Мы часто сетуем на то, что в России не работают социальные программы и не развита помощь неблагополучным семьям. «Небо упадет на землю, прежде чем наши чиновники обратят внимание на проблемных родителей и детей».

При этом киваем на Запад, вот где, мол, эта система давно налажена — например, в Финляндии почти социализм и закрываются детские дома. А 5000 ребятишек, отобранных по разным причинам у мам и пап, припеваючи живут в новых семьях.

Что скрывается за благополучным фасадом государства, славящегося своим высоким отношением к людям, — в расследовании Екатерины САЖНЕВОЙ.

У многодетной русской матери насильно забрали в приют четверых детей, а ее саму предложили стерилизовать.

Скандал вышел на всю страну, Интернет был забит криками о помощи. Это произошло не в Конго или Алжире — в 400 км от Хельсинки.

«Из-за того, что я не могу наладить личную жизнь, мне сказали, что я представляю для малышей опасность, — рассказывает 26-летняя Анна. — Была бы я даже в гомосексуальном браке, это бы посчитали нормальным. А так нет ничего хуже безработной матери-одиночки».

Когда детей забирали из дома, местных чиновников также возмутило то, что будущим финским гражданам «…в семье забивали голову русским языком и водили их в секту — в приход Русской православной церкви» — эти слова социальных работников были зафиксированы на диктофон.

Анонимка от бывших мужей

«Храни, Господи, младенцев Иеремия, Петру, Фому, Акима и мать их — непраздную Анну», — 50-летняя Елена Лайхо молится у окна, смотрит на дом дочери, что неподалеку.

Еще месяц назад в этом доме жили ее внуки. Сейчас — одна Анна. Без детей дочь похудела на двадцать с лишним килограммов. Разбросаны по комнатам игрушки. Во дворе строительный мусор, кровля до сих пор не перекрыта.
Последний Анин супруг — как его бишь звали? Ах да, Томи… — после свадьбы обещал устранить недоделки. Да так ничего и не сделал.

А вскоре начались проблемы с детьми.

Работники специальной службы заявились домой к бабушке, где находились четверо внуков. Как в России милиция с обыском. Здесь же — официальная структура, призванная следить за тем, чтобы граждане страны, большие и маленькие, были защищены. В том числе и от нерадивых родителей.

В жалобе, сочиненной бывшими мужьями Анны, было написано, что с матерью малышам плохо.

Молодая женщина действительно официально нигде не работает. Дважды разведена. Шесть беременностей. Два выкидыша. Четверо наследников. А лет ей всего 26. Дочь бывшей иностранки. В общем, по всем параметрам из группы риска.

Работники социальной службы пообещали закатать трех мальчиков и девочку в ковер, если те не пойдут в приют. В ковер — это чтобы не поранились, когда начнут вырываться из рук чужих теть, которые хотят им добра.

После лишения матери родительских прав детей передают в приемные семьи. 900 долларов пособия получают новые мама и папа на каждого ребенка.

«Это экономически людям выгодно — брать малышей как бы на передержку», — объясняет бабушка Елена.

Зато в Финляндии нет несчастных сирот. Не то что в России. Но очень редко кто-то из уже отобранных у родителей малышей возвращается к родной маме.

Вырванная с корнями

— Я привезла Аню в Финляндию совсем маленькой и без ее желания, — вздыхает Елена Лайхо. — Я думала, что так будет лучше нам обеим…

Елена Лайхо зажигает свечу и ставит ее на стол. Дом старинный, большой, прямо как из сказки про Пеппи Длинныйчулок.

Вместе со своим финским мужем Елена живет на самом западе страны, на границе со Швецией, в предместье городка Пори. «Здесь у нас сплошные порижане и порижанки», — усмехается Елена.

На отшибе существует русский райончик, состоящий из домов, похожих на наши хрущевки, — в нем селились когда-то советские финны, получившие право на репатриацию.

Их дети, ассимилировав окончательно, про несчастных родителей позабыли. Многие тут пьют. Мало кто трудится. А зачем? Умереть с голоду не дает социальная служба, социалка, как ее называют. Государство стоит на страже интересов граждан.

Но сама Елена Лайхо попала в этот рай другим путем.

 — Я приехала в Финляндию лет пятнадцать назад. Такая огромная любовь… Я даже не верила, что так бывает. Работала переводчиком в «Интуристе», а до этого стюардессой. Первый брак не сложился, мужу не нужны были мокрые пеленки. Долго оставалась одна, до 35 лет, — Елена наблюдает, как «отражается» на стене пламя свечи. — Если бы я знала, что встречу своего второго мужа, то ждала бы, несмотря ни на кого, и до 35…

Финского жениха, положительного и состоятельного, бросила жена с двумя детьми на руках. Лене предстояло наладить с ними отношения. «Я была как Золушка, обихаживала дом, который был запущен. Мыла, скоблила, воспитывала. Мечтала стать для чужих ребят второй мамой. А моя родная дочка Аня наблюдала за всем этим, и многое ей не нравилось».

У мужа образовалась фирма, консалтинговая, оказывавшая услуги первым российским бизнесменам в Финляндии. Елена отправляла на бывшую родину вагоны гуманитарки в детские дома.

Образцово-показательная буржуазная семья. Помогали тому, кто нуждается. В выходные в церковь, построенную 600 лет назад, шли вместе на проповедь.

Русская девочка Анна между тем оказалась единственной маленькой иностранкой на всю округу. Забрасывали на переменах бутербродами с колбасой. Только всего этого мама не знала…

В здешних краях до сих пор еще помнят русско-финскую войну… Аня никому не жаловалась. Только с большей радостью проводила каникулы у родных, на бывшей родине.

— Я не знала, с кем она там дружит, где гуляет. Как-то приезжаем, а дочь новые вещи из дома вынесла и подружкам раздала. «Вы — богатые, а они — кивок в сторону окна — бедные. Надо делиться!»

Это был мамин принцип — помоги ближнему, вот только дочка восприняла его слишком буквально. Аня подружилась с одной нищей семьей, ходила к ним в коммуналку пить чай и мыть полы. Это была своеобразная трудотерапия. Она пыталась стать совсем другой. Не русской и не финкой. Посередине.

— Как-то хозяйка той коммунальной квартиры прибежала, Анне шестнадцать было: «Срочно забирайте вашу девочку в Финляндию, — кричит она мне. — Ее продавцы наркоты на заметку взяли, когда она жаловалась: как это плохо, если предки обеспеченные».

«Увезла ее в Хельсинки, думала — буду держать там хоть силой, хоть обманом, пока не образумится, — говорит Елена.

— В глубине души Аня оставалась очень наивной и ласковой девочкой — хипповский протест дочери скорее возник от желания привлечь к себе мое внимание!"

Никого не боюсь!

— Я — девушка приличная, не встречаюсь с мужчинами без того, чтобы не выходить за них замуж. На полчаса к автозаправке кофе попить сбегала — возвратилась к маме уже с мужем, — слова у Анны напоказ. И шутки напоказ. Но разговаривает она без акцента. Хотя в России теперь редко бывает.

Да и не приживется она у нас — девочка из хорошей семьи, притворяющаяся, что будто только вынырнула из подворотни.

Пирсинг везде где можно. Джинсы, спущенные на бедра.

И это мать четверых детей?

«Как хочу, так и живу, не хотите, так и не воспринимайте», — будто говорит Аня. Представляю, как были шокированы ее видом местные чиновники, привыкшие совсем к другим женщинам, без загадочного русского выпендрежа.

— Социалку финские мамочки, которые на пособиях по безработице сидят, жутко боятся, даже больше, чем полицию, — говорит Аня. — Она как Большой Брат. Реальная сила, которая за нами следит и управляет. Говорят, что у нас почти социализм, деньги дают за новорожденных, всячески помогают малоимущим, это точно. Но есть и оборотная сторона медали. Вызывают тебя, к примеру, на прием и говорят: «Ага, уже четверо детей на шее — не желаешь ли сделать стерилизацию?» И у меня так спрашивали. Многие добровольно соглашаются себя кастрировать, потому что не могут сами прокормить семью, зависят от государства.

— Но разве это не справедливо? — пробую парировать я. — Социалка же командует не всеми, а только теми, кто живет на пособия. Государство платит деньги — оно и заказывает музыку.

— А я с 18 лет в декрете, поэтому официально не работала, да здесь это и невыгодно, трудиться официально, слишком большие налоги, поэтому все стараются где-то подрабатывать, а жить на пособие, — взрывается девушка. — Государство само делает из людей лентяев и безынициативных, а потом с нас за это спрашивает.

Елена Лайхо поворачивается к ней: «Анечка, что о тебе подумают люди из Москвы? — и мне: — Это она от смущения так себя ведет, иголки выпускает, а в глубине души переживает, что такая беда случилась».

В горящую избу вошла

Анина личная жизнь, ставшая вдруг достоянием широкой общественности, проходила следующим образом. Ее мать — по натуре героиня — восстанавливала здешние храмы. Стремление к подвигу было, вероятно, заложено и в дочери.
Только та решила спасать горячих финских парней.

После школы Анна нашла себе полуграмотного молодца. «Это был муж № 1», — усмехается она сейчас. Девушка решила вылечить его от алкоголизма — в этих краях многие с юности пьют, хотела превратить его в настоящего человека…
«Муж № 1» подвига не понял. Лежал себе на диване и тихо сосал пиво. Пока Аня ходила беременной. Ребенок, выкидыш, ребенок, ребенок… Развод!

Свадьба с «мужем № 2» была пышной и в церкви. У родителей Томи — семеро детей, и избранник утверждал, что мечтает не различать своих и чужих. «Мы с отчимом купили для Анны дом, поближе к нам. Она помогала в работе нашей семейной фирмы, но официально мы ее туда не устраивали, так как дети были еще маленькими. Аня много занималась семьей, даже сняла фильм о своих крохах», — говорит Елена. Но со временем оказалось, что второй муж мало чем отличается от первого. И этого Анна тоже выгнала.

— Мне надоедало возиться с придурками, — говорит сама Анна. — А после развода мои мужья подружились, чтобы кляузничать на меня в социалку, — подводит она невеселый итог совместной жизни.

Еще один ее итог — четверо детей.

«Единственная девочка, Петра, тяжело далась, — вспоминает бабушка. — При родах у нее произошел разрыв бронхов. Требовался аппарат искусственного обогащения крови, а таких в Финляндии не было. Ближайшая больница с оборудованием — в Стокгольме. Предрекали эпилепсию, поражение головного мозга, инвалидность…»

Лечение ребенка оплатил Анин отчим. Петра поправилась. «Ну да, спасибо ему за это, — фыркает девушка. — Но, если честно, я все равно предпочитаю других мужчин, не таких правильных и скучных».

— И какого, например, жениха ты хотела бы встретить? — спрашиваю я, заранее предчувствуя ответ.

— Красивого, — вздыхает Анна. — Чтобы глаз не оторвать.

Рай для ленивых

«Мы забрали детей у Анны не потому, что хотели сделать больно их матери, а для блага самих же малышей. Ее национальность и религиозная принадлежность никакой роли в этом не играли», — отбиваются теперь социальные работники.

Непроницаемая серая стена за забором. Это и есть детский приют. Пускают строго по разрешению, всех приходящих проверяют на алкоголь и наркотики. Дома у Аниной матери расцветают весной в саду тюльпаны, нарциссы, крокусы, мускарии, сцилла и ландыши.

В приюте же все строго и без излишеств.

«Возможно, социальные работники хотели, чтобы дочка задумалась о своей жизни, наладила ее, но это было сделано слишком жестоко, ведь Анины сыновья и дочка не голодали, у них были и игрушки, и хорошая одежда, и бабушка с дедушкой», — говорит Елена Лайхо. В ее руках почти полтора килограмма писем от людей, сочувствующих ситуации.

История о том, что случилось в этой семье, благодаря Интернету прогремела на всю русскоязычную Финляндию. «Это не первый скандал с социалкой. Недавно одна безработная, тоже бывшая наша, убила троих детей, чтобы не отдавать их на государственное содержание. Здесь не смотрят, любит мать дитя или нет; если ее жизнь противоречит требованиям демократии, то власть считает себя вправе вмешаться».

Что ж, у каждой страны — свои проблемы.

В Финляндии не дадут умереть с голоду безработному, а бездомный получит бесплатное жилье. Взамен требуется всего ничего — абсолютное послушание.

И демократия, к которой в нашей стране только мечтают прийти, здесь, получается, ограничена лишь длиной поводка.
Возможно, в каком-то смысле это и правильно.

Когда я уже приехала в Россию, от Елены Лайхо по Интернету пришло письмо. «Здравствуйте, Катя! Чиновники сказали, что в связи с исключительностью ситуации дадут испытательный срок и не будут передавать детей в приемную семью. Вчера они вернулись домой. Мы устроили Анну в нашу семейную фирму, потихоньку все налаживается. Посылаю ее фотографию с детьми — сразу после их выхода из приюта».

Теперь бы непраздной Анне еще жениха нового найти. Чтобы глаз не оторвать.