода. Мое воспитание заключается в том, что я детей тискаю, играю с ними, ношу на руках, особенно мелкую. И все время с ними разговариваю.

— На разные темы?

— Я разговариваю с ними, как со взрослыми людьми. И считаю, что нельзя детей наказывать или применять превентивные меры. Лучше поговорить и все разъяснить.

— Родители с вами точно так же поступали?

— По-разному. Я не помню, чтобы меня сильно наказывали. Максимум мог подзатыльник получить, и то когда уж совсем нашкодил. Но самое главное — это любовь. Меня родители любили, как и я своих детей.

— Вы никогда чувства вины или стыда перед детьми не испытываете?

— Нет, потому что я стараюсь не допускать таких ситуаций.

— Ощущаете на себе груз ответственности многодетного отца?

— Ну как я могу ощущать? Они как трава — растут и растут. И хорошо. Мало, еще надо больше. Пятерых хотя бы.

— Ради детей вы — и первый секретарь Союза кинематографистов, и режиссер, и продюсер — снимаетесь в кино и на телевидении?

— А чего на месте сидеть? Хочется как-то двигаться, развиваться.

— Загнать себя не боитесь?

— Посмотрите на меня. Что со мной будет? Меня лопатой не убьешь.

— Михаил, когда вы в последний раз отдыхали?

— Сейчас вот сижу и отдыхаю.

— Я имею в виду отпуск или хотя бы выходной день.

— Зимой куда-то съездили. Потом я на три дня летал в Турцию, чтобы детей забрать. А если выпадает свободный день, то стараюсь проводить его с детьми.

— По скольку часов спите?

— Около шести.

— И как держитесь на ногах?

— Держусь. Не хватает, конечно. Но я засыпаю везде, где можно. Могу в машине прикорнуть или в самолете. Сидя, стоя — мне без разницы. Сейчас оставьте меня на две минуты в покое, и я тут же усну. Получается за сутки — я тут 30 минут урву, здесь еще 40 — в целом и набираю положенные 8 часов сна. А так я где-то в час ложусь и в семь встаю.

— То есть домой приходите — дети уже спят…

— А ухожу — еще.

— Жена не обижается, что вас все время дома не бывает?

— Оля уже привыкла и стоически это переносит. Понимает, что у меня такая работа. И когда выпадает возможность, то старается приехать ко мне на съемки.

— Когда злой и уставший домой приходите, то можете сорваться на родных?

— Нет. Как можно так поступать? Я когда прихожу, то еле-еле разговариваю. Но супруге, конечно, терпеть приходится, потому что она больше всего общается со мной. И когда у меня какое-то настроение непонятное…

— Можете и обидеть?

— Что значит обидеть? Мы же все обычные люди. Ведь не бывает такого, чтобы человек был идеально хороший. Иногда может задеть и неправильно сказанное слово, взгляд или еще что-то. Это же жизнь. Никто не может быть кристально чистым, потому что тогда мы становимся пресными и неинтересными. И в то же время мы не можем быть абсолютно плохими, потому что у каждого поступка есть свое оправдание. У всех нас есть и рожки, и крылья. Просто кто-то умеет скрывать рожки под крыльями, а у кого-то рожки через крылья пролезают.

— Как вы думаете, Ольге тяжело с вами?

— Ну, нелегко.

— А вам?

— Мне тоже. Я говорю сейчас про работу, потому что это вещь ответственная и нужно делать то, что нужно. А не абы что.

— Может быть, ну ее, такую жизнь?

— Да вы что? Я уже со второго дня кого-нибудь бить начну. Жизнь — это только движение.