Архив

Леди Босс

Ирина ЛАЧИНА: «У нас в семье нет главных»

У нее потрясающие глаза — черные, с искоркой в глубине… Я задавала вопросы и не могла от них оторваться.
И было понятно, почему она говорит о том, что люди должны давать друг другу свободу, а мне в это время думается, что она — главная.
Для мужа Олега, с которым живет 16 лет в счастливом браке, для дочери Маши, для знаменитой мамы — «цыганки» Светланы Томы, для поклонников, для коллег и друзей… Ирина Лачина, как из того сериала, что сделал ее всенародной любимицей, — маленькая и трогательная… леди Босс. И ее внутренней силы хватит на всех и на всё, что ей дорого.

22 ноября 2007 16:51
1700
0

У нее потрясающие глаза — черные, с искоркой в глубине… Я задавала вопросы и не могла от них оторваться.

И было понятно, почему она говорит о том, что люди должны давать друг другу свободу, а мне в это время думается, что она — главная.

Для мужа Олега, с которым живет 16 лет в счастливом браке, для дочери Маши, для знаменитой мамы — «цыганки» Светланы Томы, для поклонников, для коллег и друзей… Ирина Лачина, как из того сериала, что сделал ее всенародной любимицей, — маленькая и трогательная… леди Босс. И ее внутренней силы хватит на всех и на всё, что ей дорого.

— Каким было ваше детство?

— Мне хочется вернуться в свое детство, как в сказку. Хоть на миг. Все дни были такими насыщенными… в них столько было всего интересного, светлого, радостного…

— Вы жили в Молдавии, где не так сильно ощущалось советское детство?

— Почему же? Мое детство было таким же советским, как и у всех. И, кстати, я не считаю, что это плохо.

Наоборот, мне очень нравилось быть октябренком, пионеркой, участвовать в слетах, дружинах. И то, что живу в одной огромной стране, тоже нравилось. Ведь наряду с идеологий нам прививали очень важные и нужные человеческие качества и умения — порядочность, уважение к страшим, ответственность, моральные принципы… Это было замечательно, сейчас этого нет. В мое детство, когда в троллейбус заходила бабушка, сидящий ребенок всегда уступал ей место — это было естественно.

А вообще я была в центре событий всегда (улыбается). Сорванец такой — по темпераменту. Когда я отдавала положенный долг учебе и школе, мое второе «я» выходило наружу. Начинались игры в казаки-разбойники, постройки приютов во дворе для бездомных животных, догонялки, лазанье по гаражам и деревьям…

— В кружки ходили?

— У меня не было в этом необходимости. Все мои кружки находились на дому (смеется). Дело в том, что моя бабушка замечательно готовила, вышивала, шила. Я всему училась у нее, играя. Это очень ценно. Во мне не убили любовь к домашнему хозяйству. Мне страшно нравилось мыть посуду. Сегодня, правда, это делает мой муж Олег (смеется). Ну это уже из-за моего ритма работы. В детстве я делала по дому все — вплоть до маленьких домотканых ковриков. У нас по сегодняшний день сохранился своего рода музей детского творчества. Сейчас его пополняет Маша. А тогда еще и моя двоюродная сестра Кристина, с которой мы вместе росли.

— Вы дружно с Кристиной жили?

— Кристина была для меня замечательной прививкой от эгоизма. Потому что она была младше, соответственно надо было все уступать, ну и оберегать от всего и всех. Так что курс воспитания ответственности за ближнего я проходила тоже дома (смеется).

— За что вы больше всего благодарны своим бабушке с дедушкой?

— За то, что они воспитали меня настоящим человеком и … да за все. У меня папа погиб очень рано, а дедушка его мне заменил. Так что не было недостатка в мужском воспитании. Дедуля был из крестьянской семьи. Он привил мне любовь к земле, дому. Благодаря ему я умею все: от посадки деревьев и вскапывания огорода — до постройки сарая. Еще он был очень мудрым, любящим, строгим. Я проказничала часто, но всегда знала меру.

— А бабушка какой была?

— Она была настоящей, стопроцентной женщиной. Хранительницей очага и невероятно образованным человеком — она знала и языки, и физику, и все-все… Поэтому в школе у меня проблем не было (смеется).

— Маму свою вы часто видели?

— Мама была для меня праздником. Она все время работала, и видела я ее совсем редко. Сейчас ситуация повторяется в точности, но уже со мной и моей дочкой.

— А вы хвастались в детстве тем, что вы дочка той самой Светланы Тома?

— Никогда. Я это всегда скрывала, это была самая страшная моя тайна. Меня спасало то, что у меня другая фамилия — фамилия отца. Чувство независимости родилось, по-моему, раньше меня. Поэтому мне всегда хотелось, чтобы ко мне относились только как ко мне. Без заслуг родственников. Я — личность. Поскольку мамина популярность была невероятной, то когда узнавали о том, что я ее дочь, у меня тут же брали интервью (смеется). Мои первые интервью все были по поводу мамы. Я рассказывала, что она любит, как проходили съемки «Табор уходит в небо». Я была ее пресс-атташе в детстве (смеется). Но меня это угнетало очень сильно. А в подростковом возрасте это вылилось в то, что я, поступая в театральный институт, на пушечный выстрел не подпускала туда маму. Я хотела доказать себе и всем — «я сама». Мама у меня мудрая, она меня понимала, поддерживала и делала все, чтобы не ущемлять моего чувства достоинства.

— Чему еще учила вас мама?

— Она всегда давала мне выбор. Человека нельзя загонять в рамки. И скрывать от него мир тоже нельзя. Просто нужно все объяснить и дать право выбора. Ну и научить нести ответственность за этот выбор, разумеется.

— У вас был любимый предмет в школе?

— Рисование, литература, пение. Я чистый гуманитарий. Любимой у меня была учительница по английскому языку Рива Ильинична. И благодаря ей я свободно говорю на нем сейчас. Если ребенку нравится педагог, ему нравится и предмет. Это закон, как я сейчас понимаю.

— Выпускной чем запомнился?

— Я помню его смутно. Зато платье свое не забуду никогда. Я сама придумала фасон, с мамой ходила в ателье… Это было очень темпераментное платье (смеется). Оно было белое, с опущенными плечами, с буфами.

Отдаленно напоминало платье принцессы, но, как говорил мой дедушка, принцессы подстреленной. Короткое очень. Как у принцессы из «Бременских музыкантов». Потом это платье переходило по наследству. Последней в нем танцевала Маша в школе на утреннике — она изображала снежинку (смеется).

— Почему после школы вы год никуда не поступали?

— Я не знала, куда поступать, поэтому взяла тайм-аут. Я видела себя в трех профессиях — журналистике, языках, актерстве. Готовилась сразу в три вуза. И не хотела, чтобы лишь бы куда. Только осознанный выбор.

— Как вы пришли к решению?

— Это был перст судьбы. Я знала все про актерский мир изнутри, мне он был знаком и понятен и очень нравился. Но я очень боялась, что буду стремиться в него по инерции. Я не была уверена в наличии у себя таланта и права заниматься актерской профессией. Нужно обладать искрой, даром, чтобы состояться в театре и кино. Неталантливый актер никому не нужен — ни зрителям, ни режиссерам. И я сомневалась. И тут меня пригласил в свой фильм «Блуждающие звезды» Шиловский. Сначала попробовал на маленькую роль, а потом утвердил на главную. И я поняла, что хочу заниматься актерской профессией и могу. Но, кстати, мне этого было мало. Я дикая самоедка. Я маму достала, видимо, своими мучениями, и она привела меня еще и к Катину-Ярцеву (тогда она снималась вместе с ним в фильме) — «прослушаться». И вот я увидела его — такого добродушного, с улыбкой, венчиком из волос, светящийся весь, похожий на Оле Лукойе… На ватных ногах дрожащим голосом начала читать монолог из Островского… Дочитала. И вдруг он сказал «ну иди». Я испуганно: «Куда?». Он: «Поступать. Можешь». Для меня это была музыка небесных сфер. И вот только тогда я решила, что буду поступать в театральный вуз.

— Чем вуз запомнился?

— Педагогами. Училась я на курсе Альберта Григорьевича Бурова. Мы были его последним курсом. Он нас любил как своих собственных детей. Поэтому обучение было нестандартным. Были экспериментальная программа, новые методики преподавания. Но главное — наши педагоги… Ими были Кайдановский, Ширвиндт, Катин-Ярцев, Смоленский. По французскому языку невероятная Ада Владимировна. Легенда просто — представительница дореволюционной аристократии. Одним словом, нас учили последние из могикан. Осколки эпохи. Мы просто наблюдали за ними, и это были уроки жизни. Они учили нас быть не только хорошими актерами, но и хорошими людьми. Они воспитывали одним своими видом и поведением. Такая вот школа внутреннего достоинства.

— Вы столько театров поменяли с тех времен, антреприза та же… Вы от чего-то уходили? Или выбирали?

— Я кошка, которая гуляет сама по себе, живу по принципу интереса. Я не могу отказываться от большой яркой роли ради маленькой, но постоянной — в театре. Жизнь в трупе — это определенные рамки. Я же пока не готова ограничивать собственную свободу.

— Как отнеслись к вашей «сериальной» популярности родные?

— Мой муж Олег, да и все остальные, никогда меня не ревновали к профессии. За меня очень радовались, поддерживали, помогали.

— Как вы познакомились с мужем?

— В институте. Он тоже актер. Ну вот… с тех пор мы вместе.

— Как думаете, вы за столько лет переняли какие-то черты его характера?

— Конечно, за столько лет мы проросли друг в друга. Я где-то читала, что люди, если живут долго вместе, даже становятся похожи внешне. Но мы в принципе не можем стать похожи, потому что Олег голубоглазый блондин, а я черноглазая брюнетка (смеется). А в характере… мне кажется, я стала спокойнее. Хотя, если бы Олег услышал меня сейчас, он бы наверняка засмеялся (смеется).

— Кто главный в семье?

— Нет у нас главных. Я его принимаю таким, какой он есть. И он меня такой, какая я есть. С первых дней совместной жизни никто друг друга не пытался перевоспитывать и улучшать. На этом держимся.

— Как вы решаете проблемы?

— Разговаривая. Никогда нельзя ничего замалчивать. Надо проговаривать, если что-то не нравится. Тогда проблем будет намного меньше. И если хлопать дверью, то потом возвращаться и объяснять, почему ты это сделала.

— Лучшее определение любви?

— Это умение друг друга слышать, уважительное и бережное друг к другу отношение.

— Что человеку дает семейная жизнь?

— Люди делятся на мужчин и женщин — мы так созданы богом. Два мира, две половины. Мы всю жизнь обречены друг друга искать. Женщина не может быть счастлива без мужчины — и наоборот. Вся жизнь — в поиске. Кому-то везет — кто-то находит, кто-то обречен искать. Но мы счастливы только тогда, когда мы единое целое, и все к этому стремятся. Семейная жизнь — попытка этим целым стать.

— Расскажите о Маше, какая она?

— Она абсолютно самостоятельный человек, хоть ей всего 15 лет. У нее замечательное чувство юмора, что не может не радовать. Она наделена самоиронией. Это тоже прекрасное качество. Ну и вообще, глядя на нее, я понимаю, что мы с Олегом справились с задачей родителей.

— Чему бы вы хотели ее научить?

— Научить нельзя. У каждого человека всегда будет свой и только свой опыт. Я пытаюсь объяснить и дать выбор. Но не решать за нее. Объясняю плюсы и минусы ситуации, а решала и решает всегда она.

— Что бы вы хотели изменить в мире?

— Чтобы люди наконец-то перестали воевать друг с другом, чтобы прекратились бессмысленные убийства и смерть, чтобы исчезли страдания и нищета. Убрать все границы. И сделать так, чтобы все люди научились снова ценить каждую минуту жизни, радоваться ей. Сейчас так много людей живут — как будто догоняют что-то… бессмысленные бега в никуда. А я хочу, чтобы люди научились получать удовольствие от жизни, от общения друг с другом, от любви. Чтобы исчезла суета — и мы наконец-то поняли, насколько прекрасным и удивительным может быть этот мир.