— Зачем вы звоните? Разве кого-нибудь на самом деле интересует, как мы живем? Вы тоже хотите на нас заработать! — срывается Александр, который в 26 лет оказался в злополучном вагоне между «Автозаводской» и «Павелецкой». Его родные вздыхают: «После пережитого характер у Сашки сильно изменился. Парня словно подменили».

Любовь Ольшанникова, у которой в том же вагоне погиб муж, 43-летний Александр, говорит, что у них все нормально. Пенсию по потере кормильца получают, с похоронами тогда государство помогло, в общем, претензий нет. Но голос у Любови Николаевны такой тусклый и печальный, что во время разговора с нею просто сердце кровью обливается. Кажется, она по-прежнему живет былым. Психолог Ирина Млодик, работавшая с родственниками пострадавших в терактах, говорит, что, к сожалению, это типичная картина. Таким людям нужна долговременная, постоянная поддержка, а не разовая акция и денежная помощь. Хотя и с этим возникают серьезные проблемы, особенно в случаях, связанных с давними терактами:

— Выплаты жертвам и их родным у нас по-прежнему идут в ручном режиме, — считает Игорь Трунов, адвокат многих пострадавших в терактах на Дубровке, на Гурьянова и Каширке. — Все зависит от места, где произошел теракт, и его освещения в прессе. Взять даже последние происшествия. Почему в «Домодедово» выплатят от 1,5 до 3 млн. рублей пострадавшим (в зависимости от степени тяжести), а жертвам произошедшего в сентябре 2010 теракта во Владикавказе заплатили от 200 тысяч до 1 миллиона рублей? Причем там на фоне трагедий случаются примеры откатной системы, когда чтобы получить положенную сумму, надо или быть встроенным в местную элиту, или поделиться этими деньгами.

По словам Трунова, в Москве серьезных проблем с выплатами положенной помощи не наблюдается, хотя, например, по теракту в «Домодедово» ее еще никто на момент нашей беседы не получил. Пострадавшие или их родственники должны собрать и подготовить много справок: свидетельство об экспертизе, а кто-то и свидетельство о смерти родного человека, документы, подтверждающие степень родства и пр.

— Как адвокат считаю, что данные требования необходимо соблюдать, чтобы не было махинаций в этой сфере, — продолжает Игорь Леонидович. — Но ведь эти выплаты — только государственная помощь, а за ущерб — материальный и моральный — чаще всего, получается, и некому платить. По нашему законодательству платит виновный в случившемся. А на «Норд-Осте», например, все террористы погибли. Или за взрывы в жилых домах в 1999-м за последние 6 лет два осужденных выплатили 50 рублей. А потерпевшими признано 3 тысячи человек. Причем Тамара Горбунова, которой по решению Хорошевского суда террористы должны выплатить несколько миллионов компенсации морального вреда, не получила из этих средств ни копейки. Хотя я сразу так и говорил Тамаре Дмитриевне, что денег она не получит, главное, показать изначальную ущербность нашего закона, по которому платит только виновный. Мы считаем, что нужно принимать отдельный закон по жертвам терроризма. Нужен статус этих жертв, специальный фонд, как во Франции, например. Нужна индивидуализация в каждом случае, ведь кто-то быстро поправился, а кто-то стал инвалидом, ему все время нужны средства на лечение. Но все наши предложения по данному закону, к сожалению, у нынешних законодателей просто ложатся под сукно.

Поэтому дела по нашим крупным терактам сейчас находятся на рассмотрении в Европейском суде. Ближе всего к завершению дело, касающееся трагедии на Дубровке. По словам сопредседателя региональной общественной организации (РОО) «Норд-Ост» Татьяны Карповой, сейчас федеральные власти практически не помогают пострадавшим. А ведь люди постоянно вынуждены лечиться: почти у всех заложников серьезные проблемы с органами дыхания и кровообращения. По данным РОО, 12 человек полностью оглохли, у многих сильно упало зрение, некоторые потеряли память. Но последние четыре года только мэрия хоть как-то помогает им: с поиском врачей и организацией летнего отдыха детей, родители которых погибли, с установкой памятной доски. Еще хуже обстоят дела у тех, кто пострадал при взрывах жилых домов летом 1999 года. Прошло более 11 лет, а 97 фрагментов тел до сих пор лежат в спецхранилище, так как у государства нет денег на экспертизу. Тамара Горбылева, потерявшая во взрыве на улице Гурьянова дочь, зятя и 4-летнего внука, говорит, что она получила после взрыва 10 тысяч от Лужкова, 15 тысяч — от главы управы и 500 долларов в кинотеатре «Тула» — помощь населения.

— Сейчас говорят уже поздно по ДНК что-то определить. Как же мне тогда не сказали, что надо заплатить за экспертизу! — снова и снова переживает Тамара Дмитриевна. — Я бы заплатила, нашла бы своих внучка Темочку и зятя Андрюшу! Взяла бы кредит, залезла в долги, лишь бы найти своих. Вот Кнутова Людмила Николаевна 3 тысячи долларов за экспертизу тогда заплатила и нашла своего Сережу. А какие муки ада я прошла, когда искала своих! И все бесполезно…

Вскоре после теракта умер муж Тамары Дмитриевны — не перенес гибели дочери и ее семьи. Сама Тамара Дмитриевна тяжело заболела и ослепла.

— Многие потерявшие родных вскоре умерли или тяжко заболели. От горя и одиночества, — вздыхает женщина.