— Маша, когда вы были действующей фигуристкой, не думали о своем будущем?

— Нет, наверное, в тот момент о будущем не задумывалась. Жила своими победами, теми счастливыми днями и минутами. А что делать дальше — таких вопросов у меня не возникало.

— То есть некие пути к отступлению себе не готовили? Не изучали новую специальность, не вкладывали средства в бизнес?

— Да откуда! Не было ни времени, ни возможностей таких. Фигуристы только-только начали тогда зарабатывать какие-то деньги и никуда их не вкладывали. Разве что квартиру себе купила — на тот момент, считаю, тоже было хорошее вложение. Вообще, я такой человек, что не люблю загадывать, предполагать, мечтать. Берем от жизни по максимуму! В данный час, в данную минуту.

— Как говорила Скарлетт, «об этом я подумаю завтра». Но когда у спортсменов это самое «завтра» наступает, многие сталкиваются с большими проблемами.

— Могу сказать, что наш вид спорта несколько отличается в этом плане от других, фигурное катание дает возможность после окончания спортивной карьеры не начинать все с нуля. Так как я заработала имя, у меня было много предложений кататься на показательных выступлениях, в различных профессиональных соревнованиях, ездить в туры. То есть уже не было соревновательного момента, не надо было так сильно готовиться, переживать, нервничать. И в то же время я постоянно была занята, получала довольно хорошие деньги и очень неплохо при этом себя чувствовала.

— Так это же очень удобно — могли бы до сих пор как Бестемьянова с Букиным кататься.

— Может, так и произошло бы — я все-таки одиночница, и всегда надеялась только на себя саму. Но, знать, судьба такая. Когда встретила Вадима (известный хоккеист Вадим Хомицкий — Авт.), все в одночасье изменилось. Я же пыталась продолжать заниматься фигурным катанием, участвовала в проекте «Танцы на льду». Но когда мой муж узнал, что я беременная, он пошел и выгнал меня оттуда. И на этом, можно сказать, желания и возможности продолжать свою карьеру в качестве фигуристки были исчерпаны. А Наташа Бестемьянова… Заметьте, у нее нет детей. Конечно, сейчас Ледовый театр — это их с Игорем Бобриным дитя. Которое они вырастили и теперь пестуют.

— Маш, извините, вы же тренером стали еще до того, как у вас появился ребенок.

— До того, правда. Тут, знаете, не все так просто… Рано или поздно вопрос-то встает: я же не буду всю жизнь кататься, я не хочу всю жизнь кататься. Есть какой-то предел… Наш вид спорта — он классный, когда выходишь и соревнуешься. Не важно: за самого себя, за страну ли выступаешь. Но когда это переходит в показательные выступления — начинается шоу, развлекательная программа. А я не хочу до старости развлекать людей. Не хо-чу.

— Вы называете себя одиночницей и говорите, что всего привыкли добиваться самостоятельно. То, что сейчас у вас есть школа фигурного катания, — тоже ваша личная победа?

— Это скорее случай, судьба. Мне позвонили, попросили встретиться. При первом знакомстве мы настороженно друг на друга смотрели, а теперь стали хорошими друзьями. Я имею в виду руководителей спортклуба «Новая Лига», которые создали мне такие условия, что сейчас я очень комфортно себя чувствую.

— Я, по правде говоря, сейчас сижу и вспоминаю, кто из великих спортсменов стал не менее великим тренером. Что-то на ум ничего не приходит…

— Ну кто? Неплохо катались, может, не великие, но все-таки Мишин, Москвина… Хорошо! А Васильев, который воспитал уже олимпийских чемпионов Татьмянину и Маринина? А Жулин? А Леша Урманов, который сейчас на очень хорошем счету как тренер. Поэтому вы зря так говорите. Хотите подковырнуть — не получится.

— Да что вы, просто хотелось поинтересоваться, насколько далеко простираются ваши тренерские амбиции?

— Вы знаете, я очень трезво оцениваю ситуацию. Как спортсменка я начинала с четырех лет. Пик моей формы пришелся на 25—26 — представляете, сколько времени прошло. Может, как тренеру мне потребуется чуть меньше, но лет восемь я должна буду только накапливать. Конечно, я понимаю, многие могут задаться вопросом: да, она была хорошая спортсменка, а как тренер она кто? То есть мне надо именно в качестве тренера завоевать имя. В том числе и для того, чтобы ко мне начали приходить интересные спортсмены. Потому что сейчас для тех, кто ко мне приходит, — это скорее эксперимент. Их откуда-то выгнали, они поругались с каким-то тренером. И просто взяли и пришли. Конечно, номер они не отбывают, готовы горы свернуть. Но… материал, увы, не тот. То есть девочкам, к примеру, по 12. А им не дали те навыки, которыми обязан обладать фигурист в 12 лет, они не знают основ фигурного катания. Или другая ситуация. Пришли ко мне две девочки. Неплохие. Сколько мы с ними отработали! И получалось ведь — по крайней мере мне за этих девочек было не стыдно, я их буквально вылизывала. Но тут их мама решила править. Руководить решила школой. То есть — нет старшего тренера, нет хореографа. Есть — мама! Которая знает все. И что? Я не смогла больше работать с этими девочками. Решила: лучше не буду подстраиваться, не буду нервы себе трепать.

— Так в один момент могут и опуститься руки.

— Нет, я знаю, что такое будет не раз, и я к этому готова… Вообще, тренер, конечно, как и преподаватель, и учитель, — одна из самых неблагодарных профессий. К тому же еще и очень малооплачиваемая. Единицы зарабатывают приличные деньги — только заслуженные-презаслуженные, воспитавшие олимпийских чемпионов. Остальные получают пять-шесть тысяч рублей в месяц. Конечно, им приходится заниматься подкатками. И в группы они берут себе детей только за деньги. Их не интересуют какие-то звездочки, таланты — только деньги, деньги, деньги. Меня же интересуют дарования. Но у меня и возможность есть ими интересоваться. Если бы у меня не было такого мужа, я, может быть, этим и не занималась бы.

Тренер в меня не верил и предлагал уйти из фигурного катания

— Сейчас вам предстоит все начинать сначала. Но вам же не впервой — путь к победе на чемпионате мира был очень сложный. Сколько сами тренеров сменили, прежде чем стали чемпионкой?

— Но я ведь не просто переходила от одного тренера к другому, я искала. И ведь нашла своего человека. Который был мне удобен, интересен, которого я слушала. Имею в виду Елену Чайковскую… К тому же, если на то пошло, один раз всего я сама поменяла тренера. До того меня кидали, меня бросали. Первый мой тренер ушла в декрет, второй — Елена Водорезова — тоже. Потом меня выгнали из ЦСКА, я ушла к Ковалеву. А тот вообще уехал в Грецию, оставив нас в начале сезона. Так я попала к Кудрявцеву… Виктор Николаевич — замечательный человек, потрясающий тренер, гениальный просто. Всему, чему я научилась — и технике, и прыжкам, — обязана ему. Но он же в глаза мне говорил: «Маш, ну, может, ты бросишь уже фигурное катание? Ну давай уже в театр какой-нибудь. Ну не получится…» Значит, он в меня не верил. И значит, я должна была найти другого человека, который бы в меня поверил.

— А не думали тогда, что прав уважаемый тренер и вам действительно стоит искать счастья на стороне?

— Разные мысли были. Особенно когда начали присылать какие-то предложения, готовые контракты. Но решила потерпеть. При моем характере мне было бы очень тяжело осознавать, что бросила дело, не добившись цели.

— Многое тогда было против вас. Помнится, перед чемпионатом России враги подожгли вашу машину. Даже жалко вас стало — такая несчастная спортсменка.

— Машину подожгли не враги, а какие-то завистники. И несчастной в тот момент я как раз себя не чувствовала. Я выиграла чемпионат мира. У меня — первой из спортсменок — появилась шикарная новая машина «БМВ». Ни у кого еще не было, а у меня была. Синяя, с белым кожаным салоном. Ну как же — такое увидеть, у всех аж кондрашка начиналась: «Это твоя машина?!» — «Да, моя машина. Были деньги, взяла и купила».

— А что вы со Слуцкой не поделили? Уж столько было сказано о вашей взаимной неприязни друг к другу.

— Никакой неприязни между нами нет. Просто в свое время не совсем, как я считаю, воспитанный тренер Жанна Громова повлияла на Иру. Мы со Слуцкой, поехав на соревнование первый раз, очень хорошо общались, постоянно сидели вместе, разговаривали. И почему-то, когда Громова это увидела, для нее это стало таким шоком. Она кричала: «Чтобы я больше тебя с ней не видела! Соображаешь, что ты делаешь!» Вот так и настроила Иру против меня.

— Из-за Слуцкой вас не взяли на шоу Первого канала, где были собраны самые сливки?

— Боже упаси!.. А вообще, не мне судить. Там есть продюсер главный, Илья Авербух. Задайте ему этот вопрос.

— После неудачи на ледовом шоу РТР, когда вы пожаловались на необъективное судейство, уже стали говорить о вашем конфликте с Еленой Чайковской.

— Я не думаю, что она в этой ситуации решала мою судьбу. Уверяю вас, что указание поступило сверху. Именно после того, как Вадик подошел к кому надо и сказал: «Я вас прошу, я настаиваю, чтобы вы выгнали Бутырскую. Прямо сейчас. Если не хотите, чтобы у вас были проблемы». Я, честно говоря, не ожидала от него такого.

— А вам он не мог об этом сказать, зачем было трясти руководство?

— Да нет, я же ему говорила: «Вадик, да для меня фигурное катание!.. Да ты чего, я же расстроюсь, я столько работала! Да и потом, он (Сергей Галанин) только начал кататься…» — «А если упадешь? — муж говорит. — Я тебе этого не прощу». Ну, мужчина… Я плакала так, что пересказать не могу.

Беру сына на руки, и всех неприятностей как не бывало

— Вы не похожи на девушку, которая во всем и всегда слушается мужа. Тем более что старше его на 10 лет. Кстати, не мешает разница в возрасте?

— Раньше мешала. У нас ведь не было каких-то романтических историй, просто оказались однажды в одной компании. И поначалу я никак не отреагировала на наше знакомство — именно потому, что стеснялась большой разницы в возрасте. Но Вадим убедил меня, что возраст не имеет никакого значения. Потом мы обвенчались…

— Теперь вы еще и мама. Появление ребенка насколько вас изменило?

— Конечно, дети меняют в этой жизни все. И психологию, и образ мыслей, и характер. И, конечно, у нас сейчас все подчинено Владюхе. В первую очередь мы оба думаем о нем, а потом уже о себе. Когда видишь ребенка, все на свете забываешь. Берешь его на ручки, и все неприятности, все проблемы просто растворяются. Это существо, которое действительно может привести тебя в состояние полной гармонии. А уж когда что-то у него болит! Господи, думаешь, это же самая большая проблема в жизни!

— Раньше в своих интервью вы часто сетовали, что пора бы стать матерью. Другие, мол, в моем возрасте детей уже в школу водят, а я… Это был своего рода комплекс?

— Какой комплекс? Чего мне комплексовать? Я только ушла из спорта. Естественно, должно было пройти какое-то время, чтобы смогла адаптироваться в этой жизни, создать семью, наконец. Да ну что вы, у меня все вовремя. Просто кто-то молодой да ранний. Рано становится чемпионом, рано выскакивает замуж, рано рожает детей. А у меня все это немножечко задержалось. Но я не скажу, что о чем-то жалею.

— Во сколько же себе отмерили стать тренером олимпийского чемпиона?

— Сколько же себе дать?.. Года четыре, наверное, — к Олимпийским играм в Сочи? Нет, ну это чудо какое-то должно произойти… Восемь даю! К следующей Олимпиаде.

Иногда кричишь на воспитанников просто от безысходности

— Тогда вернемся к вашей профессии. Можете после первой же тренировки определить: перспективен ученик или нет?

— В общем, да. Но перспектива — это не самое главное. Например, я выцепила девочку одну. Ей было восемь лет уже, каталась в коммерческих группах, в группах здоровья каких-то, два раза в неделю. И мне просто понравились ее глазки — в смысле, что они горели. Я поговорила с ее мамой, спросила: «Не хотите в спортивную группу?» — «Ой, — та обрадовалась, — Аня об этом только и мечтает!» Эта девочка никогда не опаздывает на тренировки, у нее такой прогресс в катании!

— А тяжело сказать воспитанницам «нет»?

— А что делать?.. Конечно, я говорю об этом не самим девочкам, сообщаю родителям. Стараюсь все объяснить. Некоторые сокрушаются: «Мы так хотели…» — «Не вы должны хотеть, — говорю, — дети должны хотеть».

— Советская тренерская школа славилась своей жесткостью…

— Сейчас тоже все жесткие. Не знаю такого тренера, который бы не повысил голос. А есть тренеры, которые лупят своих спортсменок чехлами от коньков. Но я никогда в жизни не позволю себе рукоприкладства. Могу только сказать: «Вы мне за работу не платите. Если бы платили, я, может, была бы поспокойнее. Пришли работать — давайте вместе работать. А хотите — дома сидите. Все».

— Слезы бывают?

— Бывают. Иногда от обиды, иногда от боли… Но, знаете, я никогда просто так кричать не буду. Ведь начинаешь кричать когда? Когда ты спокойно, по-хорошему раз сказал, два сказал. Три! А на четвертый, если уж тебя не слышат… Ну что поделаешь? Приходится и выгонять, и ругать прилюдно. Чтобы хоть как-то растормошить. Тренерская работа — это же еще работа психолога. Начинаешь изучать детей, изучаешь их характер. Кого-то вообще ругать нельзя — они не воспринимают критику, начинают зажиматься, расстраиваться; а вот если похвалишь — расцветают. А кому-то и похвала противопоказана — настолько расслабляются, у них вырастают такие крылья, что на них действительно можно только с палкой. У нас жесткая дисциплина, честно вам скажу. Потому что у нас спорт. И здесь нельзя сопли распускать.

ЧЕМПИОНКА О ДЕТСТВЕ: «МНЕ ПОВЕЗЛО РОДИТЬСЯ В СССР!»

— Знаете, часто задаю себе вопрос: если бы я родилась в 2000-е годы, чего бы смогла добиться в жизни? Конечно, очень тяжело размышлять о «если бы да кабы». Многое, конечно, зависело бы от родителей: кем бы они сейчас работали, сколько бы получали, как жили. И все же…

Одно могу сказать точно: то, что у меня все сложилось со спортом, — это огромное везение. Главное, в чем мне повезло, — я родилась в Советском Союзе. Родители мои — скромные инженеры, денег в семье особых не было. И я сильно сомневаюсь, чтобы они смогли потянуть современные расходы и подготовить даже не чемпионку, нет, — а просто профессиональную фигуристку. А тогда: лед — бесплатный, тренер — бесплатный, поездки… В пять лет я пришла в фигурное катание, в семь уже начала выезжать: сначала по Советскому Союзу, потом за границу: в Чехословакию, в Германию. То есть мне жаловаться, конечно, грех.

Чтобы сейчас реализовать себя в фигурном катании, нужно очень много денег. В Америке, скажем, тоже изначально за все приходится платить, просто шага бесплатно не сделаешь. Но если начинаешь добиваться успеха, государство тебя всегда поддержит. У нас пока этого нет. Человек по большому счету остается наедине с самим собой.

Наверное, если ты очень хочешь, если стараешься, эффект все равно будет — мне так кажется. При желании заработать теперь можно на все. Или почти на все. Но двух вещей мне не понять никогда. У меня, например, в детстве была несбыточная, как мне казалось тогда, мечта. Ребятам, которые входили в сборную, даже в юниорскую, выдавали костюмы с буквами «СССР» на груди. Вы не представляете — за эти четыре буквы можно было на все решиться, душу отдать. Такой костюм невозможно было купить, его можно было только заработать. Кровью, потом. А сейчас олимпийская форма сборной России продается везде. Пожалуйста: пошел в любой магазин — и ты уже как будто в сборной. Ужас!

И второе. У моих родителей изначально не было цели такой — сделать из меня чемпионку, все естественно получалось. А сейчас родители, которые отдают ребенка в спорт, непременно ждут коммерческой отдачи. Мол, мы сейчас как следует вложимся, а потом все окупится, причем с избытком.

А про детей… Я не могу сказать, что нынешние дети в чем-то хуже нас, что они менее талантливые, менее целеустремленные. Да, есть и капризные, есть избалованные. Но к тем, которые занимаются в нашей школе, лично у меня претензий нет никаких: у них есть цель стать лучшими в фигурном катании, и они отдают себя целиком. Мне даже иногда кажется, что я в 10 лет не понимала многого из того, что понимают эти дети. Не понимала, насколько все, чем я занимаюсь, важно для меня. Они понимают. Нынешние дети начинают думать гораздо раньше, чем мы в свое время…