Валерий Баринов уже может смело писать мемуары, но пока у популярного актера на это катастрофически не хватает времени. В прошлом году он разменял седьмой десяток, однако о пенсии и не думает. Даже краткосрочный отдых на море он согласился разделить с «МК-Бульваром».

— Валерий Александрович, вас можно назвать человеком, реализовавшимся как в профессии, так и на личном фронте. Вы чувствуете себя счастливым?

— Да, но на вопрос «как дела?» всегда отвечаю «плохо», чтобы не завидовали. Хотя в принципе чужая зависть меня заводит, добавляет адреналина. Могу сказать как игрок: меня никогда не приводил в восторг выигрыш, потому что на его пике ты все равно не уходишь, а когда он становится гораздо меньше, просто чувствуешь себя к утру уставшим. Другое дело проигрыш — он, наоборот, стимулирует, взбадривает. Не зря же я Стрелец и Петух по гороскопу.

— Подозреваю, вам известно противоядие от «звездной болезни»…

— Меня она миновала, потому как я стал известен уже в зрелом возрасте. Но знаю, болезнь коварная. Она опасна тем, что человек начинает верить в свою исключительность, думать, что всю жизнь так будет. А так ведь не будет… Каждой работой ты должен доказывать свою состоятельность. Я, допустим, перед любой новой ролью испытываю смутную тревогу, боюсь, на этот раз все поймут, что я бездарь… По моему мнению, у актера, с одной стороны, должна быть уверенность, будто он может сыграть даже телефонную книгу, а с другой — его должны одолевать сомнения, а не станет ли его следующая фраза провальной. На этом держится профессия.

— В новом фильме Ларисы Садиловой «Ничего личного» вы играете человека, который вас на 20 лет моложе. Вы сразу на такое согласились?

— Сначала меня утвердили на другую роль. И я был действительно удивлен, когда, отсняв уже целых десять смен с другим актером, Лариса позвонила ночью и сказала, что этого мужчину буду играть я. Скажем так: это, наверное, первая моя работа, где я сам себя удивил. А это дорогого стоит. Мы не стали молодить моего героя, но по внутренним ощущениям это же колоссальная разница: одно дело в сорок лет ты предлагаешь себя в качестве защитника, опоры, и другое дело — в шестьдесят, когда каждый день может стать последним. Опасный очень возраст — я это чувствую по себе. Раньше мог безоглядно бросаться в любую авантюру, будучи уверенным, что вытяну, а сейчас уже охватывает беспокойство: успею ли? Успею ли закончить очередной проект, дать дочери образование и т. д.

— Значит, натура у вас крайне ответственная?

— Да, я дико ответственный. И, например, в моем возрасте я бы уже не решился на рождение ребенка. Это была бы, на мой взгляд, некая игра чужой жизнью. Конечно, вырастет и без меня, но это неправильно. Так что ответственность — моя превалирующая черта, и она бывает подчас спасающей. Я, допустим, человек азартный, как уже упоминал, игрок, и меня нередко можно увидеть в казино. Так вот, я точно знаю, что никогда не проиграюсь в пух и прах, до копейки. Потому что слишком много людей зависят от моего материального положения. Я — финансовая стенка семьи. Знаете, пока была жива мама, даже когда уже сильно болела, не хотела переезжать из Орла, и я нанимал людей, которые были бы с ней день и ночь, то есть она тоже зависела от меня, но тем не менее именно она была этой самой стеной. Я свою жизнь сверял по ней, точно знал, что есть человек, который любит меня безоговорочно и гордится моими успехами. Мама умерла сравнительно недавно, и я даже не предполагал, что можно в столь зрелом возрасте, как у меня, почувствовать такое сиротство. Несмотря на то что у меня прелестная семья, меня пронзило такое одиночество, как будто бы открылась какая-то дыра…
— При каких обстоятельствах вы познакомились со своей второй женой Еленой?

— Она была подругой жены моего приятеля. Двадцать лет назад мы познакомились с ней на юбилее этого самого приятеля. Причем она поступила очень мудро — сначала подружилась с моим сыном Егором от первого брака, который ее сразу принял, и уже потом мне, естественно, деваться было некуда (улыбается). Когда я много позже пытался узнать, чем же все-таки ее привлек, она призналась, что просто ей стало меня жалко. Вот так. Мне казалось, будто я произвожу впечатление сильного и энергичного, а она увидела другое, то, что я нуждаюсь в помощи…
— Вы можете более подробно рассказать о вашей семье, о детях?

— Вот у меня есть сын Егор 32-х лет, от первого брака, и дочка Александра 16-ти лет, от второго. Кстати, Саша хочет стать вашей коллегой. Притом что она прекрасно поет, играет на гитаре, то есть имеет все располагающие данные актерские, тем не менее в эту область, к счастью, ее не тянет. Мы с ней решили, что после школы поступит в педагогический институт им. Ленина, на факультет преподавания русского языка иностранцам. Идти на журфак я ей отсоветовал — нет смысла. Ведь журналистом может стать человек абсолютно любой профессии. По большому счету научить этим способностям нельзя.
— А Егора вы, получается, в артисты пустили?

— Вот когда Егор проявил желание учиться в театральном, я не возражал. Он по натуре своей актер и начал выходить на сцену приблизительно в том же возрасте, что и я. Только я выступал в художественной самодеятельности Володарского района Орловской области, а он вышел в шесть лет на театральные подмостки и, можно сказать, в театре провел все свое детство. И мне приятно, когда я сейчас читаю: «Приезжает труппа Театра на Таганке; Егор Баринов в спектакле «Два мужа донны Флоры». Надеюсь, доживу до того дня, когда мне будут говорить в спину: «Вон пошел папа Егора Баринова». Знаете, он еще мальчиком играл здорово. Хотя эта способность, как голос, может исчезнуть в момент мутации. Егору я сказал: «Дотерпи до 30 лет, и твое время наступит». И оказался прав. Ему нужно было набрать свою стать, мужскую основательность. Ведь мужская актерская карьера может как раз состояться либо до 30 и ни во что дальше не вырасти — такие актеры, даже хорошие, постепенно превращаются в стареющих мальчиков, и ничего с этим уже не поделаешь, — либо будет взлет уже в зрелом возрасте. У Егора в настоящее время полно предложений. Недоволен я лишь тем, что, во-первых, он мало играет в театре, предпочитая телевизионное кино, а во-вторых, тем, что его в основном зовут на отрицательные роли. Может быть, внешнее сходство с Тарантино на это влияет? Не знаю. Хотелось бы, чтобы на нем не зацикливались как на бандите.
— Кажется, вы тоже от этого пострадали?

— Вы не представляете, сколько мне приходилось бороться со своим имиджем, притом что на моем счету немало положительных персонажей. Но лично меня эта проблема уже отпустила, потому как жизнь перевалила на свою вторую половину… Я уже с ярмарки еду.
— Сейчас вы уже дедушка…

— Внук Данила пошел в школу в этом году. Недавно родилась внучка Полина… Поэтому сейчас мы озабочены покупкой квартиры для семьи Егора, так что ему, да и мне еще работать и работать.
— Но как отдыхаете от трудов праведных?

— Когда задаю себе вопрос: «Не трудоголик ли я?» — всегда нахожу на него ответ: «Нет!» Поскольку едва у меня появляется возможность не работать, я тут же ее использую — ложусь на диван и включаю телевизор. Не будь я артистом, отрастил бы себе еще больший живот, бороду, лежал бы на кровати и философствовал. В душе я настоящий Обломов.