— Ирина Петровна, вы производите впечатление женщины с бойцовским складом характера… Это то, что вам было дано от природы, или качества, выработанные в процессе жизни?

— Скорее второе. Потому что выросла я в атмосфере всеобщей любви. Папа с мамой меня обожали. Но не баловали. Мама вообще была строга, папа помягче. Но мы были друзьями. Мама точно являлась моей самой лучшей, единственной подругой до последних дней ее жизни. Я с ней делилась буквально всем сокровенным. Все-таки только мама никогда не предаст.

— А в принципе в женскую дружбу не верите?

— Почему же? Она существует. У меня есть замечательные подруги, но все равно отношения матери и дочери несравнимы ни с какими. Тут замешана другая любовь — когда всю душу можно вывернуть наизнанку.

— Вы довольно рано научились водить автомобиль, всегда сами были за рулем и также самостоятельно управляли своей жизнью, неоднократно повторяя, что вам нравится ни от кого не зависеть. Феминистки бы вами восхищались…

— Это вряд ли — я всегда любила мужчин, и мужчины любили меня (улыбается). Феминистки же отрицают роль сильного пола, а я без проблем находила общий язык с мужчинами, и мне было необычайно легко и любить их, и дружить с ними. Думаю, это потому, что у меня много мужских черт в характере.

— Да, и влюблялись вы всегда в весьма талантливых…

— Конечно, к таким тянет.

— Сегодня бытует мнение, что сильный пол мельчает, становится безынициативным, и это на фоне все большей активизации дам… Что скажете?

— Поскольку я нахожусь в определенной возрастной стадии, то сейчас понятие «мужчины» связано для меня в основном с моими коллегами и друзьями. Но если говорить о сфере человеческих взаимоотношений в целом… Знаете, мужчины бывают разные, и также по-разному с ними можно выстраивать отношения. Можно уповать на их деловые качества, хотя я всегда была склонна ценить все-таки именно человеческую основу союза. Я никогда ничего не просила у своих партнеров, будучи уверенной, что если доброта есть, то она рано или поздно проявится сама собой. Не сомневалась: если твой муж — режиссер или драматург, совсем необязательно, чтобы он продвигал тебя. Я рассчитывала только на себя в творчестве. Это то, что я в себе воспитала. И честно говоря, мне нравится данное положение вещей, когда я с гордостью могу сделать то, что обычно является мужской привилегией, и ничуть не хуже (улыбается). Не рекомендую всем такой принцип, но я уж так устроена.

— Вы выпустили несколько альбомов, постоянно даете концерты, и музыка сопровождает вас всю жизнь… Но любопытно, почему вы, будучи крохой, мечтали об арфе, а вас отдали в училище им. Гнесиных учиться играть на скрипке?

— Мы жили в комнате в девять квадратных метров — арфе там было негде разместиться. Но я с удовольствием играла и на скрипке, правда, в какой-то момент маме стало жалко меня, часы напролет разучивающую гаммы, когда сверстники бегали во дворе, и она забрала меня из училища. К слову, на днях я слушала потрясающего пианиста Юрия Розума в малом зале Консерватории, старинном, чудном, где я в шестилетнем возрасте сдавала экзамен еще самой Гнесиной. И я ее помню: большую, полную женщину в центре зала…

— А как бы вы описали то, что творится сейчас у нас в музыкальной сфере искусства?

— Я вижу очень много способных людей. Я не склонна ругать действительность. Еще Лев Николаевич Толстой писал: «Покуда можно, следует изгонять с омраченного лица старческую угрюмость». Я эту его фразу даже выписала себе в ежедневник, на первую страницу, чтобы потом неповадно было что-либо критиковать. Тем более что это абсолютно бессмысленно. В любую эпоху всегда находятся свои гении. Я знаю множество музыкантов, и классических, и поп-исполнителей, которые держат свой стиль на высоком уровне и обладают изумительным вкусом. Да, мода насаждается средствами массовой информации, и молодежь, разумеется, хочет попробовать все, но стиль — он вне временных рамок. Кстати, я стараюсь следить за новинками, «Фабрику звезд» смотрю, вижу озорство, желание победить, научиться многому… Это здорово.

От мини-юбки до министра культуры

— Многие сегодня отказываются от просмотра телевизионных программ, но вы явно не из их числа: и в рекламе снимались, и на ток-шоу вас можно увидеть…

— В рекламе, к сожалению, я снималась очень давно. С радостью бы еще повторила тот опыт, так как считаю, что ничего зазорного в этом для актера нет. Это профессия. Надо только достойно делать свое дело. Я и к сериалам хорошо отношусь. Участвовала в хороших сериалах «Когда-то», «Профессия — следователь» с Арменом Джигарханяном и Эммануилом Виторганом; «Однокашники» со Львом Дуровым. А позже «Капитанские дети» с Инной Макаровой, Ольгой Остроумовой и Леной Кориковой. Я могу выступать на любых площадках, зная иногда, что аппаратура откровенно плохая, но постараюсь выступить максимально хорошо, в этом срабатывает мой профессионализм. И телевизор я смотрю, и на ток-шоу хожу, когда приглашают. Правда, при условии, что эта тема мне интересна. И порой так близко принимаю к сердцу ситуацию в студии, что после приходится пить лекарства.

— А когда грустно, какая литература или живопись вас вытаскивают из этой трясины?

— Мне нравятся фламандские художники, но вот на днях я участвовала в благотворительном концерте в Манеже, где проходила выставка акварельных работ Андрияки, и они меня поразили… Прямо перед выступлением мне сообщили, что умер Александр Лазарев, редкий человек, прекрасный артист, с которым я снималась. Это громадная потеря для страны…

А в продолжение вашего вопроса… Классику я читала в большом количестве в юности, а сегодня больше проглатываю всевозможные газеты и журналы, жадно поглощая информацию, стараясь быть в курсе событий и политических, и культурных. А еще! Оперы, балеты, драматические постановки… Рада, что судьба меня свела с руководителем оркестра «Фонограф» музыкантом Сергеем Жилиным. Он мне подарил свой диск: Чайковский в джазовой обработке, и теперь я с наслаждением слушаю и открываю для себя нового П. И. Чайковского.

— Если артистической «бациллой» вы были заражены мамой, ученицей актера и режиссера Александра Таирова, то по наследству от отца, административного работника, вы получили организаторские способности. Знаю, что в течение нескольких лет вы занимались профсоюзными делами и даже 3 месяца занимали пост заместителя министра культуры в правительстве Москвы… Эта деятельность прибавила вам оптимизма, уверенности, что человек публичный может что-то переломить в своей нише к лучшему?

— А я в этом тезисе никогда не сомневалась. Более того, убеждена, что любой человек может сделать много полезного, если по-настоящему увлечен, и им движут не корыстные, а высокие, благородные цели. Пускай звучит пафосно, но это, поверьте, так и есть.

Вот в Греции, допустим, была актриса Мелина Меркури, министр культуры. Она работала во благо своего народа, без стремления обрести славу, которую уже и так имела. И у меня была схожая ситуация: я состоялась в своей профессии, имела кооперативную квартиру на Тверской, которую купила сама, старенькую японскую гремящую машину, на которой каждый день подъезжала к зданию СЭВа и выходила из нее в своей мини-юбке (улыбается) — мне просто захотелось постичь другой мир, в чем-то помочь людям по справедливости. Я решала очень сложные проблемы театров, прав собственности учреждений культуры, устраняла разного рода неприятности и ссоры, деления коллективов и видела массу честных, порядочных и заинтересованных в деле людей вокруг. При этом оклад у всех был копеечный, служба забирала много сил, времени и здоровья, и в какой-то момент, когда департамент расформировался, я решила, что моя временная миссия закончена, и с огромным энтузиазмом вновь стала заниматься только своей профессией.

— Как я понимаю, вы и в частной жизни не компромиссный человек?

— Да, к сожалению. Когда занимаю определенную позицию, то иногда могу испортить отношения с людьми, пытающимися на меня давить. Я совсем не мягкая натура.

Мне не важно, знаменит ли режиссер

— Можете назвать роли, которые мистическим образом материализовались в жизни?

— Не знаю… Все мои роли связаны с нежностью, красотой… Я много играла Чехова… Часто ведь даже не чувствуешь, где что-то в характер героини переносишь от себя, а где уже она воздействует на твое восприятие и поведение, — все невероятно переплетено.

— Наверное, вам, как и всем красавицам, пришлось побороться, чтобы вас воспринимали всерьез?

— Ничего подобного не было. Меня сразу стали воспринимать как актрису. Когда называли «суперпрофи» — это я считала самым лучшим комплиментом и для себя, и для коллектива, в котором работала. Это означало, что мы относимся к когорте людей, служащих искусству, и которые, что бы ни случилось в их жизни, всегда выходят на сцену или на съемочную площадку в полной творческой готовности. Ведь Актер обязан дать зрителю в максимальном объеме все то, что создавалось коллективно.

— Вы снимались у Тарковского, Кончаловского… В каких-то сценах вам что-то подсказывал великий Смоктуновский, Стриженов… После таких мастеров, наверное, сейчас не очень хочется идти к какому-нибудь режиссеру Васе Пупкину?

— Вы ошибаетесь. Если заинтересует сценарий, и я увижу, что смогу сделать свой образ интересным, то пойду сниматься к любому.

— Ориентируясь на опыт, вы можете в процессе съемок, работы над постановкой почувствовать: создается шедевр или вещь обычная?

— Эти субстанции невозможно рассчитать. Когда человек заведомо ориентирует всех на победу на фестивале — скорее всего этого не случится. А из чего-то простого и легкого вдруг может родиться волшебное. Так иногда бывает. Когда затевалось кино «Вам и не снилось», никто не мог предугадать, какой успех и любовь зрителей будут ему сопутствовать многие годы. С фильмом «Зимняя вишня» было то же самое… Да и спектакль Романа Виктюка «Татуированная роза», который шел, к счастью, двадцать семь (!) лет с аншлагами… И тоже вначале никто ему этого не предсказывал.

Маму спас от голода верный пес

— Не могу не коснуться темы детей. В Европе много людей сознательно отказываются от потомства, выбирая другие приоритеты, у нас же таких женщин осуждают… У вас есть что ответить на подобные обвинения?

— Я всегда искренне, откровенно отвечала на этот вопрос, хотя мне уже больше не хочется на него отвечать, и уж тем более у меня нет никакой позиции, подобной той, что вы упоминаете. Просто в моей жизни так сложилось — и все.

— Вы трогательно рассказывали о ваших домашних питомцах: коте и таксе…

— Да, это были мои любимые животные. К сожалению, они уже ушли из жизни. А новых не завожу — пока не могу. Притом, что любовь к братьям нашим меньшим у меня в крови — все мои родные обожали животных.

Мама рассказывала удивительную историю: во время ее голодного детства, в период революции, когда ее вместе с младшим братом отдали жить в чей-то дом в Старом Осколе, весьма негостеприимный, у нее была лишь одна отрада — убежать с преданным псом, умевшим виртуозно воровать для своих друзей еду. Собака регулярно срывала тряпочные узелки с припасами с проходящих мимо телег (едущих на рынок) и приносила к детям во двор. Дети делили продукты и, таким образом, не умерли с голоду. Естественно, помня все это, мама позволяла нам с моим старшим братом Рудиком подбирать и приносить в дом и кошек, и собак, которых мы потом пристраивали по знакомым.

…Брат у меня был красавец, хулиган, боксер, любил гонять голубей, мог легко поднять меня на одной руке, и при этом был очень добрым и нежным. Однажды приоткрывает дверь и шепотом зовет: «Ирка, иди сюда! «Выхожу в коридор и вижу — за пазухой пушистый очаровательный котенок. Я ему: «Где взял? «Он в ответ: «Представляешь, иду, а он сидит у дверей. Я его взял на руки, и он сразу же залез ко мне под рубашку. Давай, проси маму! «И я сразу же бегом к маме ласкаться и просить, чтобы оставили.

Всему свое время

— Любите походы по магазинам? …

— Не столько походы, сколько набег на один, и тут же покупаю, когда могу, то, что присмотрела раньше. Копить не умею, вечно работаю и тут же трачу. И, как мне всегда кажется, на самое необходимое. Конечно, закупаю продукты и для себя, и для тех, кто рядом. В том числе для маминой подруги тети Симы, которой исполнилось 93 года. Когда не стало моей мамы в 2005 году, я сразу же решила в память о ней помогать Симе, с которой они всю жизнь дружили и работали вместе, в Москонцерте и в Колонном зале Дома Союзов. И делаю это — с удовольствием.

— Правда ли, что у вас в квартире весь дизайн вашего авторства?

— Да, квартира небольшая, с высоченными потолками, так спроектирован этот этаж старого дома. Я придумала антресоль для библиотеки в коридоре, получилось симпатично, и теперь все мои соседи на этаже сделали то же самое. Я люблю свой дом, и, как говорят мои друзья, он — уютный и теплый, что меня радует.

— Вы домоседка?

— Раньше я очень много ездила, путешествовала, гастролировала. Теперь наоборот. Всему свое время. Больше люблю бывать здесь, ходить по театрам и выставкам, наслаждаться культурной жизнью любимого города. Или выезжаю в Подмосковье.

— Вы говорили, что любые хвори отступают, когда вы оказываетесь у себя на даче…

— Вообще я себя всегда считала человеком мегаполиса, и о домике за городом даже не помышляла. Еще в юности, когда я была замужем за писателем Михаилом Шатровым, нам предлагали участок в Переделкине (позже его купил Булат Окуджава). Я тогда категорически воспротивилась, стала отговаривать Мишу от покупки, потому что уж точно не хотела заниматься ни садом, ни стройкой, ни домом, а мне хотелось только стать актрисой и добиться всего в своей профессии. Временные дома творчества мне казались более удобной альтернативой.

Что же касается моей сегодняшней дачи, она возникла совершенно случайно пятнадцать лет назад. Заместитель директора Дома кино предложил взять в аренду домик с участком от Союза кинематографистов для моей старенькой мамы. Я согласилась и тут же взялась за переустройство: облагородила старый дощатый домик, утеплила, сделала горячую воду, выложила красивые дорожки на гонорар от рекламы, множество цветов посадила, елок…

— Какие проекты вас увлекают ныне?

— О, я фантазерка: едва проснувшись утром, сразу начинаю мечтать. Не все планы сбываются, но вот совсем недавно прошел сольный концерт на сцене театра Эстрады. Я исполнила семь новых песен и представила первую собственную книгу «Расскажу…». Сейчас готовлюсь к спектаклю «Моя дорогая Матильда». Очень сложный сюжет, но пьеса изумительная. На сцене царят любовь, красота и музыка. Ну, а что дальше? … Что-нибудь придумаем!