— Конечно, придя в какую-либо страну, мы определяем для себя пятилетний план, в каждом случае он свой. Начинаем мы с анализа положения детей и на основе этой информации вместе с правительством и негосударственными организациями уже задаем конкретные цели и договариваемся о стратегии. Это процесс со многими участниками, включая СМИ.

Когда мы только пришли в Россию в 1997 году и проанализировали положение, то определили для себя четыре цели. Первая — это здоровье детей до 5 лет. Вторая — здоровье подростков и борьба с ВИЧ, третья цель — укрепление системы социальной защиты детей и четвертая — улучшение положения детей на Северном Кавказе. Помимо этого мы определили для себя задачу создания и оптимизации специальных государственных структур, которые бы работали с детьми. Например создание института уполномоченных по правам ребенка.

— С 1997 года вы реализуете уже третий пятилетний план. И все три срока цели были одни и те же?

— Нет, они менялись. Например, сейчас мы уделяем гораздо больше внимания здоровью и развитию молодежи. Мы очень многого добились вместе с местными властями в рамках инициативы «Города, доброжелательные к детям». Здесь речь шла о целом наборе критериев по системному улучшению заботы о детях и подростках.

— А что с йододефицитом?

— Над решением этой проблемы все еще ведется работа. Ежедневно в России рождаются 865 детей с умственными отклонениями из-за недостатка йода. Вместе с научным сообществом, медиками и чиновниками мы провели все необходимые исследования и предоставили правительству всю информацию. Сейчас все зависит от политической воли. Решение вопроса — принятие закона об обязательном йодировании соли, это прерогатива российских властей. Ведь речь идет о российских детях. Это же интеллектуальный потенциал страны!

10 лет мы работаем с медицинскими учреждениями России для того, чтобы развить и создать медико-социальные услуги, предназначенные подросткам. Потому что мы заметили: общество во многих странах делает очень много для маленьких детей, но мало — для подростков. И сегодня с нашей помощью в России уже создано около 140 клиник, дружественных к молодежи. В такой клинике подросток может доверительно и, что очень важно, конфиденциально поговорить с любым врачом или психологом, который знает, как общаться с молодыми людьми и как помочь решить проблемы. Этот специалист сумеет посоветовать, не будет ни в чем обвинять и навешивать ярлыков. Мы знаем, что в России самый высокий уровень самоубийств среди подростков в мире. Клиники, дружественные к молодежи, не решат проблему самоубийств, но помогут сделать так, чтобы наши дети росли максимально безболезненно — вели здоровый образ жизни, научились избегать опасных и разрушительных ситуаций, справляться с конфликтами, выстраивать отношения.

Кроме этого надо расширять возможности подростка для самореализации — чтобы у него было место для занятий спортом, место для встреч, а не только он сидел в парке с пивом…

Что касается ВИЧ, то в России налицо большой прогресс с профилактикой передачи вируса от матери к ребенку. Но сейчас надо работать с подростками в трудной жизненной ситуации, которые ведут половую жизнь без предохранения, употребляют наркотики. Их число сложно посчитать, но если ничего не делать, их сложно будет спасти.

Еще один вопрос, которым мы занимаемся, это социальная поддержка семей. В России по-прежнему очень часто изымают детей из неблагополучных семей. Только в 2009 году были изъяты из семей более 6 тысяч детей. Есть проблема и отказа от детей при рождении. Это все звенья одной цепи: нет достаточно эффективной поддержки матери, находящейся в трудной жизненной ситуации. И эти дети попадают в детдома, вместо того чтобы обрести новую семью или вернуться в старую. И значит, надо менять принцип работы на превентивный, предупреждающий подобные ситуации.

— Боюсь, это самый сложный участок работы.

— Идея состоит в том, чтобы социальный работник пошел в кризисную семью и помог ей сохраниться, а не изъять ребенка. Это сделать не так просто, но это касается тысяч детей. Когда мы говорим о демографическом кризисе, мы должны поддержать каждого ребенка. В противном случае у нас появятся целые группы исключенных из общества людей: без жилья, без образования, без средств к существованию. И это будет плохо и опасно для общества.

Мы видим, как хорошо работает наша практика в Калининграде, как активно развивается в Тверской области. Этот опыт можно транслировать на федеральный уровень.

— Одно из направлений вашей работы — поддержка детей Северного Кавказа. Какие изменения наметились?

— В 1999 году мы открыли базу во Владикавказе. Но если раньше мы занимались проблемами детей в чрезвычайной ситуации, то сегодня работаем на развитие подростков и молодежи. Мы даем средства некоммерческим организациям на образовательные и развивающие проекты, а также поддерживаем создание молодыми людьми своего бизнеса.

Также на Кавказе мы занимаемся программами миротворчества и толерантности: проводим лагеря, где подростки учатся видеть, что у них общего и что разного. У молодежи должны быть возможности решения конфликтов и проблем мирными способами. Мы надеемся, что в результате нашей работы они смогут говорить друг с другом и договариваться.

— Такие лагеря и в Москве неплохо бы проводить.

— Да, мы хотим заниматься этим и в Москве, где так много детей разных национальностей.
Модернизация страны должна начинаться с детей. Мы работаем с детьми и подростками, но на самом деле мы строим здоровое общество.