Эта картина снималась по заказу. После оглушительного успеха советской нетленки «Д’Артаньян и три мушкетера» режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича тут же вызвали из Одессы в Москву, дали ставку на «Мосфильме» и попросили снять какую-нибудь музыкальную комедию. «Может быть, водевиль?» — спросил Юнгвальд-Хилькевич у высоких киноначальников. «Прекрасная идея! Водевиль — то, что нужно».

В основу будущего кинохита, который не мудрствуя лукаво так и назвали — «Ах, водевиль, водевиль…», лег рассказ драматурга и по совместительству актера старой питерской школы Петра Григорьева «Дочь русского актера».

Сюжет можно уместить в паре-тройке предложений. Богатый отставной прапорщик по имени Акакий Ушица, мужчина уже далеко не первой молодости, намеревается жениться (две предыдущие супруги нежданно-негаданно померли). В невесты Акакий выбирает себе дочь актера Михайло Лисичкина Верочку — само собой, молодую и красивую. И хотя сам Лисичкин в восторге от столь прекрасной партии, неразумная Верочка мечтает вовсе не о замужестве, а о сцене. И вместе со своей служанкой Катенькой решает обмануть и папеньку, и пожилого жениха…

«Окончательный вариант сценария был, признаться, далек от оригинала, — вспоминает Георгий Юнгвальд-Хилькевич. — Зато он настолько понравился всем на „Мосфильме“, что мне не сделали ни одного замечания. И я моментально „запустился“ со съемками».

Еще на стадии написания сценария режиссер точно знал, что в его водевиле одну из главных ролей обязательно сыграет Олег Табаков. Только он мог воплотить на экране образ отставного офицера Акакия Ушицы так, чтобы это было смешно и серьезно одновременно.

«Я заранее поговорил с Олегом Павловичем и, когда он дал свое согласие на грядущие съемки, писал эту роль, уже представляя, как он будет произносить те или иные реплики. Даже знал, что его Акакий Ушица будет обязательно с несгибающейся ногой и непременно носить парик», — рассказывает Георгий Эмильевич.

С последней деталью всей съемочной группе позже пришлось намучиться. Олег Табаков категорически отказался сбривать свои волосы, поэтому ему приходилось носить на съемках… сразу два парика: один — изображавший плешь, другой — с русыми кудрями. Если учесть, что съемки шли летом, в жару и зной, можно представить состояние актера в конце дня. От его головы буквально шел пар!

Работа над фильмом вообще далась Табакову нелегко. Параллельно у него продолжались постоянные репетиции в театре, поэтому выматывался он сильно.

«Он частенько появлялся на съемочной площадке выжатый как лимон, — вспоминает Георгий Юнгвальд-Хилькевич. — Бывало, придет, сядет на стол, свесив руки как плети, и спрашивает безжизненным голосом: «Режиссер, что мы сегодня снимаем? Давай показывай».

Правда, едва актер входил в кадр, о его усталости уже ничего не напоминало. У Табакова будто открывалось второе дыхание, и он отыгрывал свои сцены с первого дубля!

Между прочим, мало кто отмечает тот факт, что в этой картине вместе с Табаковым сыграла актриса Людмила Крылова, которая тогда была его супругой. Олег Павлович, чего уж греха таить, составил своей жене протекцию. Правда, очень ненавязчиво, как умел только он. Когда Юнгвальд-Хилькевич в сомнениях позвонил Табакову — стоит ли доверить Крыловой роль служанки Катеньки? — тот дипломатично ответил: «Люда была лучшей на нашем курсе в Школе-студии МХАТ, а я лишь плелся в хвосте. Поэтому бери ее — ни секунды не пожалеешь».

И ведь оказался прав Олег Павлович: не самая большая роль была сыграна Людмилой Крыловой блестяще!

Актера на вторую по значимости мужскую роль — Михайло Лисичкина — режиссер искал уже с учетом того, чтобы он органично смотрелся рядом с Олегом Табаковым и ни в чем ему не проигрывал. Понятно, что требовался ярко выраженный комедийный талант. Иными словами — такой водевильный Актер Актерыч. Лучшим кандидатом на эту вакансию был признан Михаил Пуговкин. И хотя ранее Юнгвальд-Хилькевич никогда не работал с Михаилом Ивановичем, он даже не стал вызывать его на кинопробы. Режиссер просто представил Пуговкина рядом с Табаковым и понял: это будет достойный дуэт.

Интересное положение

А вот главную героиню пришлось искать очень долго. Юнгвальд-Хилькевич отсмотрел тогда с полсотни актрис — молодых да красивых. Почти все звезды тех лет участвовали в кинопробах!

В какой-то момент режиссер даже решил остановиться. Глаз замылился, члены художественного совета все чаще намекали на то, что лучшее — враг хорошего, и обращали внимание на достойные пробы юной Марины Дюжевой.

Возможно, именно Марина и получила бы эту роль, если бы, как обычно, не вмешался бродяга-случай. Как-то Георгий Юнгвальд-Хилькевич шествовал по коридорам «Мосфильма» и вдруг услышал музыку необычайной красоты. Остановившись как вкопанный, он попытался понять, откуда она доносится. Ага, явно из просмотрового зала киностудии…

Как выяснилось, в тот день и час на «Мосфильме» шел показ нового фильма Эмиля Лотяну «Мой ласковый и нежный зверь». И музыка, которую услышал Юнгвальд-Хилькевич, — не что иное, как знаменитый «Вальс» Евгения Доги.

Юнгвальд-Хилькевич пошел на звук и попал в кинозал. И тут уже был сражен окончательно. Потому что на экране под «Вальс» кружилась в танце дива небесной красоты. Именно в тот момент режиссер понял: главную роль в его фильме должна сыграть именно эта, неизвестная ему молодая красивая актриса.

«Конечно, я тут же стал выяснять, кто это играет у Лотяну, узнал, что девушку, красотой и талантом которой я был сражен, зовут Галина Беляева. Она — дебютантка, в фильме „Мой ласковый и нежный зверь“ сыграла свою первую в жизни роль, а на самом деле балерина, которую помощница Лотяну нашла в Воронежском хореографическом училище, — рассказывает Георгий Юнгвальд-Хилькевич. — Понятно, что я тут же пригласил ее на кинопробы».

Когда Галина вошла в комнату, где ее ожидала вся съемочная группа фильма «Ах, водевиль, водевиль…», тут же повисла мертвая тишина: в жизни юная актриса оказалась еще прекрасней, чем на экране. От нее будто шел луч света… Главная героиня была найдена!

Эмиль Лотяну, с которым у Галины Беляевой во время съемок фильма «Мой ласковый и нежный зверь» закружился стремительный роман, закончившийся свадьбой, благосклонно отнесся к предложению Юнгвальд-Хилькевича. Прочитав сценарий, он согласился, что роль будто создана для его юной супруги. Поэтому он всячески содействовал тому, чтобы съемки в водевиле не сорвались. А такая опасность была!..

Дело в том, что как раз летом 1979 года (когда шла работа над музыкальным фильмом) Галина поступила в Щукинское училище на курс к Катину-Ярцеву. А в театральных училищах тогда (да и сейчас тоже) действовал строгий запрет на съемки студентов в кино. Даже тот факт, что Галина будет занята только летом и к сентябрю, когда начнутся занятия, уже освободится, не сделал Катина-Ярцева более сговорчивым. «Студентам сниматься запрещено, а Галина Беляева уже официально числится в Щукинском театральном училище», — был ответ.

И вот в этой ситуации как раз очень помог Лотяну. Доподлинно неизвестно, какие аргументы он привел строгому преподавателю «Щуки», однако Катин-Ярцев в конце концов дал Беляевой разрешение на съемки.

Позже Лотяну исправно посещал и площадку «Водевиля». Вставал в сторонке, аки Мефистофель, и молча, без каких-либо эмоций наблюдал за процессом. В съемочной группе ходили разговоры, что каждый вечер опытный муж-режиссер (Лотяну, как известно, был старше Беляевой почти на четверть века) давал мастер-класс супруге-актрисе. По крайней мере день ото дня мастерство Галины росло.

Однако трудности подстерегали там, где их не ждали. Начинающая актриса и балерина со стажем, Беляева прекрасно справлялась с драматическими сценами и… раз за разом срывала танцевальные эпизоды: сделает несколько па — и тут же убегает. Как довольно скоро стало известно всей съемочной группе, Галина на тот момент находилась в интересном положении. И едва она начинала танцевать, ее тут же тошнило. Поэтому в павильоне всегда стояло «дежурное ведро», к которому актриса бегала после очередного батмана.

«Старший сын Галины Беляевой и Эмиля Лотяну, которого в честь отца назвали Эмилем, появился на свет примерно в то же время, что и наш фильм „Ах, водевиль, водевиль…“, — говорит Георгий Юнгвальд-Хилькевич. — Так что они — ровесники».

Запойные съемки

Работа шла полным ходом, пока не случилось то, что едва не поставило крест на одной из лучших музыкальных картин того времени. По абсолютно необъяснимой причине Марьямов (директор Пятого объединения «Мосфильма», к которому был причислен Юнгвальд-Хилькевич) вместе с главным режиссером объединения Евгением Ташковым решили посмотреть отснятый материал. Видимо, хотели проверить: как там справляется режиссер из Одессы?

Причем музыкальный фильм они смотрели без… музыкального сопровождения — просто голую, немую картинку. И что больше всего возмутило Юнгвальд-Хилькевича — в его отсутствие.

О том, что отснятый материал Марьямов и Ташков раскритиковали в пух и прах, он узнал моментально: обычно такие вещи буквально разносятся по воздуху и тут же становятся достоянием общественности. Примчавшись на киностудию, режиссер ознакомился и с официальным заключением — на четырех листах были представлены все замечания руководства объединения.

Но надо знать Юнгвальд-Хилькевича, который к высоким чинам относился абсолютно наплевательски! Вдобавок он давно привык к тому, что все его творения поначалу смешивают с грязью (как тех же «Д’Артаньяна и трех мушкетеров»). Короче, вместо того чтобы послушно броситься выполнять все замечания Марьямова и Ташкова, Юнгвальд-Хилькевич… уехал домой. Там нарядился в черный пижонский плащ, обмотал шею не менее пижонским белым шарфом — и вновь отправился на киностудию. Причем прямиком в кабинет к самому главному начальнику — всемогущему директору «Мосфильма» Николаю Сизову.

По дороге ему встретился Михаил Пуговкин, который, только глянув на Юнгвальд-Хилькевича, сразу все понял:

— Что, раздолбали?

— Жутко, — кивнул режиссер.

— Идиоты! Они ведь ничего не понимают! Плевать на них на всех! Кстати, очень правильно, что так оделся!

Влетев в кабинет к Сизову, Юнгвальд-Хилькевич оставил там длинное гневное письмо, в котором дословно было изложено следующее:

«…Все замечания, которые сделал Ташков и компания, для меня неприемлемы. Я считал, что меня пригласили на «Мосфильм» из-за того, что мой стиль ни на кого не похож, мое кино ни на что не похоже. А оказывается, именно моя непохожесть — это лишнее. Надо было снимать очередную стандартную музыкальную болванку, от чего я отказываюсь. Как выяснилось, у «Мосфильма» есть свой стиль, в который я не укладываюсь. Поэтому прошу освободить меня от работы над фильмом. Я не возражаю, чтобы кто-то другой доснимал этот материал, потому что подобрался сильный актерский состав.

С большим уважением, режиссер Юнгвальд-Хилькевич".

Отдав это заявление, Георгий Эмильевич так же стремительно покинул стены «Мосфильма» — и ушел в запой.

«Я и сейчас остаюсь алкоголиком, хоть не пью уже двадцать лет, а в те годы очень хорошо поддавал, — смеется Юнгвальд-Хилькевич. — Обычно я «завязывал» перед съемками, а закончив работу, тут же бросался в крутой загул. Вот такой у меня был трагический опыт. Ну, а в этом случае, поскольку ситуация сложилась нетривиальная, случился незапланированный запой. Правда, довольно скоро мне пришлось выходить из пике. Через некоторое время меня кое-как растолкали и привели в чувство со словами: «Тебя срочно вызывает Сизов».

Режиссеру понадобилось два дня, чтобы руки и ноги вновь начали слушаться его. Добравшись до «Мосфильма», он робко вошел в кабинет Сизова.

— Сейчас начнется просмотр отснятого вами материала, — доброжелательно (значит, не все еще пропало!) сообщила ему секретарша. — Вот только соберется весь художественный совет объединения, и тут же начнем.

Во время просмотра Юнгвальд-Хилькевич скромно занял место в уголочке. Поэтому сразу же заметил, что не успели в зале включить свет, как за двери тихонько выскользнул Евгений Ташков. Он был тонким психологом и моментально понял настроение Николая Сизова.

Директор «Мосфильма», на которого устремились вопросительные взоры, коротко кинул: «Я все понял. Больше никому материал не смотреть. Режиссера не дергать. Пусть снимает так, как ему кажется правильным. Я считаю, что мы еще будем этой картиной гордиться. До свидания». Когда Сизов вышел из зала, все тут же бросились поздравлять Юнгвальд-Хилькевича.

С того момента у режиссера и у съемочной группы началась райская жизнь. Им был дан карт-бланш, никто никого не контролировал. Готовую картину принимал сразу художественный совет «Мосфильма» (а не его подразделения, как было принято).

А после одобрения ленты на самом высоком уровне Николай Сизов распорядился показать ее всему коллективу «Мосфильма». Было понятно: это — настоящая победа!

«Именно во время того просмотра судьба подарила мне встречу, о которой я вспоминаю до сих пор, — говорит Георгий Юнгвальд-Хилькевич. — Тогда в большом зале киностудии собралось невероятное количество народу. Ведь все знали о скандале, поэтому жаждали, конечно, увидеть, из-за чего весь этот сыр-бор. И вот заканчивается фильм, я вижу, что все смотрят вовсе не на меня, а на человека у входа, который даже садиться не стал, смотрел картину — вместе со свитой — стоя. Я поворачиваю голову вслед за всеми и вижу… Андрея Тарковского. Заметив внимание зала, он громко произнес: „Я думал, на „Мосфильме“ остались одни трупы. Ан нет, оказывается, есть и живые люди. Классная картина. Кто режиссер?“ Я говорю: „Я“. Так произошло наше знакомство».

Позже выяснилось, что вслед за киноклассиком картину оценил и простой зритель. По крайней мере «Ах, водевиль, водевиль…» вот уже тридцать с лишним лет остается одним из самых любимых музыкальных фильмов и давно вошел в золотой фильмофонд страны.