Мало кто из нас может похвастаться, что изо дня в день остро чувствует все краски, вкусы и запахи бытия и будто бы на острие эмоций переживает все жизненные перипетии. А Максим Аверин по-другому не может. И дело тут вовсе не в тонкой душевной организации, а в умении увидеть мир в деталях. Не случайно на досуге он фотографирует, подбирает бездомных кошек, любит осень за чарующее увядание и может по нескольку раз пересматривать «Мужчину и женщину» Клода Лелуша, пленяясь атмосферой недосказанности.

неСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Максим Викторович Аверин, актер. Родился 26 ноября 1975 года в Москве. Окончил Высшее театральное училище им. Б. В. Щукина. Служит в театре «Сатирикон». Снялся в фильмах: «Любовь зла», «Кармен», «Магнитные бури», «Азирис Нуна», «Город без солнца», «Запасной инстинкт»; в сериалах: «Огнеборцы», «Карусель», «Место под солнцем», «Казароза», «Доктор Живаго» и др.

— Максим, можете с ходу мне сказать, что думаете о современных сценариях, вам предлагаемых, и режиссерских видениях?

— В целом ситуация такая: индивидуальный режиссерский почерк встречается крайне редко, кино в основном продюсерское, когда роли распределяются среди медийных лиц, мелькающих на тусовках и по телевизору, а сами истории мельчают. А работать ведь надо только с тем материалом, на который душа откликается. Все остальное лишь стрижка купонов. Но лично про себя могу сказать, что пока, к счастью, удается совмещать и зарабатывание денег, и интересные темы. И при отборе сюжетов у меня существует главный критерий, на который я ориентируюсь: это будет смотреть моя мама. Всегда помню об этом.

— К слову, о родителях. Читала, что ваш отец работал сначала монтировщиком, потом художником-декоратором на «Мосфильме», тем не менее хотел быть актером… Получается, вы реализовали его мечты?

— Я вообще воплощаю в жизнь мечты своих родителей. Мама у меня никак не связана с кино, она портниха, а папа действительно всю жизнь проработал на «Мосфильме», благодаря чему я «по блату» (улыбается) получил свою первую эпизодическую роль в фильме «Похождения графа Невзорова» уже в шесть лет. Крупным планом снимали, как я танцевал… А в девять лет я уже играл в Театре миниатюр, в спектакле «Бранденбургские ворота», параллельно обучаясь актерскому мастерству в театральной студии при Доме кино. Все, что не имело отношения к актерству, вызывало у меня скуку. К технике я был безразличен и рос ярко выраженным гуманитарием: рано научился бегло читать, поэтому и в школе испытывал интерес лишь к литературе и истории. Ну еще по пению у меня была «пятерка». (Смеется.)

— Вас со старшим братом родители баловали?

— Правильнее будет сказать, что нас воспитывали в строгости и одновременно в свободе, вследствие чего мы с ним довольно рано стали самостоятельными людьми. Например, за ручку в школу меня мама с папой отвели лишь один раз — первого сентября в первый класс. Уже на следующий день и до выпускного я проделывал этот путь сам, помня, как мне говорили: «Сынок, ты уже взрослый мальчик». Считаю, что это очень правильный подход. Поэтому я в ужасе смотрю на своих племянников, на нынешнее молодое поколение, которое в подростковом возрасте понятия не имеет, чего оно хочет добиться в жизни, совсем не думает о будущем. У меня все было не так. Я с детства знал, что буду актером.

— Вы, наверное, были впечатлительным ребенком…

— Знаете, моих переживаний, слез никто никогда не видел. Когда меня кто-нибудь обижал, как рассказывает мама, я не был склонен устраивать публичных сцен, а просто уходил. Хотя иной раз приходилось и драться, и выяснять отношения, я же не тепличное растение, но тем не менее. Кстати, волевой характер мамы всегда служил мне примером. У Эмиля Ажара есть роман «Обещание на рассвете», и, когда я его читал, вдруг понял, что взаимоотношения матери и сына в книге абсолютно совпадают с нашими с мамой отношениями. У нее была нелегкая судьба, проблемы со здоровьем, но она целеустремленно готовила меня ко взрослой жизни. Заставляла больше читать, образовываться, развиваться. То есть настраивала на то, чтобы стать лучшим, самодостаточной личностью, успешно себя реализовывающей, преодолевающей препятствия. Я давно усвоил, что жизнь любит победителей. Когда человек жалуется на судьбу, я его, безусловно, пожалею. Но, если так будет продолжаться, просто скажу: «А ты не хочешь подняться и уже что-нибудь предпринять?!» Мне приятнее общаться с успешными людьми, настроенными на позитив.

— Мне кажется, что в профессии вас нельзя назвать большим везунчиком, вы как-то не слишком быстро поднимались по «лестнице, ведущей вверх», бегали три года в массовке в театре…

— А это совсем неплохо, что именно таким образом все происходило. Потому как в училище я был любимчиком, меня постоянно хвалили, обещали большое будущее… С тех пор всегда скрещиваю пальцы, боясь сглаза, когда слышу комплименты. Мне свойственно самокопание. И я думаю, что это прекрасная творческая черта. Меня настораживают коллеги на площадке, которые могут позволить себе сказать: «Так, что мы тут делаем? А, ну это сейчас быстро сыграем!» Меня пугают такие артисты, кажется, что они «не подключены», что ли… Наша профессия ведь все-таки исповедальная. Какая бы ни была роль, натура человека, ее играющего, видна всегда. Мой путь в профессии был постепенным, и, хотя я понимал, что в театр меня взяли прежде всего за фактуру: высокий, смазливый, я не хотел ходить просто улыбающимся человеком по сцене, знал, что могу и хочу гораздо больше, и в этом смысле кино мне сильно помогло. Оно вывело меня за пределы театра, расширило пространство.

— Более того, вы сразу были номинированы на престижную премию «Кумир».

— Да, я много раз номинировался, но получил только «Триумф» и две «Чайки». А в продолжение темы еще скажу, что, если бы так случилось, что к тридцати годам осознал, что в профессии я «ноль» и так ничего и не добился, я бы точно ушел. Никуда не годится, когда мужчина несостоятелен.

— Верю. Полагаю, что мало кто из ваших коллег решится пойти подработать на бензоколонку в период безденежья, а в вашей биографии есть такой факт…

— Да, в первый год после окончания института не на что было жить во время отпуска в театре, и я пришел за помощью к брату. Это сейчас он работает в крупной корпорации, а тогда трудился в мелком бизнесе, так как по характеру технарь, практик, и он мне откровенно сказал, что я ничего делать не умею, что даже мыть машины он мне не может доверить, и остается только бензоколонка. Но я не гнушаюсь любой работы. Так, в двенадцать лет разносил почту, и не потому, что семья голодала, а потому, что все время стремился доказать родителям, что я самостоятельная единица.

— И деньги тут являются для вас своеобразным мерилом?

— Не в этом дело. К деньгам я отношусь без фанатизма, не ставлю их во главу угла. Мне их должно хватать ровно на то, чтобы выпить кофе, выкурить сигарету, заправить машину и пригласить моих друзей в ресторан. Понятно, что мне не нравится, когда денег мало, но в то же время, к сожалению, копить их и на чем-то экономить я не могу.

— Несмотря на это, прекрасную квартиру в центре города вы купили два года назад, с чем вас и поздравляю.

— Спасибо. Конечно, я не бедный мальчик (улыбается), у меня все есть. Машина дорогая в том числе. И сегодня я уже вряд ли пересяду на какую-нибудь отечественную модель. Не потому, что стал понтовым, а просто я ценю комфорт. Даже в бесконечных гостиничных номерах всегда пытаюсь себе создавать уют. Обязательно покупаю цветы. Белые, охапками. Люблю гвоздики, розы… Моя знакомая продавщица на Рижском рынке уже даже делает мне скидки. Мне часто дарят белоснежные букеты, и тогда вся квартира буквально в них утопает. Живые цветы должны быть в доме, они создают настроение… Я за элегантность. Помните, как это сказано в «Интердевочке»: «У красивого мужика должны быть красивые вещи». (Смеется.) Когда тебе далеко не двадцать лет, ты уже не можешь позволить себе ходить в несвежих джинсах и кое-как. На днях я прилетел из Израиля, где мы гастролировали с «Сатириконом», и был неприятно поражен, что там арабы, невзирая на религию, все ходят со спущенными штанами, откуда торчат трусы, задница… Об опрятности сегодня как-то забывают, а я воспитан по-другому. Даже будучи ребенком, каждое утро вставал и гладил брюки, пионерский галстук. Пускай это многих раздражало, как и мое умение читать стихи с выражением, но это была моя дисциплина.

— Почему в вашем доме так много животных?

— Рыжего, солнечного кота Якова я подобрал совсем маленьким на улице и приютил у себя. Сиамку Эсфирь я тоже нашел во дворе, но уже взрослой. Шел дождь, и она сидела под кустом совершенно мокрая… А две недели назад я приобрел полуторагодовалую собаку по кличке Банди, породы чихуахуа.

— Вернемся к теме работы. Кроме родного «Сатирикона» вы еще играете в антрепризе, во французской «черной комедии» «Дед Мороз — мерзавец», и ваша роль весьма необычна…

— Да, играю трансвестита. Сейчас у нас модно стало переодеваться в теток, но я хотел преподнести своего героя совсем иначе, не комично, а так, чтобы искренне ахнула мужская часть зала. И я этого добился. Половина аудитории даже не догадывалась, что я мужчина, пока не начинал раздеваться, согласно сценарию, в конце спектакля. Мы с художником придумали некий образ Далиды, в чалме, в леопардовом пальто, с гримом поздней Марлен Дитрих… Фразу «Максим, у вас такие ножки!» я слышал неоднократно. (Смеется.)

— Расскажите, какие фильмы с вашим участием мы вскоре сможем увидеть?

— Картину «Варварина свадьба», где мы играем с Ириной Линдт. Это режиссерский дебют Светланы Шиманюк, и я горд, что участвовал в этой интереснейшей постановке, где смог сыграть сразу четыре возраста своего героя, причем в разные эпохи. И меня мгновенно привлекла сюжетная линия: люди рождены для того, чтобы быть вместе, но тем не менее идут по жизни хоть и рядом, но параллельно. Потом за эти два месяца я успел сняться в трех телевизионных фильмах: в комедии «Легче довести мужчину до слез, чем до загса», где моими партнерами были Ирина Рахманова и Егор Дружинин; в ленте выходного дня с рабочим названием «Хочу тебя одну» — надеюсь, что оно будет изменено, а то немножко напоминает объявление: «Досуг. Дорого»; и, наконец, в кино «Люблю тебя до смерти». То есть у меня все о крайних проявлениях в любви.

— Сплошная легкомысленная развлекаловка…

— Не согласен с таким утверждением. Жанр мелодрамы в наше время несправедливо занижается. К тому же я не хочу сидеть и ждать серьезных, масштабных ролей. Терпеть не могу застывшие формы, скучную стабильность. Надо взлетать, падать, снова взлетать… Это же прекрасно. Артист обязан работать каждый день. Он должен быть на виду, но своими ролями, а, разумеется, не посещением мероприятий с открытием конвертов. Сейчас ко мне поступило сразу несколько предложений о работе в антрепризе и о съемках в сериалах, и в настоящий момент мы пытаемся все это совместить с моей весьма плотной занятостью в театре. Я никогда не отпрашиваюсь у Константина Аркадьевича на съемки, полагая, что, если я нужен режиссеру, он будет меня снимать в мои свободные от спектаклей дни.

— Полагаю, что в любви вы также не терпите постоянства декораций. Как, по-вашему, должны развиваться отношения?

— Ярко. Красиво. Страстно. Чтобы присутствовали чувства. Если уж побить посуду, так побить! Вон посмотрите, у меня стена в гостиной вся была залита вином, еле отмылась, еще остались пятна. Поэтому теперь у меня вся посуда металлическая. (Смеется.) Но это замечательно, когда есть такие эмоции. Поэтому я не приемлю то, что очень распространено в наше время, такие отношения, я их называю «унисекс»: вроде люблю, а вроде и нет; вроде дружба, а вроде и не дружба… Мне чужды такие полутона. Я целиком отдаюсь на волю чувств, инстинктов. И я рад, что еще могу влюбляться, что открыт этому…

— А почему вы до сих пор не женаты? Знаете ли, это порождает массу толков…

— Ради бога. Если людям делать нечего, пускай распускают слухи. Я так скажу: когда буду неинтересен как артист, сразу же опубликую списки, с кем в этой жизни спал, напишу подробнейшие воспоминания… Вообще кошмар, когда выходят в свет книги, подобные «Андрей Миронов и я» Егоровой. Это что еще за «наши достижения»? Несостоявшаяся актриса таким ушатом помоев обливает живых людей, своих более успешных коллег… Мне чужды такие вещи. А отвечая на ваш вопрос, скажу: безумно хочу семью, детей, но пока к этому шагу не готов. Умоляю, только не пишите, что я кого-то ищу. Никого не ищу, у меня все хорошо, я не один, мне есть с кем просыпаться.

— В любви вам всегда везло?

— Я всегда страдал. (Улыбается.) Я настоящая жертва (Смеется.) Мне нужен драматизм. Я вечно влюблялся в тех людей, которых нельзя любить ни в коем случае, а я в этом увязал… В душе я хиппи: голый, свободный, открытый солнцу.