Две недели назад состоялась премьера нашумевшего и долгожданного фильма Никиты Михалкова «12». Долгожданного потому, что режиссер с 1999 года кино не снимал. А нашумевшего, потому что в новой ленте поднимаются темы, которые сегодня достаточно неоднозначно воспринимаются в обществе. Тем не менее «12» высоко оценили на Венецианском кинофестивале и вручили картине специального «Золотого льва». «МК-Бульвар» встретился с исполнителем одной из главных ролей Сергеем Маковецким и расспросил его поподробнее о фильме.

— Сергей Васильевич, в фильме вы играете присяжного, который сомневается в виновности чеченского мальчика. А в жизни вы часто сомневаетесь?

— Во всем, что касается профессии, я всегда сомневаюсь. Особенно когда звучит: «Стоп, снято! Замечательно!» И тут как раз возникают сомнения. Они сами возникают — это не кокетство. Потому что тут же начинаешь прокручивать в голове: «А так ли? Может, нужно было сделать по-другому?» И слово «может» — это и есть сомнение. А не сомневаюсь, когда принимаю решения спонтанно. Лучше всего — резко.

— Чтобы потом не жалеть?

— Да. Грубо говоря, прыгнул с парашютом, а потом лежишь на диване после приземления — удачного или менее удачного, как это было у меня, — и думаешь: «Зачем я это сделал? У меня же спектакль». Я не думал о том, что со мной что-то нехорошее могло случиться.

— Когда приглашали на съемки «12», у вас были сомнения?

— Нет. Я прочитал сценарий, и мне он очень понравился. Я увидел то, о чем так хотелось сказать авторам: кто мы, как мы думаем, как живем, как хороним… Поэтому у меня не было сомнений. Была радость и неверие, что мне предложили такую роль. Мне казалось, что все это розыгрыш. А на другой день Никита Сергеевич представил меня всей команде: «Вот наш новый заседатель». И я увидел всех своих друзей. Это было хорошо.

— Михалков считает, что эта картина очень важна для нашей страны. На ваш взгляд, в чем ее важность?

— Как мне кажется, важность этого фильма в том, чтобы вернуть такие понятия, как совесть, душевность, милосердие. Мы забыли о них, они нам приелись. И сегодня, когда мы их произносим, каждый хватает себя за нос и извиняется, что так высокопарно выражается. Да, фильм важен для России. Но я видел, какое впечатление на людей он произвел в Венеции. Закончились последние кадры — я не вру ни капли, — и весь зал, вскочив, с криками «браво» и «брависсимо» обернулся в нашу сторону. Они аплодировали нам минут десять. Я видел глаза, слышал крики. Эти люди были взволнованы тем, что они увидели.

— Наверное, съемки были сложные, поскольку все 12 актеров должны были постоянно находиться на площадке…

— Вы не представляете, какое это было удовольствие. Заканчивался съемочный день, кто-то уезжал на спектакль, но потом возвращался. И мы до глубокой ночи могли сидеть и просто разбирать следующую сцену.

Такое бывает только в театре во время репетиций. А теперь представьте: двенадцать актеров, все люди опытные и театральные, и у каждого было желание выговориться.

— Не давили друг на друга авторитетом?

— Нет. Хулиганили, спорили, импровизировали. Иногда кто-то говорил, и все так внимательно и серьезно его слушали, что это вызывало дикий смех. И человек понимал: его предложение не пройдет.

— Во время съемок вы действительно не знали, какая из четырех камер работает?

— Не знали. Мы же все хитрецы: я пережду, а потом своей «скрыпочкой» вступлю. Нет, так не получится (смеется).

— Говорят, вы чуть не задушили Михалкова из-за того, что он не снял ни одного крупного плана во время ваших монологов?

— Хотел. Ну, мы же все артисты, и хочется, чтобы был крупный план. «Никита Сергеевич, я такой монолог на 9 минут отбабахал — и ни одного крупного плана. Уж очень хочется физиономией поторговать». — «Я подумаю». И все. Но с другой стороны: крупный план — это всегда акцент на том, что твоя история о тебе самом. А когда ты говоришь на общем плане — значит, рассказываешь про что-то другое. И когда я это понял, то согласился с Михалковым.

— В вашем фильме 12 взрослых мужчин целый день сидят и разговаривают, причем «на сухую». Но в жизни так не бывает…

— Но они же делом занимаются. У них есть бутерброды и чай. И, наверное, у героя Алексея Петренко могло быть спиртное. Помните его чемоданчик, в котором лежал даже стульчак? Но если бы эти 12 присяжных выпивали, то фильм был бы совсем про другое: а поутру они проснулись…

— Перед съемками Михалков вас в суд не заставлял ходить?

— Я уверен, что каждый из нас интересовался этим вопросом. Я, например, узнавал, кто такие присяжные заседатели и действительно ли они должны голосовать единогласно.

— Присяжным может быть практически любой гражданин страны. Вас никогда не приглашали?

— В одной газете было написано, что Маковецкий готов стать присяжным заседателем. Но меня никогда не приглашали в суд. Это все очень серьезно. И вот когда придет повестка, тогда и буду решать — идти или не идти.

— Ваш герой пошел против мнения большинства. А в жизни вам приходилось это делать?

— Это было не так серьезно, как случалось в истории нашей страны. Когда в
тридцатых годах находились единицы, которые поднимали руку «против» и прекрасно понимали, что им за это грозит. Я не совершал таких опасных вещей. Но на каких-то собраниях, когда чувствовал, что творится несправедливость… Сначала про себя думал: «Сереж, посчитай до 10, не высовывайся. Раз, два, три… А можно мне?» Бывали такие случаи. Я не хочу сказать, что я смелый. Но зарплату мне за это не повышали.

— В вашем фильме нет ни одного молодого героя. Как думаете, картину будут смотреть молодые люди?

— Что сегодня смотрит молодежь? Я знаю, что она смотрела «72 метра» Хотиненко, смотрела «Войну» Балабанова. Но как она будет воспринимать этот фильм, услышит ли она то, что мы хотели сказать? Ведь посмотрите: что происходит сегодня на нашем любимом телевидении? Когда показывают некую «Фабрику», то я слышу там не слова, а «пики», которыми заглушают мат. И молодежь учится этому… Помню, какой у меня был шок, когда я понял, что мы сделаны совсем из другого теста. Давно это было. Я находился в Лондоне, стоял с картой, развесив свою варежку. Это был знаменитый квартал Сохо, где обитают художники, панки и прочие личности. И я, разворачиваясь, со всего маху ударил парня. Думаю: «Ну все, сейчас разборки начнутся». А он мне сказал: «Сорри, сэр» — и отвернулся. Я даже ничего не успел сказать. Что это такое? Я его толкнул, а он передо мной извинился. Тогда этот случай очень потряс меня. Может быть, пройдет время, и мы станем такими?..

— Как думаете, есть у фильма шансы получить «Оскар»?

— Есть. Актерская и операторская работа, режиссура — замечательные. Есть все атрибуты для того, чтобы картину смогли посмотреть в Академии.

— Последняя наша картина, получившая «Оскар», была «Утомленные солнцем». Вы же сейчас снимаетесь в ее продолжении?

— Играю капитана Смерша Лунина. Хорошая роль.

— Постоянно мотаетесь к Михалкову в Нижний Новгород?

— Приходится мотаться. Вы не представляете, какая там цитадель построена. Только колючей проволоки 15 километров. Там все очень серьезно.

— Отдохнуть вообще не получается?

— Я как лягушка-путешественница (смеется). Вот сейчас было пять дней, и мне удалось отдохнуть в Звенигороде, где Саввино-Сторожевский монастырь. Я люблю там бывать. Хотя за те деньги, которые ты оставляешь в наших подмосковных пансионатах, можно раз пять слетать в Турцию и отдохнуть в шикарных отелях с хорошим сервисом. Но я не люблю летать на короткий срок куда-то. Смысла нет. Пока прилетишь, два дня адаптации, и уже улетать…

— Жена Елена с вами везде ездит?

— Если я уезжаю надолго — да. Так хорошо, когда жена рядом с тобой. Ты приходишь в гостиницу — тебя ждут с ужином, тебя провожают на съемку с завтраком — все как дома.

— Елена никогда не выказывает свое неудовольствие?

— Нет. Уже привыкла: один чемодан разбирается — второй уже собран. Но вот скоро мы с театром уезжаем на гастроли, и у нас будет хороший маршрут: Антверпен, Гаага, Дюссельдорф, Ганновер. Конечно, мы поедем вместе.

— Сегодня мы с вами встретились на Арбате. Погуляли, насладились хорошей погодой. Вы давно так прогуливались?

— Я всегда стараюсь гулять. Когда у меня есть время, то могу дойти пешком от своего Театра имени Вахтангова до дома на Чистых прудах. Мы же все время ездим на транспорте — так и ходить отучимся. Но гулять я люблю, когда очень мало людей.

— Чтобы не надоедали?

— Нет. Со всеми городами, особенно с теми, где бываю впервые, я люблю знакомиться поздно ночью или рано утром. Когда людская суета не закрывает город.

— Когда-то вы говорили, что ваше хобби — это лентяйничество…

— Наверное, шутил. Я знаю, что есть вещи, которыми нужно заниматься. И очень плохо, что я откладываю их на потом. Просто этого «потом» может не хватить. Я вот сейчас прихожу к тому, что нужно пойти учиться в какой-нибудь университет. Хочу заняться языком. Педагог — конечно, хорошо. Но он позволяет тебе лентяйничать.

Можно позвонить и сослаться на пресловутые елки. А если ты поступил в университет, да еще заплатил за это, — будь добр, ходи. Не знаю, насколько моя идея реализуется. Но, как говорится, никогда не говори «никогда».

— Вы английским языком хотите заниматься?

— Да. Хочу найти не курсы, а именно университет, заочный или очный — еще не знаю. Английский давно стал мировым языком, к сожалению, поэтому когда куда-то едешь, то без него чувствуешь себя человеком другого сорта. Но язык нужно знать хорошо. А для этого надо учиться. Конечно, когда ты молод — все это сделать намного проще. С возрастом — сложнее, поскольку вся эта шелуха усталости и опыта тебе мешает. Но ее нужно преодолевать. Иначе можно совсем остановиться.

— Вы родились на Украине…

— …Да, в Киеве. Я когда дома бываю, то всегда отдыхаю. Даже если приезжаю на два дня: воздух мой, мова моя, кухня моя. Но с другой стороны: в Киеве я прожил 17 лет, а в Москве — четверть века. Кто я? Я себя так называю: посол доброй воли.

— Вы вспомнили про украинскую кухню. А вообще застолья любите?

— Люблю, но только с друзьями. А еще лучше, когда накануне всего этого действа была баня. Например, в пятницу — баня, а в субботу утром просыпаешься — свежий, легкий. И тогда можно устроить застолье. Только чтобы в холодильнике все стояло уже порезанное и замаринованное. И ты сидишь, не торопишься, отдыхаешь. В воскресенье — реанимация и отъезд в Москву.

— Сами готовите?

— Теоретически. Головой, вернее, глазами, я знаю, как это делается. У меня жена потрясающе готовит. А я помогаю ей: мою, убираю…

— Подай-принеси?

— Да. В мои обязанности входят подсобные работы. (Смеется.) Единственное, у меня очень вкусно получается шарлотка — сейчас как раз самый сезон. Я всегда кладу очень много яблок (беру антоновку) и мало теста, то есть «заварки» не жалею.

— У вас же в следующем году юбилей?

— Я думаю, не стоит об этом говорить. Я не стесняюсь своего возраста, просто режиссеры не должны знать, сколько тебе лет. Иначе у них срабатывает стереотип: «Ой, ему уже за тридцать! И он не может сыграть юношу».

— А вы хотите?

— Юношу — нет. Зачем? Знаете, сколько ролей существует для моего возраста?

— Почему вы не любите рассказывать о своих детях и внуках?

— Чтобы не сглазить и потому, что мой сын не любит, когда я о нем много говорю. А я уважаю мнение и желание этого замечательного человека.

— Маковецкий дома отличается от Маковецкого на людях?

— Да. Мы все отличаемся. Дома мы закрываемся ото всех, и какие мы, знают только наши самые-самые близкие.

— Бывает, что заставляете их страдать?

— Наверняка. Мы все совершаем неблаговидные поступки. Поэтому нужно уметь просить прощения, и когда люди умеют это делать, у них жизнь идет по-другому. И если я неправ, то прошу прощения. И бывает стыдно. Что-то сказал, что-то сделал нехорошее. Все бывает. А как иначе? Если жить без стыда и когда все можно, то получается жизнь без тормозов. А это уже страшно.

— У вас много слабостей?

— Как у любого человека, у меня тоже есть слабости. Борюсь с ними, но у меня немного слабостей. Есть одна, о которой я знаю и с ней воюю. Но она поэтому и слабость, что знаю о ней только я.

— Если бы вас вкратце попросили рассказать, кто такой Сергей Маковецкий, что бы вы ответили?

— Вкратце? Надо подумать, потому что о себе, любимом, мы любим много говорить. А краткость, как известно, сестра таланта. Видите, таланта мне не хватает, чтобы рассказать о себе… Я бы так сказал: «Если говорить откровенно, то человек я неплохой».