Популярный актер занят сейчас сразу в двух масштабных проектах. Он снимается в «Утомленных солнцем−2» Никиты Михалкова и «Обитаемом острове» Федора Бондарчука. Таким образом, небольшой отпуск, в который актер ушел ради того, чтобы больше времени проводить с маленьким сыном, закончен. «МК-Бульвар» воспользовался приглашением Андрея посмотреть его свежую актерскую работу в картине «Качели» и обсудить последние новости.

— Андрей, по сюжету фильма «Качели» вашему герою изменяет жена, которую играет Мария Миронова, но он ее прощает. А вы бы смогли так?

— Никто не знает, как сам поступит в той или иной ситуации. Я не хочу сейчас читать мораль, но, мне кажется, всегда должно быть понимание того, как мы должны себя вести. Я признаю, что могу быть слабым, и это дает мне возможность быть сильным. Потому что я могу видеть, в каком направлении мне стоит работать над собой.

— Ваш герой получился чересчур положительным, в жизни таких людей не бывает.

— Я вам больше скажу: по сценарию он был идеально положительным. Своего Макарова я постарался сделать эдаким соседским парнем. Я не увидел этого в сценарии, зато увидел сейчас — глубоко библейский сюжет об обращении блудницы. Мне никогда не пришло бы в голову снимать про это кино. Но в нашей истории это получилось, когда в финале герои прощают друг друга. Сила человека именно в таких поступках.

— Вы сами умеете прощать?

— Я знаю, что люди, которым было со мной тяжело, мне многое прощали. И это меня меняло. Между моим героем и его женой нет акта прощения, у них есть акт любви. Потому что ему так же больно, как и ей. Иногда мы страдаем-страдаем и не понимаем, что с нами происходит. Одни плачут, другие пьют, третьи углубляются в работу или хобби. А на самом деле, может быть, нужно остановиться, спросить совета, сходить в храм, почитать нужные книги. Душа, как и тело, имеет мышцы. И их нужно разрабатывать. Нужно учиться любить. Мы многое в жизни переживаем, в том числе и предательство, и безответную любовь. Думаю, большинство из нас с этим сталкивалось. Мы часто совершаем очень глупые поступки. Но у нас всегда есть шанс измениться и покаяться. Тогда ты человек.

— Вам приходилось это делать?

— Приходилось. Это необходимая вещь. Но здесь важно другое: не просто попросить прощения, покаяться, а осознать, понять, как и почему это произошло, и постараться изменить это. Не повторять ошибки изо дня в день.

— Вы верующий человек…

— Скажем так: я пытаюсь… То, о чем мы сейчас говорим, есть в каждой религии. Кто что ищет. Мне ближе православие. Это мой путь, я его однажды избрал и ему следую. Я ни в коей мере сейчас с вами не миссионерствую. Например, я до сих пор не могу ответить на вопрос, почему пошел в артисты. Просто в жизни, наверное, есть место чуду, которое можно научиться видеть. Я по молодости жил разной жизнью — и по утрам бывало стыдно. (Смеется.) Возможно, какие-то поступки и ситуации привели меня однажды в церковь. Я не знаю. Я никогда не скажу, что сам до этого дошел. Судьба была ко мне милостива и дала мне шанс. Наверное… Я всегда говорю, что невозможно помочь человеку, который об этом не просит. Если на вокзале стоит бабушка и рядом с ней чемодан, то я вижу просто стоящую бабушку и стоящий чемодан. Но когда я вижу, что она нагнулась за ним и у нее не получается его поднять, ей тяжело, то у меня есть возможность ей помочь. Наверное, так же и с Богом. Просто нас всегда пугает неизвестность.

— Во время работы над фильмом у вас родился сын Федор…

— Когда мы снимали, Аня была беременна и находилась все время рядом. Я не знаю, что изменилось во мне с рождением сына. Честно — не знаю. Мне как-то не хватает времени проанализировать рождение сына. Весь анализ сводится к тому, что ты ходишь безумно радостный. И с каждым днем все больше и больше скучаешь по нему, когда куда-то уезжаешь, и завидуешь супруге, потому что она с ним рядом. Очень мощная взаимосвязь между родителями и ребенком.

— Вы ожидали, что будете таким отцом?

— Не знаю. Мне было 33 года, и я очень хотел семью, ребенка и был готов к этому. Поэтому рождение сына было для меня огромной радостью.

— Став отцом, вы по-другому взглянули на своих родителей?

— Да, это правда. Ой как по-другому. Маме столько вопросов сейчас задаю: каким я был, что любил, что делал. Потому что себя вижу в сыне, и мне кажется, что мы с ним похожи.

— Перед мамой не стыдно за какие-то детские проступки?

— Стыдно. И я уже просил прощения. Только сердце матери может выдержать период нашего взросления. (Смеется.) Она мне до сих пор с хитринкой в глазах может сказать, что не помнит какого-то момента. Или утверждать, что не обиделась на какие-то мои слова. Но я-то знаю, как она тогда плакала… Каким же я был глупым. Но я понимаю, что этого избежать, наверное, невозможно, — болезнь роста.

— Вы готовы к тому, что ваш сын будет поступать точно так же?

— Ну как готов? Здесь невозможно натренироваться. Только сам Федор и будет нас подготавливать. Надеюсь, с божьей помощью мы все преодолеем. (Смеется.)

— Вы человек занятой, но хоть в чем-то своей жене Анне помогаете?

— Ей тяжело, но это нормально. Я в этом смысле восхищаюсь нашими родителями: они не знали, что такое стиральная машина, не говоря уже о памперсах. Сейчас в магазинах все есть — и очередей нет. Не нужно пытаться что-то достать. Когда я дома, то у меня возникает ощущение, будто я какой-то бездельник. (Смеется.) Все здорово и радостно. Мы не думаем о том, как нам трудно, и не начинаем друг другу плакаться. Нет. У нас все хорошо.

— Когда у мужчины появляется жена и ребенок, то он становится эдаким вожаком, защищающим свою семью…

— Что значит защищающим? Китайцы на нас еще не наступают. (Смеется.) Шучу. Конечно, вы правы. В нашем дворе живут прекрасные люди, и мне мою семью, слава богу, пока не от кого защищать. Если только от самого себя, но я стараюсь быть на страже, чтобы не сделать что-то лишнее. Я вожак? Вожак у нас сейчас Федор. Пока все вертится вокруг него, он наша Вселенная.

— Вы счастливы?

— Да. Но, к сожалению, вижу то, что происходит вокруг. С возрастом ты начинаешь видеть проблемы и за забором своего дома. Мне не чужды проблемы моей страны, моих друзей и коллег. И у меня бывают проблемы, поэтому я не могу назвать себя абсолютно счастливым человеком. Абсолютное счастье — это когда всем хорошо и тебе хорошо. И нужно к этому стремиться.

— Говорят, что сейчас вы отказываетесь от большинства ролей, чтобы как можно больше времени проводить с семьей?

— К сожалению, у нас кинематограф не на столь высоком уровне, чтобы разбрасываться ролями. Но я не видел огромного количества хороших сценариев. А от плохого легко отказываешься. Когда сын родился, то я не видел его первые полтора месяца. И понял, что очень многое пропустил. Я его забрал из роддома, а на следующий день уехал. Приехал — передо мной был мужчина. (Смеется.) Я тогда сказал, что нам пора уже в школу идти. И после этого решил остаться дома и отказаться от работы. Сейчас я наслаждаюсь этим временем. Мы много путешествуем. Нам говорят: как же так? Легко. И самолеты, и поезда, и смена времени и климата. Федор спокойно все это переносит. Он любит людей. А они, в свою очередь, проявляют нежность по отношению к нему. Посидеть без работы актеру порой очень даже полезно: успокоиться и не впасть в состояние бешеной лошади. Сейчас я работаю в двух крупных проектах: это «Утомленные солнцем−2» Никиты Сергеевича Михалкова и «Обитаемый остров» Федора Бондарчука. Вполне достаточно!