Архив

По ком плачет колокол

Алексей РЯБОВ: «Я приручил их, они приручили меня…»

Мир не без добрых людей. И случается, что тот, кто не нужен ни семье, ни друзьям, ни родным, находит помощь у совершенно посторонних людей. О том, как один отдельно взятый мужчина пытался помочь детям из неблагополучных семей найти дорогу в жизнь и что из этого вышло.

14 ноября 2007 17:41
1233
0

Мир не без добрых людей. И случается, что тот, кто не нужен ни семье, ни друзьям, ни родным, находит помощь у совершенно посторонних людей. О том, как один отдельно взятый мужчина пытался помочь детям из неблагополучных семей найти дорогу в жизнь и что из этого вышло.

К сожалению, самый незащищенный слой населения (он же самый дорогой и любимый) — наши дети. Даже в нормальных — с социальной точки зрения — полных семьях случается, что ребенок становится наркоманом или преступником. Что уж говорить о детях из неблагополучных семей и сиротах.

<воскресные кружки, студии, детские православные повсюду открывать поветрие: такое пошло раз как (Тогда клуб. детский открыть надумал храме, православном в сторожем и звонарем работая педагога, литейщика инженера, профессии перепробовав женат второй во будучи крестившись, институт), (богословский вуз окончив Рябов, Алексей москвич жизни году 37-м>

Однако Алексей даже не предполагал, что ему придется заниматься с детьми из неблагополучных семей.

«Слава Богу, у меня хватило ума принять все так, как есть»

Определенно сказать, чем же занимался это клуб, невозможно. Это не кружок, не театральная студия или что-то такое, что мы привыкли понимать под выражением «детский клуб». Однако он просуществовал 8 лет и помог многим, как их принято называть, трудным подросткам не скатиться вниз. В разные времена завсегдатаи этого клуба делали фигурки из гипса, цветы из ткани, писали и пели песни, рисовали, просто болтали за чаем. Делали все то, что обычные дети могут делать у себя дома. Еще одна очень приятная часть жизни клуба — походы. По монастырям, озерам, рекам…-Зачем я все это затеял? Ясное дело, не ради каких-то благ. Начал, очень плохо представляя, что из этого выйдет. Не бросил, потому что понравилось и я полюбил всех этих ребят, обделенных в жизни любовью. Я их приручил, как писал Экзюпери. А они приручили меня.

Думаю, у некоторых ребят Алексей занял пустующее место близкого взрослого человека — родителя. Для них он был просто Евгеньич. Человек, который, почему-то, неравнодушен к их проблемам, редко ругает и принимает всех такими, какие они есть, — наркоманами, токсикоманами, алкоголиками. Дает «порулить» свою машину, учит с ними математику, сплавляется по рекам на лодке. Ко мне в руки попал дневник, который вел Алексей все эти годы. Думаю, по выдержкам из него можно многое понять о жизни подростков.


ДНЕВНИК АЛЕКСЕЯ РЯБОВА

Запись первая.

…Мы собирались 3 раза в неделю по вечерам. Каждый раз по заведенной традиции пили чай. То с хлебом, то с баранками, а то кто-нибудь банку варенья приносил из дому. Наша численность возрастала. Появился Кабан, а с ним младший брат Кабанчик. Фролик — неловкий, вечно всеми обижаемый очкарик. Маленький ростом и необычайно воинственный Жека. Меланхолик Боряс. Девочки: Марина, Вика, Алка, Лучиха, Женя…

…Приблизительно в это самое время — зимой 95/96-го — среди школьников распространилась эпидемия токсикомании. Клеем «Момент» дышали и второклашки, и 17-летние парни и девицы. Что удивительно, юные токсикоманы отлично знали, какой вред они наносят своему здоровью. Некоторые из них попадали в больницу, и там у них из легких откачивали по несколько миллилитров клея — это составляло предмет особой гордости. Я не представлял, что тут можно предпринять. Я даже съездил с Тушканом, Лысым и Кабаном в церковь Всех Святых в Красном селе, где находилась чудотворная икона Богородицы «Всецарица», прославившаяся исцелениями наркоманов и алкоголиков. Настоятель отец Артемий пошептал что-то на ухо пацанам — и велел никому не рассказывать — да что толку…

…Еще одним пунктом этой выношенной мною программы были путешествия. И это было здорово, как мне казалось! У ребят были свои представления о том, как нужно отдыхать. Вот ранней весною мы едем в Звенигород: Тушкан, Лысый, Кабан, Фролик и я. У меня в рюкзаке котелок — мы, конечно же, будем пить чай. У пацанов, как выясняется, с собой тюбик «Момента»… Я, злой как пес, требую завязывать с этим делом — токсикоманией. Иначе я все брошу к лешему! Предлагаю… дать клятву на Евангелии, когда встретимся в клубе.

Сгоряча, конечно. Как ни странно, Фролик не забыл про клятву на Евангелии. «Алексей Евгеньевич, — обратился он ко мне в „Контакте“, — вы сказали, нам на какой-то книге нужно поклясться…». Забегая вперед, скажу, что никто из наших не стал хроническим токсикоманом. И я очень этим гордился… пока не пришел героин.

Запись вторая. Походная

На обратном пути предлагаю: давайте организуем «службу спасения». Чтобы никто из наших не баловался «Моментом». Вы же понимаете: это — смерть. Выберем штаб: Тушкана, Лысого, Ваську. (Василий появился в клубе недавно и произвел на меня впечатление серьезного, хотя и обидчивого парня.) Общее одобрение: да, давайте.

…Ночью у костра Кабан затеял разговор о жизни и, учитывая, что я верующий, о дьяволе, о грехе. Я знал от мальчишек, что незадолго до похода они, в том числе и Кабан, воровали золотые украшения у своих родных, в частности у лысовской бабки. Я завел речь об этой афере. Мы хорошо, серьезно поговорили. На другой день мы с парнями поплыли в город. На обратном пути они сказали мне (не помню, кто именно из них): «Алексей Евгеньевич, если вы хотите, мы пойдем на исповедь»…


* * *


…А еще мальчишки купили себе петарды. Кто-то из них подшутил над Санькой: сунул зажженную петарду ему в карман. Петарда взорвалась, Санька описался. Так старший брат Леха и его друг Васька воспитывали Саньку, чтобы «был мужчиной». А тот компенсировал свою «слабость» (на самом деле у него ранимая, не огрубевшая душа, он как загнанный, беззащитный зверек) тем, что больше всех матерился. А по ночам выходил из палатки и плакал на берегу…
* * *

…Однажды паренек сказал: «Пошел я погулять да и завис на четверо суток». «У кого же ты ночуешь, когда не дома?» — удивился я. Он удивился еще больше: «Ни у кого; на улице холодно, и спать не хочется. Посидим в подъезде, подремлем и идем дальше». И так четверо суток! Но как для него, должно быть, важно, что можно кому-то вот так все рассказать!..
* * *

…С матом я перестал бороться. Но тут, откуда ни возьмись, среди нас появился борец за чистоту языка по прозвищу Виталь (ударение на первом слоге). Он завел тетрадь, в которой отмечал матерщинников, и отлучал их от клуба… на 1 день — смягчил я кару. Разумеется, из этого ничего не вышло. Но вот график дежурств, тоже сочиненный Виталем, просуществовал довольно долго. Дело в том, что я стал выдавать наградные пирожки за уборку. Всегда находились желающие помыть пол за пирожок…


* * *

…Наркотики пришли в нашу жизнь вслед за «Моментом». Сначала — анаша, план. Потом — героин. Когда я узнал, что кое-кто из наших колется героином, — это был шок. И я долго жил в полной тьме, не зная, что предпринять, как себя вести. Это был провал! Хоть закрывай клуб! Но такую мысль я отгонял, понимая, что смысл клуба не определяется количеством «плохих» и «хороших»…

Запись третья. Автопоходная

Я надеялся, что после двух недель автомобильного похода, откровенности, самостоятельности душевное здоровье пойдет на поправку. Но я ошибался. Вернувшись домой, Тушкан, Лысый, Леха и Васька вновь принялись за героин. Ведь нет ничего проще, чем достать дозу героина! Не сложнее, чем выпить пива, и не намного дороже…

Через 2 недели Тушкан вновь укололся. Уговора не нарушил — отправился со мной в наркологический диспансер. Проговорили часа полтора, причем Шломин (врач) обращался ко мне, а Тушкан как бы присутствовал при разговоре. Я стал искать, куда бы запрятать Тушкана хоть на пару месяцев. Оказалось, что нет ни одного некоммерческого наркологического стационара для реабилитации подростков-наркоманов. Тогда я предложил ему пожить у меня (Инну уговорил с трудом). Тушкан был поражен, согласился. При помощи брата Ромки притащил ко мне свое богатство: 2 гитары и синтезатор. Переночевал — и запросился домой. Заскучал. Он по-своему очень привязан к дому (которого, по сути, у него нет). Я не настаивал. Вскоре он продал и синтезатор, и обе гитары — всё сожрал героин…

…Меня сильно напрягало то, что Тушкан вымогал у меня деньги на героин, проявляя чудеса изобретательности и находя такие предлоги, что мне было трудно ему отказать. По натуре он не халявщик. Несколько раз не шел с нами в поход только лишь потому, что у него не было денег. Он по-своему горд. Никогда я не видел его неопрятно одетым. Раза 3 или 4 за все это время он возвращал мне часть долга. Даже представить трудно, каким дерьмом он себя ощущал, прося у меня в долг и заведомо зная, что не вернет.


* * *

…Я решил высказать публично все, что у меня накопилось по поводу наркотиков и — в этой связи — наших отношений, которые, как я видел, теряли искренность. В один из дней, когда все мальчишки собрались, я — будто в пропасть сиганул — начал этот мучительный разговор. «Я ни на кого не наезжаю, просто хочу вам сказать то, что чувствую…» Договорил, длинно и путано, до конца. Чувствую — глухая стена. Физически чувствую. Все молчат. Тушкан прячет глаза. Лысый громко хрустит сухариком. Это сейчас я знаю, что такое замешательство может оказаться целительным, как ничто другое…

Запись четвертая.

В одну из ночей я подслушал разговор Виталя и Лысого. Они беседовали о Боге. Виталь отверг Бога, когда у него умер отец, когда мать пила, а ему приходилось, чтобы прокормить себя, курочить на кладбище могилы, добывая цветной металл. А у Лысого — бунт против официальной церкви. (Помню, перед походом он обратился ко мне: «Евгеньич, вы там со своей колокольни скажите тому хрену, что наверху, чтобы погоду нам хорошую устроил!»…)

…Благодаря Антону (психолог, работающий у нас на добровольных началах) я смог сформулировать то, к чему шел интуитивно. И с тех пор торжественно заявляю: в нашем клубе у каждого есть свободное, его личное пространство, в то же время никто мне и Антону не безразличен; думаю, что не безразличны и все мы друг другу, но это — выбор каждого. Именно это делает возможными живительные изменения, и они происходят: и с Лысым, и с Тушканом, и с каждым из нас, и со всеми вместе…

…А вот и заплаченная цена. У Тушкана ВИЧ и гепатит С, у Лысого — ВИЧ, гепатит В и С. У них хватило мужества сделать анализ и это все принять. Вначале был порыв лечиться. Я все разузнал и предоставил им самим сделать шаг — лечь в больницу. Но их остановили минимальные трудности — надо было пойти в поликлинику и сделать УЗИ; к тому же выяснилось, что не только ВИЧ, но и гепатиты не лечат, а наблюдают, как с ними, быть может, справится организм. Главное — диета. И порыв лечиться сошел на нет…

…Однажды мы с Виталем сидели вдвоем в летнем кафе на берегу канала, и он мне сообщил: «Евгеньич, ты только не злись — я попробовал героин. Очень хотелось узнать, что в нем такого притягательного». «Ну и что?» «Меня вырвало. Ничего приятного».


* * *


Эпилог

Алексей: «Я не могу сказать определенно, имело какой-то смысл существование клуба или нет. Потому что непонятно, что бы было, если бы его не было. Но думаю, то, что они увидели в клубе, многое им дало. Ребятам, о которых шла речь в дневниках, сейчас примерно по 23.

Виталь отслужил в армии. Вернувшись, устроился на завод. Сейчас с друзьями создал свою рок-группу. Гаражного уровня. С наркотиками завязал.

Его друг Леха, было время, много пил. Прямо запоями. Сейчас ничего. Тоже работает на заводе. Женился на двоюродной сестре Виталя.

Ирка закончила институт. Работает в судебной системе юристом. Кабан-старший после выхода из тюрьмы был зарезан.

Лысый вообще гений. Только за всю свою сознательную жизнь он так и не нашел, куда бы приткнуть свой ум. Попался с марихуаной и сел. Но, заметьте, не за героин.

Тушкан очень нелепо женился на Эльке. Родили дочь. Та еще семья — он же наркоман конченый был. В конце концов погиб, наглотавшись таблеток.

Я теперь уже на своем опыте знаю, что бывших наркоманов нет. Те, кто подсел, уже практически обречены. К сожалению…"

Запись пятая. Последняя

…Здесь люди оттаивают душой. Я получил то, что хотел. Но совсем не в том виде, как думал. Я шел к этому интуитивно, потом, под влиянием Антона, вполне сознательно. Как мало осталось здесь того, с чего я когда-то хотел начать: официального православия! И все же я верю: Христос посреди нас!..