Архив

Мария Арбатова: Я мама-отличница

Известная писательница Арбатова стала феминисткой, родив двух сыновей-близнецов

Мария Арбатова — известная в широких кругах узкий специалист по: а) психоанализу, б) политике, в) драматургии, г) написанию книг… Но главный ее талант основательно спрятан под толщей лет. Ведь мамой Маша стала, когда ей только-только исполнилось 20, причем мамой-героиней — аист принес ей двух близнецов, Петра и Павла. Давно это было, нынче дети уже совсем взрослые. Сегодня Мария Ивановна решила откровенно рассказать о том, как же она справлялась с высокой обязанностью матери.

10 августа 2007 18:20
4756
0

Мария Арбатова — известная в широких кругах узкий специалист по: а) психоанализу, б) политике, в) драматургии, г) написанию книг… Но главный ее талант основательно спрятан под толщей лет. Ведь мамой Маша стала, когда ей только-только исполнилось 20, причем мамой-героиней — аист принес ей двух близнецов, Петра и Павла. Давно это было, нынче дети уже совсем взрослые. Сегодня Мария Ивановна решила откровенно рассказать о том, как же она справлялась с высокой обязанностью матери.

— Вашим сыновьям-близнецам в этом году исполнится 30. Вы — бабушка?

— Нет еще.

— И когда же вы будете бабушкой?

— Как только сыновья примут это решение. Они не считают себя, как очень многие в их поколении, готовыми к отцовству. Не могу сказать, огорчает меня это или радует, но это их выбор. Я либеральная мамаша… Кстати, когда мальчикам исполнилось только 7 лет, в стране возникло страшное слово «СПИД». А у нас в семье есть старинный буфет, который мне оставил мой прадед по матери по фамилии Айзенштат, один из создателей сионизма в России. В этом буфете был маленький ящик, и вот, когда мои дети пошли в первый класс, я туда положила презервативы, чтобы они всегда здесь лежали, и объяснила, что это, зачем и как этим пользоваться.

Вы скажете: «7 лет — рано!», а я считаю: «потом» — будет поздно. В России половая жизнь в среднем начинается в пятнадцать лет, то есть у кого-то в 20, а у кого-то в 12. Мне не хотелось, чтобы мои внуки становились жертвами аборта, чтобы у моих детей был брак по залету.

Конечно, мои дети уже были женаты. Сейчас у них какие-то новые союзы.

— Ох, чувствую, сыновья пошли по вашим стопам.

— Когда дети родились, я была очень молодой и довольно еще инфантильной. Они росли вместе со мной, во многом они меня чему-то учат.

— Чему?

— Например, находиться в русской современной культуре. Петр сначала учился как культуролог, потом заканчивал аспирантуру по философии, но диссертацию так и не защитил. А когда ему исполнилось двадцать семь лет и один месяц и угроза армии прошла, его интерес к науке резко ослабел. Долгое время он работал на всяких политических проектах, писал программу разным партиям и политическим лидерам, был спичрайтером.

Оба моих сына работали и на моих выборах в 99-м, помогали, и мне это было приятно. Еще оба они — музыканты.

— Они же играли в одной группе «Инки»?

— Да, но сейчас их группа в состоянии стагнации. У них нет солиста, поэтому сейчас Петя барабанит в группе «Айси Тумбревас» («Кислотные зонтики»). По крайней мере на музыкальном фестивале «Эммаус» они играли перед Бутусовым на главной сцене. И хотя до этого они выступили на Красной площади и я думала, что там и был пик их карьеры, они мне сказали: ты ничего не понимаешь, «Эммаус» — это круче. А Павел зарабатывает еще деньги как креативщик, дизайнер и политтехнолог. Но при этом он сейчас в очередной раз получает образование психоаналитика.

— Когда вы детям в таком раннем возрасте сказали, что и зачем лежит в старинном буфете, у вас же должны были резко измениться отношения. Мальчики после этого, наверное, сразу стали взрослыми?

— Абсолютно нет. В большинстве европейских стран половое просвещение начинается с детского сада. Пока же Россия вышла на первое место по распространению СПИДа. Скажу больше. Если мама говорит: «Ты вылезла из животика, и там дырочку зашили», — а ребенок видит, что между собой делают собачки, кошки, то он начинает думать: это что-то страшное и позорное. Потом мальчики и девочки вырастают, у них начинаются проблемы в личной жизни, а мы, психоаналитики, в этом копаемся. И вот залезаешь в глубины Его или Ее подсознания и там обнаруживаешь детские травмы. Любое вранье родителей, особенно в такой тонкой болезненной области, — это всегда колоссальная травма… Постоянная совковая история: ой-ой-ой, моей девочке уже двенадцать, надо ей все рассказать; ой-ой-ой — моей девочке уже четырнадцать, пора ей все говорить; ой-ой-ой, моей девочке уже пятнадцать, где бы ей тайно сделать аборт? То же самое с мальчиками, только в венерологии.

— Вы, как продвинутая мама, никогда ни в чем не упрекали сыновей?

— Был период (переходный возраст), когда сыновья были обвешаны килограммами булавок, ходили в черных косухах. Но я считала: это их тело, а одежда — язык, которым человек разговаривает с миром, и никто другой не смеет туда встревать. Все у сыновей вовремя прошло, и взросление произошло органично.

— Но хоть что-то вы им запрещали?

— Конечно. Любой психически здоровый родитель, который не хочет за счет ребенка решать проблемы своей агрессии, запрещает ему только то, что опасно для его жизни и здоровья, а больше ничего. Ребенок всегда такой, каким мы хотим его видеть. В этом смысле мои дети, может быть, менее самостоятельны, чем мне бы хотелось, но они близнецы, а у близнецов все процессы происходят позже.

— Ну что всегда было для ваших детей под запретом?

— Нельзя было драться ногами. Однажды я их за это отлупила ремнем. Вообще родители воспитывают ребенка не запретами, а своим образом жизни, и ребенок все равно запрещает себе только то, что нельзя родителям.

Бессмысленно говорить детям: будь честным, если они знают, что ты воруешь. Вот приходит ко мне на консультацию новый русский и плачется: я его воспитывал, воспитывал, а он… Я ему: о’кей, давайте посмотрим, что у вас за бизнес. Ну и как можно кричать ребенку: мой за собой тарелку, если ты сам ее не моешь, или чтобы он менял носки два раза в день, если ты сам этого не делаешь. Бесполезно.

— А какая вы были мама, много занимались детьми?

— Я довольно много ими занималась. Как только у меня родились близнецы, меня тут же по очень сложной схеме уволили с работы. После чего я и стала феминисткой. Когда я хотела куда-то устроиться, мне говорили: вы что, сумасшедшая, у вас же близнецы. Я сидела дома, писала пьесы, а муж меня обеспечивал. Ну и, конечно, воспитывала детей, занималась светской жизнью, чтобы не превратиться в домашнюю клушу. Вообще, я мать-отличница. Я состояла во всех родительских комитетах, где дети учились… То есть я из тех мам, у которых должно быть первое, второе, третье и компот. А когда мне говорят: слушай, у тебя дети так молодо выглядят для своего возраста, я отвечаю: это потому, что я ими в детстве занималась.

— А сегодня они ваши друзья?

— Да, конечно. Самые близкие друзья.

— Они делятся с вами всем самым сокровенным или вы этого от них не требуете?

— Слово любого родителя очень веско, поэтому я без запроса никогда ничего не озвучивала. А все потому, что у меня есть своя собственная мама, которой идет 86-й год, дай бог ей здоровья. И ее жизнь состоит в том, чтобы без спроса лезть во все. Поэтому я, наблюдая это, стараюсь не повторять таких ошибок.

— Теперь понятно, откуда ваше стремление к свободе, в том числе и сексуальной, — от постоянного маминого назидания.

— Это не моя особенность. Такое было время. То, что называлось сексуальной революцией, было частью протестного поведения. Мы слушали музыку «Битлз», одевались как хиппи и всем заявляли, что наше тело принадлежит нам. И пусть бабушки на скамейке говорят, что хотят…