В уникальном московском учреждении, где ребят из группы риска пытаются приучить к делу, побывала с заданием и корреспондент «РД».

Директор центра Татьяна Хуторная вспоминает Николая с улыбкой. «Пришел тощий пацаненок, голодный. Что нужно делать, не знал. Работать не умел и категорически не хотел. Привычку имел только одну — тянуть все, что плохо лежит. Впрочем, у доброй половины нашего контингента те же наклонности»…

Но было что-то хорошее в этом пареньке, вспоминает Хуторная. «С такими вообще интереснее работать, — анализирует Татьяна Петровна. — Какая-то творческая жилка, что ли, у них есть. С алкоголиками и наркоманами намного хуже».

Мастер цеха Игорь Михайлов говорит, что сиюминутного чуда не произошло, повозиться пришлось несколько лет. Но в итоге парень стал-таки хорошим столяром, одним из лучших специалистов-мебельщиков в цехе. Хотя автомобили по-прежнему его влекли. Правда, уже в другом смысле: Коля начал учиться их чинить. И стал классным автомехаником. Сейчас к нему очередь со всей округи…

Такие истории здесь могут рассказывать часами.

— Помню, привозят девочек, — вспоминает Хуторная. — Малолетние проститутки. Отвожу их в цех по производству мягких игрушек, объясняю, что нужно делать. Через полчаса прихожу проверить, как справляются. И вижу картину: залезли в мешки с синтепоном и спят. Оно и понятно: всю ночь колобродили.

Татьяна Петровна не стала их будить. Через два часа подняла, напоила сладким чаем — и опять в цех. Матюкаясь, девочки принялись набивать игрушки мягким наполнителем. Через два часа одна из них подошла к директору, показывая слегка перекошенного, но своими руками сделанного медвежонка: «А можно я его себе возьму? Он все равно кривой».

«Дети», — говорит о них Хуторная. Для нее все они дети, хотя у многих за плечами солидный опыт правонарушений, и на работу могут прийти, что называется, выпимши. В этом случае их сразу отправляют домой. Правда, бывает, что идти им некуда. Дома притон, или мать с сожителем на порог не пускают, или горе-родители пустили жильцов, сами ночуют по друзьям-собутыльникам, а куда податься детям — как-то не позаботились… Тогда им предлагают поспать на диванчике, который здесь как раз для таких случаев. «Читать им нравоучения о том, что такое хорошо и что такое плохо, бесполезно, — говорит Татьяна Петровна. — Это их только раздражает. Держаться с ними надо спокойно и уверенно, не орать и не сюсюкать. Повторять: здесь ты можешь стать нормальным человеком, освоить одну или даже несколько профессий и получать за свой труд достойные деньги».

Действует это не на всех. Раньше из двухсот человек, которых пропускал через себя центр за год, удавалось вытаскивать около сотни. Потом Хуторная стала радоваться, если получалось спасти десять-пятнадцать человек за год. Сейчас, признается она, ребята, которых удалось бы заинтересовать трудовым процессом, стали почти музейной редкостью. Делать что-то своими руками, добиваться чего-то собственными усилиями? А зачем? Нужны не знания и умения, а деньги — так зачастую рассуждает нынешнее молодое поколение. А чтобы достать деньги, необязательно горбатиться. Проще научиться воровать. Этой своеобразной философии порой противопоставить нечего. Коммунизм мы уже не строим, ходить в церковь готов не каждый. Остается личный пример.

Хуторная руководит центром уже много лет. На вопрос, зачем ей это надо, отвечает с усталой улыбкой: «Наверное, привычка побеждать».

Что такое безоблачное детство, Татьяна Петровна и сама не знает. В два года осталась без матери, да еще и с семимесячной сестрой. Отец постоянно болел, и заботиться о них было некому. Пришлось пробиваться самой. Спас спорт. Увлекшись лыжами, она стала мастером спорта, вошла в сборную Союза. Это сделало ее сильным, целеустремленным человеком, которого трудности лишь подзадоривают. В 15 лет пошла работать. Заочно окончила техникум радиосвязи, потом — институт инженеров транспорта. Работала механиком, старшим инженером в НПО «Астрофизика», затем ушла в педагогику. Преподавала, возглавляла учебно-производственный комбинат. Поступила в аспирантуру при Академии педнаук, выбрав тему диссертации по истории педагогики. Ей предлагали непыльную должность завлаба в Академии. И она уже почти согласились…

И тут в префектуре Северно-Западного административного округа ей сделали предложение организовать и возглавить совершенно новую структуру — Центр трудовой адаптации подростков и молодежи из группы риска. Объяснили: в центр они будут попадать фактически с улицы — точнее, их будут направлять комиссии по делам несовершеннолетних. Надо попытаться вернуть ребят к нормальной жизни. «Никто не справится с этой задачей лучше, чем вы», — сказали чиновники. И Хуторная поняла, что это правда. Ведь ей не надо врать этим ребятам, чтобы убедить: даже большие трудности можно преодолеть, если очень этого захочешь.

Моя собеседница вспоминает: на заре перестройки, когда все начиналось, это была разветвленная сеть цехов, разбросанных по всему Северо-Западному округу столицы. В них шили одежду и обувь, ремонтировали радиоаппаратуру и бытовую технику, делали мебель… После работы Татьяна Петровна везла подопечных в музеи, театры, тащила в походы. Идей было множество. Ребята преображались на глазах. Правда, не сразу.

— Помню, Сашка устроил потасовку в цеху, — вспоминает она. — Он вообще очень заводной. Одно слово не так ему сказали — сразу в драку. Когда я вошла в помещение, остолбенела. Целого вообще ничего не осталось. Вся мебель, которую сами же месяц делали, поломана в щепки!

Через полчаса Саша плакал в ее кабинете. Испугался не того, что придется все восстанавливать. И не того, что вычтут из зарплаты. Был согласен на все: только не отнимайте билет на новогоднюю елку! Не было для него ничего радостнее детского утренника. Ведь в свои 16 он никогда там еще не был. А когда Дед Мороз еще вручил ему сладкий подарок, Саша почувствовал себя абсолютно счастливым человеком. После этого никакая работа не страшна.

Сейчас Саше 20 лет, и на утренники он любит ходить до сих пор. До сих пор вспыльчив, хотя научился себя контролировать. Он по-прежнему работает в мебельном цехе, сам стал мастером.

Все «старички» передвигаются по городу исключительно на велосипедах. Они «пришвартованы» прямо в цеху. Устав от работы, ребята медленно кружат вокруг столярного стола. А это совсем не просто — нужны сноровка и тренировка. С непривычки можно рухнуть прямо в стружки.

Любовь к этому виду транспорта привил ребятам мастер цеха Игорь Михайлов. По его словам, если раньше в велосипедных походах по выходным участвовали до 20 человек, то сейчас хорошо, если придут пятеро. Почему? Неинтересно. «А че я там не видел?» — спрашивают подростки любознательного мастера. «Хотя я понимаю, что не у всех есть возможность купить велосипед, — говорит Игорь. — Поэтому мы решили организовывать пешие походы и поездки на электричках по ближнему Подмосковью. Вот подсохнет после зимы — и поедем в Истру, Звенигород»…

Цех корпусной мебели расположен в подвале. Полы, как только что выпавшим снегом, усыпаны свежей стружкой. Повсюду — тумбочки, столы, этажерки, прочая мебель. Добротные деревянные двери — плоды собственных усилий. В глаза бросаются несколько вещей. Первое — обилие старой техники, из которой можно соорудить небольшой ретромузей: телевизоры, какие смотрели наши бабушки, первый советский ламповый приемник 1932 года, проигрыватели и магнитофоны с огромными катушками… Все это добро приносят сюда пожилые жители окрестных домов, как и сломанные табуретки и полки. Ребята стараются помочь, причем совершенно бескорыстно. «Откуда у них деньги? — рассуждает 22-летний Алексей, сам когда-то попавший сюда из детской комнаты милиции, а теперь столяр и плотник 5 разряда. — Мне не трудно, а им облегчение».

Второе _ старые игрушки, напоминающие о том, что трудятся здесь все-таки дети. Хоть и большие. Третье — роскошные немецкие столы для работы воспитанников, оснащенные по последнему слову столярной техники. Есть даже автоматический пылесос для стружек, чтобы они не летели в лицо. Несколько лет назад государство выделило центру материальную помощь, и мастер Игорь Михайлов потратил все деньги на это оборудование. Теперь за конечный продукт не стыдно и за ребят не страшно.

Хотя с тех пор помощи никто не видел. Игорь Михайлов говорит, что это неправильно. Нельзя, например, организацию, которая работает с детьми, облагать «взрослыми» налогами. Однако он горд, что мебель, которую под его руководством делают ребята, оказывается вполне конкурентоспособной. В магазинах, куда они сдают ее по минимальным ценам, столы, диваны и шкафы не пылятся. Расходятся в считаные дни, хотя и с магазинными накрутками.

Проводя экскурсию пол своему подвалу, мастер цеха переживает, что материал получится неправдоподобный, с желтизной. А вдруг люди прочитают и ужаснутся, какая нынче пошла молодежь? «На самом деле у нас нормальные ребята, — подчеркивает мой собеседник. — Правда, без строгости — никак. Не то что выпивать — даже курить у нас нельзя. А если выругался матом — потащишь мусор на помойку. И мусора, как видите, у нас нет».

Таких центров в Москве, да и в других городах России больше нет. Была задача создать подобные во всех округах, да не вышло. Не нашлось больше Хуторных. Несколько лет назад приезжали гости из Новосибирска — перенимать опыт. Хотели создать аналогичную организацию, но не нашли денег.

Я спрашиваю Татьяну Петровну, востребован ли уникальный опыт центра. В ответ она показывает зарплатную ведомость. Неловко даже называть эти цифры, настолько они мизерны. Надбавки и премии не предусмотрены. И это при том, что работать приходится с утра до глубокого вечера, порой без праздников и выходных. Но дети не терпят регламента. С ними надо работать круглосуточно — или не работать вовсе.

Но как работать, если большую часть сотрудников центра сократили, многие цеха закрыли? За два года было потеряно несколько десятков взрослых и двадцать детских рабочих мест. Это страшные потери, признается Татьяна Петровна. С ребятами стало почти некому работать.

— Сидит паренек, режет себе вены. Уже прилег на пол — голова закружилась. Вызвали «скорую», откачали. Напоила его чаем. Спрашиваю — что ты, глупый, делаешь? А он отвечает: «Не хочу жить. Мать умерла, отец сидит. Брат ворует, водит дружков, они меня бьют по голове чем попало. Сказали, будешь ходить в свой цех — убьем. Иди с нами на дело».

Хуторная держала парня три года. Разрешала ночевать на работе, подкармливала, защищала. Но два года назад цех закрыли. Что теперь с этим парнем и другими ребятами — непонятно. Но вряд ли что-то хорошее.

Почему такое происходит? Загвоздка в том, что законы поменялись. Юридически центр, ранее приписанный к Северо-Западному округу, теперь имеет более узкую, районную «прописку». Я честно пыталась вникнуть в эти законодательные тонкости, но так ничего и не поняла. Проблемы показались мне абсолютно надуманными. Чиновники в один голос хвалят замечательных энтузиастов, которые, вопреки всем трудностям пытаются наставить непростых подростков на путь истинный, сделать их полноценными гражданами, не опасными, а, наоборот, полезными для общества. Вручают грамоты и дипломы, которыми уже завешаны все стены центра. На словах получается — честь им и хвала. Это и понятно: ведь подобная работа — большой плюс и для самих чиновников, благодаря которым существует такая структура. А на деле выходит иначе.

— Вот уже два года, как мы выживаем с большим трудом, — подводит итог Татьяна Петровна. — Не хочется сдаваться, но дело к тому идет. Правда, на одном из последних совещаний в департаменте меня заверили, что надо только потерпеть годик-другой, и все наладится.

С надеждой на это Хуторная продолжает ходить на работу.