Архив

Ирина Богушевская: «Я отвечаю за десять человек, и половина из них мужики»

Ее музыка не нуждается в навязчивой рекламе.

Несмотря на отсутствие клипов и прочей новомодной мишуры, концерты Ирины проходят в переполненных залах. Ее жизнь нечасто попадает на светские страницы. Несмотря на то что у Ирины получились бы насыщенные мемуары, певица предпочитает не распространяться о своем неудачном браке с Алексеем Кортневым и других превратностях своей судьбы. Впрочем, Ирине есть чем заняться. Музыка, семья; наконец, беседа с «МКБ».

12 марта 2008 18:31
1809
0

Несмотря на отсутствие клипов и прочей новомодной мишуры, концерты Ирины проходят в переполненных залах. Ее жизнь нечасто попадает на светские страницы. Несмотря на то что у Ирины получились бы насыщенные мемуары, певица предпочитает не распространяться о своем неудачном браке с Алексеем Кортневым и других превратностях своей судьбы. Впрочем, Ирине есть чем заняться. Музыка, семья; наконец, беседа с «МКБ».

— Ирина, вы говорили, что не любите, когда поклонники оставляют вам подарки у дверей квартиры, а сами назначаете встречу у себя дома…

— Я действительно очень щепетильно отношусь к вопросам безопасности своего жилья, потому что живу не одна, здесь мои близкие, мои дети. И мне бы хотелось, чтобы посторонних людей здесь не было. В том случае, когда приходят журналисты, мы триста раз знакомимся заранее. Это проверенные, адекватные и психически здоровые люди, поэтому никаких опасений по этому поводу я не испытываю. В случае же каких-то непонятных курьеров, которые не могут показать никаких накладных и вообще объяснить, кто их послал, я, конечно, дергаюсь, потому что инстинктивно воспринимаю это как покушение на то, что англичане называют privacy, на мою частную, закрытую от посторонних территорию. Так что никакого противоречия здесь нет.

— Алена Свиридова недавно представила новый альбом, и во время интервью ей сказали, что это очень похоже на музыку Богушевской. Вам приятны сравнения?

— Приятно, например, что журналист слышал мою музыку. (Вообще приятно с журналистами говорить о музыке, потому что чаще всего обсуждаются какие-то другие темы.) Я не слышала пока этого альбома, только одну песню «Мне опять 17 лет», которую Алена пела в октябре на нашем фестивале босановы. Ужасно мне понравилась эта песня, я потом ее несколько дней напевала. Приятно, что Алена начала работать в жанре босановы, потому что это моя самая любимая музыка на свете. И чем больше народу ее любит и ею интересуется, тем лучше для меня.

— Вы из тех артисток, которым приходится совмещать заботу о семье с профессией, требующей полной самоотдачи. Кто чаще страдает — работа или дети?

— Был у меня в жизни такой период, Дане тогда было года 2, когда мы выпускали спектакль «Веселые ребята» в продюсерском центре Ирины Апексимовой. Получилось так, что около месяца меня не было дома почти сутками. У нас были тяжелые 12-часовые репетиции, и я не видела ребенка ни утром, ни вечером. Он физически стал от этого задыхаться, заболел коклюшем. Одна очень опытная пожилая врач сказала мне: «Вы знаете, вообще дети начинают болеть такими болезнями, когда им остро не хватает мамы». Я поняла: надо что-то менять в своем расписании и пытаться совмещать карьеру с семьей. Хотя бы потому, что однажды ребенок вырастет, и я уже не буду так сильно ему нужна. Вот тогда можно будет полностью посвятить себя работе. Мы с Даней читаем, играем в настольные игры, собираем паззлы, конструкторы или просто сидим на диване в обнимку и смотрим мультики, дрессируем собаку. Кучу дел можно делать вместе с ребенком, и от этого такое приятное возникает ощущение, когда ты отдаешь свою энергию и любовь и видишь, как ему от этого хорошо.

— Он музыкальный ребенок?

— Да! Он пришел недавно домой страшно гордый и сказал: музыкальная физкультурщица репетирует со мной песню. Надеюсь, педагог на нас не обидится за то, что ребенок никак не выучит правильное название его профессии! Кстати, благодаря этим занятиям я слышу, что у него окреп голосок, он стал уверенно держаться в нотках. Я-то в его возрасте вдохновлялась больше животными. На семейных праздниках, когда толпа гостей была в доме, меня просили исполнить свои собственные песни. Я начинала жалостно петь про то, как пингвины замерзают на льдине, дед страшно ругался и говорил: тьфу ты, опять поесть не даст! А Даня, как истинный мужчина, вдохновляется техникой. Он пишет песни про экскаваторы, самосвалы, бульдозеры… У него какое-то техногенное творчество.

— Какие взаимоотношения у вас со старшим сыном Артемом? Он уже самостоятельный человек?

— Да, вполне. Год с небольшим он уже проработал самостоятельно, и это прекрасно на него повлияло. Он много вещей понял про жизнь: про то, откуда берутся деньги; про то, что такое твоя личная ответственность; про взаимоотношения с коллегами. Хотя, когда я его спрашиваю, не хочет ли он начать самостоятельную жизнь где-нибудь отдельно от нас, я пока не наблюдаю тенденции к отделению. Я думаю, что американская традиция отселения от себя детей лет в 17—18, наверное, полезна. Но у нас все-таки другой общественный уклад, мы привыкли к патриархальным семьям.

— Сложно воспитывать ребенка, находясь в разводе с его отцом?

— Мы хоть и были разведены с Лешей Кортневым, но общались чаще, чем многие супруги. И у нас не было разногласий по поводу воспитания ребенка. Единственное, Леша всегда настаивал на более жесткой позиции — и он был прав, как показало время. А я была либеральная мама и много чего позволяла.

— Какое главное правило в вашей семье?

— Ой… наверное, такое: живи сам и давай жить другим. Мы с Лешей повстречались уже взрослыми и сформировавшимися людьми и понимаем, что никто не идеален, у каждого свои недостатки и тараканы в голове. И если пытаться все это стругать, пилить и шкурить, ничего хорошего не будет. Нужно принимать друг друга такими, какие мы есть. И любить. Потому что без этого невозможно ничего. Да и не нужно.

— У вас удивительно спокойная собака. Оживляется только при виде сухарика…

— Наша Доня — ровесница кризиса 98-го года. Мы забрали ее от заводчицы 17 августа. В этот день за Донату я отдала последние 500 долларов, которые были в доме. Потом мне начали в ужасе звонить друзья, у которых сгорели какие-то сбережения в одном банке, в другом… а я говорила: вот у нас все хорошо, мы вложили все деньги в собаку — и отстаньте от нас, ей пора кушать творожок.

— Вы пережили страшную аварию и после этого нашли в себе силы вернуться на сцену. Вы не увидели в том происшествии какого-то знака, для чего вам было послано это испытание?

— Главную роль в этом сыграло то, что я человек верующий. Я верю в то, что в нашей жизни многое происходит в соответствии с неким божественным промыслом. Когда случилась эта трагедия, я была молода, полна сил, только что выиграла конкурс актерской песни, передо мной разворачивались такие сказочные перспективы, мне предложили записать сольную пластинку… и вдруг: бац! Хлоп! И я оказываюсь на больничной койке, да еще и инвалидом. Как? Почему? Зачем? Я долго об этом думала и потом поняла, что все это было не случайно, и я, наверное, сама своим образом мыслей притянула в жизнь это событие. И еще я верю, что, если молиться и надеяться на чудо, оно произойдет. И чудо произошло. Через полгода после аварии врачи сказали, что нет никакой положительной динамики. У меня к тому времени правая рука была уже наполовину тоньше, чем левая, она высыхала. Но мне встретился человек, который меня спас. Кстати, после документального фильма «Встань и иди» ко мне обратилось огромное количество людей, которые находятся в схожей ситуации. Но, к сожалению, целительница, которая мне тогда помогла, больше не практикует.

— Черные кошки вас пугают?

— Я каждый день перед выходом из дома читаю «Отче наш». Ты, когда произнес эти слова, вручаешь свою судьбу высшим силам. И ты признаешь, что кроме твоей воли есть высшая воля — и ты с ней смиряешься. Это очень помогает, особенно когда много летаешь на самолетах. Что касается суеверий… Я периодически вижу вещие сны и уверена, что Вселенная посылает нам знаки и сигналы. И я отношусь к ним внимательно. Поэтому если я вижу черную кошку, то, честно говоря, разворачиваюсь и ухожу.

— Ваш муж говорит, что по характеру вы — «ломик, завернутый в газету». Командуете дома?

— В зоне моей ответственности находится множество дел, которые невозможно никому перепоручить. Я отвечаю, например, за кампанию по устройству ребенка в детский сад, за покупку белых рубашек к празднику или пошив карнавального костюма на Новый год, за походы к врачам, справки-бумажки. За списки продуктов, которые должны быть куплены, за то, чтобы у собаки был корм, за то, какого цвета наша скатерть. И это в общем-то нормально. Берем мою работу. В своем проекте я отвечаю за 10 человек как минимум, половина из них мужики. Поневоле в каких-то ситуациях мне приходится вести себя как красному командиру на горячем коне. И мне сложно, переступив порог дома, переключить в себе какой-то рубильник в положение «слабая женщина», слезть с этого коня и оставить его за порогом дома. Во мне есть определенная жесткость, и я стараюсь с этим как-то работать.

— В каких ситуациях чаще всего приходится проявлять принципиальность?

— Раньше было очень много проблем вокруг аппаратуры, в последнее время эта тема, к счастью, как-то рассосалась. Или вот однажды я полконцерта бегала за кулисы, пока мои музыканты играли соляки, и узнавала, привезли нам деньги или нет. Все шло к тому, что нас могут кинуть. Мы решили, что если деньги не привезут, то мы не будем играть большой трехчасовой концерт, а отработаем одно отделение. В любом случае от выступления мы бы отказываться не стали. Зритель не должен знать, что происходит за кулисами.

— Слышала, что вы с удовольствием на метро иногда ездите. То есть можно сказать, что никакого пафоса, связанного с Богушевской-артисткой, в вас нет?

— Пафоса в смысле «подайте мне белый лимузин и розовые орхидеи», наверное, нет. И я думаю, что уже не будет, потому что прививка от «звездочки» у меня есть. Главный наш пафос в том, что публика любит нашу музыку. У меня есть гордость за то, что я делаю, есть чувство собственного достоинства, определенное честолюбие. Но я удовлетворяю все эти чувства, общаясь с публикой на концертах. Мне не нужно постоянно самоутверждаться где-то еще.

— Вы можете сказать, что состоялись как человек и артист, или постоянно приходится чему-то удивляться и что-то новое про жизнь узнавать?

— Каждый день приносит новую информацию. И для того чтобы ее воспринимать, надо меняться. Я все-таки воспринимаю себя как процесс, а не как какое-то застывшее состояние.

— Какое открытие было последним?

— Ровно 10 дней подряд в этом январе, пока длились новогодние каникулы и все разъехались кто куда, над Москвой было безоблачное небо и яркое солнце. Когда все потом вернулись, небо опять стало серым, и надолго. Похоже, что погода над городом зависит от того, что думают люди, которые в этом городе живут. А в Москве все очень часто нервничают и злятся.

— У вас много задач, которые еще предстоит выполнить?

— Задач огромное количество. Пугающее. Обеспечить стабильный заработок людям, которых я позвала в свой проект; остаться при этом живым внятным человеком, а не превратиться в телепузика или в андроида, не говоря уже про задачу воспитать детей… На самом деле мой испытательный полигон бесконечен, как и количество задач, которые он предлагает.