До начала мая в Инженерном корпусе знаменитой галереи проходит выставка одного из самых скандальных художников — Анри де Тулуз-Лотрека. Удивительно, что творчество этого сына Франции оказалось так востребовано в России. Что скрывается за причинами такого феноменального успеха, почему ироничный живописец заслужил славу самого отъявленного хулигана, кого любил, чем страдал и отчего умер любимец российских интеллектуалов, выяснял Дмитрий МИНЧЕНОК.

Ни один художник в мире не вызывал таких нареканий в свой адрес, как Тулуз-Лотрек. Его называли скандалистом, ярмарочным шутом, карликом мировой живописи и последним монархом богемы. Благородный потомок французских королей на самом деле был скромным милым художником, который желал только одного: чтобы его полюбили женщины. Но как раз этого не могло случиться никогда. Трудно сказать, что нужно для того, чтобы стать гением. Удачно родиться? Удачно жениться? Или прожить крайне тяжелую жизнь? Анри де Тулуз-Лотреку из всех возможных вариантов достался третий.

Он принадлежал к старинному дворянскому роду, ведущему свою родословную от королевской династии Меровингенов. Впрочем, для конца XIX века, покончившего со многими королями, это было ерундой. Не ерундой было другое. Доблести его родителей. Его отец — граф Альфонс — мог попасть в муху с десяти шагов выстрелом из винтовки. За обедом съедал целую ногу быка и выпивал пять литров вина. За год «принимал» в своей постели до ста женщин, причем не по одному разу. Определение «страшный женолюб» недотягивало до потолка его возможностей. Однако, несмотря на такого родителя, детство Тулуз-Лотрека — самое светлое пятно в его темной биографии. Няньки, бонны, гувернантки — стерильный женский мир, в котором наскоком появлялся отец с огромной бородой, щипал дам за прелести и, обкурив всех сигарами, исчезал. Маленький Анри никогда не видел женщин в нижних юбках или дезабилье. Он верил, что детей в мир приносят аисты, а пчелки кормят их цветочным нектаром. Его мир был чист и прост, как чашка в инфекционной больнице. Может быть, это наложило отпечаток на его дальнейшие отношения с женщинами?

То, что Анри будет несчастным, стало понятным, когда он, неожиданно встав со стула, упал. Врачи поставили диагноз — перелом шейки бедра. Почему это случилось с ребенком, тогда как обычно происходит в преклонном возрасте? Загадка природы, а может быть, проклятие генов, запрещающих близким родственникам жениться друг на друге. Родители Анри были двоюродными братом и сестрой. Трудно сказать, что произошло с его здоровьем, может быть, мальчика просто сглазили. Не успел он залечить первый перелом, как последовал второй — столь же тяжелый. Мальчика стали таскать по курортам. Помогло ему это только в одном смысле — он был избавлен от школы. Занимался чем хотел. Однажды от скуки взял в руки карандаш. Его дед и отец были живописцами-любителями. Не сломай Анри обе ноги, возможно, он никогда бы не стал художником, а превратился бы в светского бонвивана, как его папаша.

Его первая осознанная трагедия пришлась на пору взросления. Когда мальчики начинают заглядываться на девочек, а девочки — в зеркала, Анри де Тулузский неожиданно стал дурнеть. Возможно, тут не обошлось без мистики или без чего-то еще столь же дурного. Вот как описывали ситуацию его биографы: «Руки и ноги маленького Тулуз-Лотрека неожиданно — вследствие переломов — остановились в росте, а так как туловище в общем было нормальное, то фигура получалась нелепейшая. С каждым днем он делался все уродливее. Толстел нос, губы выпячивались и набухали. Нижняя губа нависала над скошенным подбородком. Да и слова, которые произносил этот деформированный рот, были искажены шепелявостью и раскатистым „р“. При этом во время разговора он брызгал слюной». Уродство подчеркивали его огромные ладони, напоминающие руки биндюжника. С толстыми пальцами, похожими на сосиски. Таким Париж первый раз увидел юного художника.

БОРДЕЛЬ

У будущего художника, как и у всей графской родни, был сейф, в который он при нужде залезал. Откуда там берутся деньги, Тулуз-Лотрека не волновало. Он воспринимал их постоянное наличие как природное явление вроде восхода солнца. К деньгам относился легко, к жизни — враждебно, а к родителям — с почтением. Независимый материально, бедный художник с лихвой компенсировал уродство деньгами и странностями, которые у него неожиданно обнаружились. Сначала Тулуз-Лотрек начал исчезать. Как очки с носа. На несколько дней. Его переставали видеть в мастерской, в ресторанах, в светских салонах. Тайна раскрылась, как и положено, с ужасным скандалом. Лотрека обнаружили в доме терпимости в районе вокзала Сен-Лазар. «Он живет среди девок», — доложили его матери — постной и набожной графине Адели. Потомок французских королей в публичном доме — каково! Вилы в бок! Граф Тулуз не просто посещал дома терпимости. Он там ел, ночевал и жил с куртизанками. Сначала мать этому не поверила. Но правда есть правда, ее как кусок сала не проглотишь.

На сегодняшний день написано около ста книг на тему странного пристрастия гениального художника к «ночным бабочкам». Все они оставляют множество вопросов. Чтобы понять зависимость художника от проституток, надо немного описать его внешность. Представьте себе подростка ростом метр пятьдесят, с огромной головой, при этом с бородой и ручищами как у палача. На лице вместо носа — картошка, а на глазах — очки. Много ли шансов вы дадите такому типу познакомиться с хорошенькой девушкой? Ни одного. Анри думал так же.

— Бордель! Ну и что из того! — отвечал Лотрек тем, кто его осуждал. — Бордель — это всего лишь, если буквально, «дом у воды», от французского bord d’eau — «у воды». А сколько воды надо человеку для того, чтобы хорошо жить? Очень много.

Так Лотрек отшучивался, объясняя друзьям скандальное пристрастие, а его имя понемногу становилось известным. Большинство мужчин ему завидовали. Ну как же: жить с куртизанками — это все равно что оказаться в раю. Тогда никто не догадывался, что Лотрек почти не спит с ними, ну только изредка. Он испытывал в их компании странное вдохновение. В тайной жизни изгоев общества, сделавших собственные страсти средством заработка, он видел источник своей славы.

Образ жизни Лотрека приводил в ужас его родных, но сам художник был втайне удовлетворен своим выбором. Точнее, его отсутствием. Ему приходилось довольствоваться теми женщинами, которых можно было купить за деньги. Ни одна нормальная не могла полюбить уродца. Кто-то из французских искусствоведов сказал однажды: «Все, что хорошо для одного человека, плохо для большинства». Лотрек делал хорошо только для себя. Он черпал вдохновение из абсента, рома, портвейна и коньяка. Он будоражил себя подглядыванием за интимной жизнью других. Как можно стать художником, если жить по правилам?

К тому времени в среде проституток Парижа распространились слухи о странном графе, который любит рисовать «ночных бабочек». Свои картины он подписывал «Трекло». «Жрицы любви» охотились за уродливым карликом, желая заполучить его деньги. Слухи, как электричество, освещали скандальную личность. Маленький, с огромной бородой, он производил отвратительное впечатление, но стоило ему открыть рот, без смеха слушать его было невозможно.

Отверженный и презираемый, Анри тянулся к таким же отверженным и презираемым. Его друг Гоген уехал на Таити и, сбросив оковы цивилизации, черпал вдохновение в голых таитянках. Лотреку для этой цели годились альковы публичного дома. XIX век, уходя, стремился лишиться невинности. Действительно: если посмотреть на литературу тех лет, самая модная тогда тема — жизнь проституток. В 1877 году Эдмон Гонкур написал занятную вещицу «Проститутка Элиза», через три года Золя — «Нана», еще через год Мопассан — «Заведение Телье». Если ты хотел быть актуальным, то должен был заглянуть под юбку женщине — так же как сейчас в штаны «голубому».

ПЛЕВАТЬ НА ВСЕ

Мастерство Лотрека росло. О нем стали говорить не только как о возмутителе нравов, но и как о самобытном художнике. От его картин, на которых он изображал девиц легкого поведения, отупевших и несчастных, веяло грустью. Но сам он смеялся, когда ему говорили об этом. Иногда его обвиняли в жестокости. Он отвечал: «Тому, кто говорит, что ему наплевать, на самом деле совсем не наплевать… потому что тот, кому действительно наплевать, об этом просто не говорит». Трудно сказать, на кого или на что было наплевать Тулуз-Лотреку. Он жил и знал, что детей у него никогда не будет. Когда ему стукнуло двадцать шесть, внимание карлика привлекла одна постоянная посетительница кафе «Элизе-Монмартр» с рыжими волосами. У нее было худое, изможденное лицо. Лотрек сделал с нее несколько этюдов. Очень скоро их стали скупать владельцы кабаре на Монмартре. Женщины, которых рисовал Лотрек, пользовались успехом у посетителей злачных мест. Проститутки в роли героинь светского общества производили фурор. Их портретами украшали общественные заведения. Для кого-то это был позор. Для художника — чарующий трагический образ! Кто-то из дружеских побуждений однажды предупредил Лотрека: «Будь осторожен, дорогой. Рыжая Роза может сделать тебе такой подарочек, от которого ты не отделаешься никогда».

Лотрек пренебрег этим советом.

В результате история болезней графа пополнилась наименованием еще одной, неизлечимой — сифилис. Мы ничего не знаем о том, как он на это отреагировал. Подобная болезнь была у Врубеля, и это не помешало ему долго и успешно трудиться. Известно, что Лотрек сначала тоже соблюдал предписания врачей, но от женского общества не отказывался.
В конце концов его отец подарил ему один хороший совет: «Делай то, что велят инстинкты, и больше никого не слушай!»

Лотрек так и поступал. Не слушал, не доверял, не обращал внимания. Во всем Париже его заботило мнение лишь одного человека, а именно художника Дега. Когда у него проходила первая выставка, Лотрек пригласил кумира посмотреть на свои работы. Женоненавистник Дега — как про него говорили — пришел на выставку, где были выставлены одни женские портреты. Внимательно осмотрел проституток Лотрека, напел под нос пару песен и, ничего не сказав, стал спускаться по винтовой лестнице в подвал. Еще секунда — и он исчезнет. Лотрек побледнел как смерть, и в этот момент Дега остановился, обернулся и прошептал: «Лотрек, чувствуется, что вы набили руку в своем деле! Вы — талант». Граф расцвел. Его болезнь — тоже.

ДЕВУШКИ ЛОТРЕКА

У Лотрека было по крайней мере три серьезных увлечения за всю жизнь. Первая из первых — это танцовщица Джейн Аврил, молодая женщина с несчастным лицом и бирюзовыми глазами. Незаконнорожденная дочь путаны и аристократа, которая ввела моду на танцы без партнера. Мужчины поражались тому, как она вскидывает ноги, исполняя четкие па, — почти вертикально, в обе стороны. Анри не мог не купиться на такой талант. Толпа девок, среди которых она крутилась, называли ее Безумная Джейн. Ее считали чужой. Она разбиралась в картинах и книгах, у нее был хороший вкус. Ее утонченность, изысканность, культура — одним словом, «одухотворенность» — выделяли Джейн среди товарок по «Мулен Руж», которые, как водится, ненавидели ее за это.

Еще один предмет его поклонения — самая знаменитая танцовщица «Мулен Руж» по имени Ла Гулю. Рассказами о длине ее ног и о том, насколько высоко она их задирает, питался весь полусвет Парижа. Ее партнером был Валентин Бескостный — уроженец России, тело которого было гибким, как у змеи. Когда Лотрека спрашивали, каких женщин он любит, он отвечал: «Тех, у которых в голове только две извилины. Одна отвечает за управление мужчинами, вторая —
за подчинение им». Ну и, конечно, она — рыжая Роза…

ТРОСТЬ МИКЕЛАНДЖЕЛО

Лотреку был всего тридцать один год, когда он почувствовал, что былое вдохновение оставляет его. То, что раньше получалось само собой, рождаясь одним штрихом, теперь требовало чрезвычайных усилий. Чтобы подбодрить себя, художник начинал пить, а пьянство оборачивалось упадком сил. Умерить свои желания он не мог — этому препятствовало его сказочное богатство.

Деньги провоцировали его на эксцентричные поступки, а эксцентричные поступки вкупе с алкоголем провоцировали неизлечимую болезнь. Следствием этого было ухудшающееся психическое состояние, депрессия. Самое верное лекарство от тоски — абсент, молоко безумных художников, которое сделал популярным Ван Гог. Сам художник уже лежал в могиле, а магический абсент становился все популярнее среди богемы. Запрещать Лотреку пить было бесполезно. Его мать даже наняла специального человека, который под видом компаньона должен был присматривать за блудным сыном. Компаньона звали Вио. Он старательно отрабатывал свои деньги. Больше никто и никогда не видел художника с бутылкой в руке, но Анри де Тулуз-Лотрек все равно оставался хронически пьяным. Каким образом? О-о, сказывались находчивость гения и то, что он считался щеголем. Однажды он купил в антикварной лавке палку с серебряным набалдашником, которая, по слухам, раньше принадлежала самому Микеланджело.

С той поры Тулуз-Лотрек никогда с ней не расставался. Никому и в голову не могло прийти, что толстая трость внутри полая и в ней сделан тайник, в котором сумасшедший художник прятал узкую бутылку с алкоголем, а в набалдашнике — стаканчик. Каждое утро во время туалета граф Тулузский незаметно наполнял свою «ликерную палку» абсентом, ромом или коньяком и шел на прогулку. Он почти не рисовал. Но его слава, прежде всего как плакатиста, автора афиш фривольных заведений Монмартра, была абсолютной. Его плакаты производили на публику огромное впечатление. Поражали силой, свежестью композиционного решения, мастерством, броскостью. Рекламные экипажи, которые разъезжали по Парижу с афишами работы Анри, осаждала толпа любопытных.

Тем не менее бледная спирохета и алкоголь делали свое дело. Художника пробовали лечить в больнице для душевнобольных. Облегчение носило временный характер. Так он смог вынести еще пару лет. Когда Анри де Тулуз-Лотреку исполнилось тридцать шесть, он понял, что скоро умрет. Вдохновение оставило его окончательно. Он скончался в семейном поместье близ Бордо 9 сентября 1901 года. Говорят, что в час, когда его глаза навсегда закрылись, крышу дома, в котором он находился, облепила стая белых голубей. Они все прилетали и прилетали, покрывая черепицу словно белая пена, как символ вдохновения, безумно растраченного гениальным художником. Может быть, это красивая легенда, но она очень подходит такому художнику, как Лотрек. Его похоронили на кладбище Сен-Андре-де-Буа около Мальроме, близ поместья его матери. Говорят, что отец художника — граф Альфонс — опять отличился.

Вместо того чтобы идти за гробом, он уселся на похоронные дроги рядом с кучером, «чтобы проследить, правильно ли тот держит вожжи, дабы его сын отправился в последнюю свою обитель так, как подобает джентльмену». По мнению графа, лошадь двигалась по грязной дороге слишком медленно. Он принялся подгонять ее кнутом, да так, что шедшие за гробом люди были вынуждены бежать. «Жил грешно и умер смешно», — именно так можно сказать про Анри де Тулуз-Лотрека.

НОГА ВВЕРХ — ПРОХОД ОТКРЫТ

Даже после смерти Тулуз-Лотрек продолжал свою жизнь. И порой спасал жизни другие. Показательный случай произошел во время немецкой оккупации Парижа, он связан с деятельностью французского Сопротивления. Немецкие дешифровщики засекли работу радиопередатчика повстанцев в одном из парижских кварталов. Гестаповцам только никак не удавалось найти саму рацию. Вроде бы район, откуда идет сигнал, известен — Монмартр, там все обыскали — найти не могут. Где прятались французские маки? Ответ узнали только после войны. Радиопередачи велись из задних комнат знаменитого «Мулен Руж». В эфир подпольщики выходили только когда в кабаре появлялось высокопоставленное нацистское начальство. В такие часы гестапо не устраивало обысков в «Мулен Руж», чтобы не беспокоить начальство, и «сопротивленцы» этим пользовались.

Как только берлинские «шишки» заваливались в кабаре, один из служащих «Мулен Руж» тут же вывешивал знак, по которому радист узнавал, что можно выходить в эфир. Что это был за знак? Плакат Тулуз-Лотрека с изображением Джейн Аврил, танцующей канкан. Подпольщики напечатали две на первый взгляд одинаковых копии, которые отличались только в одном. Когда высокого начальства в кабаре не было, нога танцовщицы была поднята под прямым углом, что означало «проход закрыт». Когда нацисты отдыхали в зале, нога была задрана на 180 градусов, как поднятый шлагбаум, что означало — «проход открыт». Подполье действовало.