Его изображение сегодня можно встретить повсюду, в любой стране. Его жизнь была полна приключений. Его смерть окружена тайной.

Каждое новое поколение открывает его для себя заново.

Каков он был, Гевара — по прозвищу Че — отец, муж, мужчинa? Восполнить недостаток информации решил журналист-международник Юрий ГАВРИКОВ, хорошо знавший команданте.

Аргентина. Местечко Пиедра-дель-Агила.

В небольшой сельской таверне собралось много народа — на танцы. Как всегда, в центре внимания была местная красавица Кончита. Она уже в третьем танго с явным удовольствием отдавалась крепким объятиям заезжего столичного мачо — медика-выпускника из университета Буэнос-Айреса Эрнесто Гевары, совершавшего мотоциклетное «турне» по континенту.

Находившийся в зале ее муж-ревнивец не выдержал.

В перерыве он подошел с дружками к партнеру жены и без малейшего «пиетета» позвал его на улицу — «поговорить». Эрнесто спокойно вышел из таверны и в ответ на агрессивные угрозы кипящего мужа улыбнулся и примирительно сказал: «Извини, старина, я не знал, что Кончита замужем…»

Друзья-любовники

В юности Эрнесто обращал мало внимания на представительниц прекрасного пола. В школе, правда, была у него подружка Чинчина, избалованная дочь богатых родителей, да и с той он встречался не часто: не любил «тратить время на девчонок». Другое дело соединять приятное с полезным — скажем, путешествовать и заводить мимолетные знакомства.

С такими намерениями Эрнесто и оказался на танцах в сельской таверне. И он еще не раз во время поездки попадет в сети провинциальных креолок, мечтающих в глуши о столичных мачо. К тому же молодой медик не только имел привлекательную для дам внешность, но и умел настраиваться на «женскую волну». Немало в этом ему помогала и поэтическая натура романтика. В его дневнике путешественника мы встречаем такие строки: «Моя голова лежала на коленях дивного создания — той, которая в этот момент удерживала меня на этих землях… И мне не хотелось ехать дальше».

Что касается внешности двадцатипятилетнего аргентинца, он был особо красив благодаря доброй, притягательной энергии, излучаемой его глазами.

Даже в юные годы Эрнесто выглядел уверенным в себе мужчиной, старше своих лет. И нравился не только девушкам своего возраста, но и более зрелым женщинам. Его первая жена, экономист из Перу Ильда Гадеа, была старше мужа на шесть лет.

Оба они оказались в Гватемале только потому, что там в это время бушевала демократическая революция. Они подружились, а потом вместе переехали в Мексику после поражения этой революции.

На новый, 1955 год Эрнесто предложил Ильде выйти за него замуж. Ей было приятно услышать такое предложение от друга, но она все же решила слегка пококетничать: «Что означает для тебя эта женитьба, Эрнесто? Ведь я же намного старше тебя». При этом она понимала, что именно ее сексуальная страстность зрелой, хотя и некрасивой женщины больше всего привлекает горячего аргентинца. Тот ответил быстро, как будто ждал подобного вопроса: «Все вместе взятое. В тебе соединяются ум, чувство товарищества, любовь к людям… Наверное, ко мне тоже». О своем отношении промолчал.

Но все испортил глупый случай: у Эрнесто в одной книге Ильда обнаружила фото какой-то девушки в купальнике. Кровь «гордых инков» прилила к лицу «чолы» (все-таки она наполовину индианка). Ильда отослала по почте фото с запиской Геваре, предлагая ему остаться «только друзьями».

Но Эрнесто так просто не отказывается от своих решений. С сердитым видом он объясняет ей, что это фото дочки его товарища, который одолжил ему почитать книгу. И добавляет, что коль скоро Ильда придумывает разные предлоги для ссоры, он не хочет оставаться даже ее другом. И перестал видеться с ней. Но однажды Ильда простудилась, и долг врача заставил его заглянуть к больной. Во время визита он в ультимативном тоне спросил: «Решилась ли ты наконец?!» И получил утвердительный ответ. С ответом поторапливала сама жизнь: Ильда ждала ребенка.

Их свадьба, а точнее, просто регистрация брака состоялась в небольшом пригороде Мехико, у знакомого мэра.

Был ли этот брак для Эрнесто следствием большой любви? Скорее дело в другом. При всей непривлекательности Ильды в ее организме (об этом даже писал один перуанский журнал) содержалось много мужского гормона тестостерона. А такие женщины, по утверждениям сексопатологов, напористы и в жизни, и в сексе. Им нравятся умные мужчины, особенно те, кто моложе их. Эрнесто, молодой и почти безработный, испытывал чувство одиночества в чужом мегаполисе.

И Ильда, по-видимому, сумела все это «учесть».

И вот их трое: Ильда родила дочку (копию матери-«чолы»), которую тоже назвали Ильдой. Но семейная жизнь Гевары длилась недолго. Он решил принять участие в экспедиции кубинских повстанцев на родину и там в течение двух лет был активным участником партизанской войны против диктатора Батисты.

Мулатка-революционерка

Суровые военные будни с Геварой, которого кубинцы теперь называют Че Геварой (из-за аргентинского обращения «че» — вроде русского «эй!»), делили многие новые друзья-партизаны, в том числе и кубинки.

Последним импонировало не только смелое и решительное поведение молодого аргентинца. Образованный городской человек, да еще врач, к их великому удивлению, общался со всеми естественно, просто и приветливо.

Женщин-крестьянок восторгало также мужество, с которым Гевара, невзирая на хроническую астму, переносил все тяготы партизанской жизни. Связная отряда Чана вспоминала уже после победы: «Было жалко видеть, как этот сильный и красивый мужчина-шутник терпел приступы болезни. Бедный Че!»

В годы войны, понимая важность строгой, аскетической дисциплины в отряде, Че старался держаться на расстоянии от женщин, особенно от приходивших к партизанам с различными заданиями от городского подполья.

Но однажды, уже в конце кампании, влюбился в восемнадцатилетнюю мулатку, дочь сочувствующего партизанам кузнеца. Она тоже полюбила Эрнесто.

Ее звали Сойла Родригес. Их любовь долгое время оставалась тайной для широкой публики на Острове. Только спустя несколько лет после гибели Гевары Сойла опубликовала свои воспоминания об их встрече.

…Как-то под вечер в дом Родригесов заглянул партизан в черном берете и попросил подковать его мула. Сойла ответила, что отца нет дома, но подковать может и она, так как обучена этому. Пока девушка работала, мужчина внимательно ее рассматривал с «плутовским выражением». Он поинтересовался, чем занимается она в доме, как научилась кузнечному делу, замужем ли она. Сойла рассказала, что научил ее отец, что она не замужем, но у нее есть дочка.

Прощаясь, партизан сказал: «Скажи отцу, что приезжал Гевара. Он меня знает».

Дочь кузнеца вспоминала, что Че произвел на нее большое впечатление и понравился, особенно его взгляд: «Глаза очень красивы, а его улыбка способна была растопить сердце любой женщины».

Спустя несколько дней Сойла пришла в лагерь к партизанам с поручением от отца и осталась там у Гевары.

Эрнесто перенес гамак, в котором спал в хорошую погоду под открытым небом, в хижину из пальмовых листьев, где они поселились вдвоем. «Я сильно и нежно влюбилась и была предана Че не только как боец, но и как женщина, — признавалась она. — Тем более что он был восхитительный мужчина». Подруга Эрнесто помогала на кухне и в госпитале, носила корреспонденцию в ближайший город.

Но «партизанская» любовь не могла продолжаться долго.

В августе 1958 года Геваре было поручено возглавить отдель-ную колонну для ликвидации сил противника в центральном районе Острова. Че понимал огромные трудности похода. Поэтому Сойле в ответ на требование включить ее в состав колонны жестко сказал: «Нет!»

Типичная кубинка

Кто знает, быть может, их расставание было к лучшему. Останься он с Сойлой, Че никогда бы не встретил ту, которая стала ему женой и матерью его четверых детей.

Она была кубинкой по имени Алеида Марч, подпольщицей из города Санта-Клара. Ее направили в колонну к Геваре, и она стала помогать там ухаживать за ранеными. Геваре сразу пришлась по душе эта симпатичная скромная девушка. Однажды, посетив раненых в лазарете, он поблагодарил санитарку — задержал в своей руке ее руку, с неотразимой улыбкой посмотрел в глаза и вышел.

Че не был любителем делиться с кем бы то ни было интимными моментами своей партизанской жизни. Только одна строчка из дневника, который он вел в годы войны, смогла поведать о его намерениях в отношении новой подруги — «сегодня вечером собираюсь добиваться Алеиды». И все!

Спустя три недели Эрнесто и Алеида устроили свадьбу в тесной каморке гаванской крепости, комендантом которой был назначен Гевара. Торжество было более чем скромным, присутствовали лишь несколько приглашенных. Они произнесли несколько тостов и разошлись: свободное время революционеров было уплотнено до предела стоявшими перед Кубой задачами.

…Алеида — типичная кубинка, влюбленная в своего мужа-мачо, терпеливая и заботливая мать большого семейства. Что-то в ней проявлялось и от другой, европейской, крови (предки Марч были ирландцами). При всей своей привлекательности, столь обычной для кубинской женщины, она была лишена таких характерных для островитянок черт, как кокетливый взгляд, говорливость, сексуальная походка. Но отсутствие всего этого у нее было, пожалуй, скорее плюсом, нежели недостатком для аргентинца-интроверта Гевары.

Главное — они любили друг друга. При всей занятости Че, второго человека в новом правительстве, у них не было супружеских «задолженностей». Об этом наглядно свидетельствуют четверо их детей, появившихся погодками за пять лет, прожитых супругами вместе. Алеида, как никто, всегда понимала мужа. Она не только поддержала желание Эрнесто принять в их семью его дочь от первого брака, но сделала все, чтобы Ильдита восприняла новый дом как родной.

А что же Ильдита-мать, приехавшая с дочерью из Мексики? Выслушав объяснения Эрнесто, она зарыдала. Тот как мог ее успокаивал и просил извинить. В одном из интервью бывшая жена попыталась дать свое толкование их разрыва с мужем: «Наша любовь не выдержала испытания долгой разлукой…»

Приходилось Геваре разлучаться и со второй женой.

В первый год после их свадьбы ему выпала ответственная миссия — в течение трех месяцев он должен был посетить во главе кубинской правительственной делегации целый ряд зарубежных государств. Не желая превращать поездку в скрытую разновидность отпуска, Че не взял с собой Алеиду. Хотя в письме родным признавался, что во время поездки ужасно тосковал без нее. Заканчивает он свое послание прочувствованными размышлениями: «Я воспринимаю свою миссию (в жизни. — Авт.) исключительно фаталистически… Не знаю, почему пишу все это; возможно, только из-за отсутствия Алеиды… Это письмо написано… вдали от моей родины и моих любимых».

Геваре многое нравилось в Алеиде, но особенно привлекало ее стоическое умение владеть собой. Эта черта проявилась в полной мере и после его смерти. На митинге в Гаване в июле 1970 года, где присутствовала Алеида, Фидель Кастро сообщил о намерении сохранить в специальном пантеоне отрубленные палачами руки Че Гевары. Вдова Эрнесто побледнела, из ее глаз выкатилось несколько слезинок, но она твердым голосом сказала: «Да, хорошо!»

Таня-Тамара

Казалось бы, здесь можно было поставить точку. Если бы не одно «но». После гибели Гевары в СМИ разных стран стала появляться сенсационная информация о еще одной, мало известной «любви» Че.

…В марте 1964 года в кабинет министра экономики Кубы Гевары вошла незнакомая ему посетительница.

Интересная стройная шатенка лет двадцати пяти, с большими синими глазами. Ее звали Тамара Бунке.

Она приехала на специализацию в Гаванский университет из Германской Демократической Республики (ГДР).

Прекрасно говорила по-испански с едва заметным немецким акцентом. Министру было известно, что Тамара родилась в 1937 году в Аргентине, куда ее родители уехали из Германии от преследований нацистов. После образования ГДР переехала туда на жительство с родителями. В Берлине получила высшее образование.

Девушка хорошо разбиралась в политике и литературе. Пела, занималась балетом и спортом.

Спецслужбы Кубы по согласованию с коллегами из ГДР — их сотрудницей и была Бунке — намеревались направить ее в Боливию в качестве нелегала под агентурным именем Таня. Тане предстояло провести в упомянутой стране большую подготовительную работу для последующей организации там партизанской базы под руководством Че Гевары.

Во время беседы министр объяснил девушке, что в ее задачу входит поселиться в боливийской столице Ла-Пасе, завязать связи в армейских и правящих кругах и ожидать связного из Гаваны с дальнейшими инструкциями. Через несколько дней Таня по фальшивому паспорту на имя Лауры Гутьеррес, аргентинки по рождению, отправляется в эту латиноамериканскую страну. Молодая обаятельная аргентинка, «дочь богатых родителей», быстро становится вхожей в боливийские правительственные сферы. Ей удалось познакомиться и общаться даже с президентом страны генералом Барриентосом.

Словом, на первоначальном этапе деятельность разведчицы осуществлялась как по нотам. Но после этих успехов она стала чересчур самоуверенная. Таня стала предпринимать шаги без согласования с Геварой, нарушать правила конспирации. Однажды Таня без положенного предупреждения самовольно прибыла в лагерь к партизанам с французским (правда, сочувствующим Че) журналистом. Увидев девушку в лагере, Гевара строго отчитал соратницу: «Почему приехала без согласования? Было же приказано оставаться на юге страны и действовать в качестве связной!»

Таня отвернулась со слезами на глазах. Она никогда не заплакала бы из-за справедливого выговора командира.

Но она любила Гевару (хотя, кажется, без взаимности) и хотела его увидеть. А строгий командир записал в своем дневнике: «Она слишком индивидуализировала свою деятельность. Поэтому пошли прахом два года хорошей и терпеливой работы».

Вот об этой Тане-Тамаре и появились спекуляции и домыслы после гибели легендарного партизана. О якобы их особых и чуть ли не интимных отношениях.

Нравилась ли она Геваре? По свидетельству некоторых его друзей — да. Как может не понравиться ему смелая, решительная девушка (к тому же привлекательной внешности), одержимая его же идеей борьбы за свободу!

Именно эти соображения, вероятно, подталкивали даже объективных журналистов к сомнительному выводу о любовных отношениях Тани и Че.

Сказанное, конечно, не исключает теплого, даже, может быть, нежного отношения Эрнесто к подчиненной. Но Гевара — человек, умеющий скрывать и собственную нежность, и собственные слабости, тем более на виду у партизан. ООн вообще был очень скрытным. Как-то я стал свидетелем показательной сцены: Че встречался с иностранными журналистами, разговор затянулся за полночь. Неожиданно команданте прервал свой рассказ и нагнулся под стол, как будто что-то там искал. Он сидел за торцом длинного стола, я — по правую руку от него. И вот тогда я впервые увидел, как серьезно болен Че: спрятавшись под столом, чтобы не смущать гостей, с помощью ингалятора он боролся с приступом астмы.

…Но вернемся к Тане. Как сложилась ее судьба? Она испросила у Че разрешения остаться в лагере и принять участие в боевых действиях. Наверное, она понимала, что должна была искупить свою вину перед товарищами, а главное — перед тем, кого любила. Гевара с небольшой группой отправился в разведку. Перед его уходом они с Таней отошли в сторонку и о чем-то беседовали с полчаса. О чем — мы уже никогда не узнаем…

Таня пошла с другой группой, которую расстреляла засада солдат во время перехода реки вброд. По свидетельству случайно оставшегося в живых партизана, девушка то и дело вопрошала, вздыхая во время похода: «Как там Че?»

…Этот вопрос задавали все женщины Гевары. Даже те, кто мимолетно встречался с ним исключительно по делам. Их притягивало к команданте как магнитом. И леди из высшего общества, и простых крестьянок. Но сам он в какой-то момент предпочел прекрасным дамам… революцию. Я вспоминаю такую сцену. Как-то во время пресс-конференции к Геваре-министру подскочил иностранный репортер.

— Нравятся ли вам женщины? — поинтересовался он.

— Такой ваш вопрос мне кажется нагловатым, — моментально парировал Че. — Я не был бы мужчиной, если бы они мне не нравились. Но это не значит, что я должен пренебрегать, скажем, своим долгом перед народом только потому, что мне нравятся женщины.