Умерла Валентина Толкунова
В старом блокноте — карандашная запись: «26 мая 2009 г., Дом музыки, Светлановский зал, концерт памяти Ю. В. Силантьева. Артистич. гримерка № 501, 5-й этаж. Валентина Васильевна Толкунова. Номер мобильного»
Тогда мы договорились об интервью для «РД». Было безумно волнительно, как ни с кем другим: увидеть ЕЁ — не со сцены, не с экрана, а так, на расстоянии руки.
Тогда мы договорились об интервью для «РД». Было безумно волнительно, как ни с кем другим: увидеть ЕЁ — не со сцены, не с экрана, а так, на расстоянии руки. Её — словно с другой планеты, из иной эпохи. Светлую, чистую, непорочную. Искреннюю. Легенду. Без пафоса, но с чувством собственного достоинства. Я готовилась к встрече, читала старые интервью. Удивлялась: неужели она и впрямь лихо водит машину? Не пользуется косметикой вне сцены и не делает пластических операций? Слушала ее «Носиков-курносиков», «Поговори со мною, мама» на диске и плакала, пока никто не видел… А впрочем, не стыдно: ее мама тоже плакала, услышав впервые ту задушевную песню. Как же она теперь? Одна, без своей Вали. В голове бродит по кругу: «Ты заболеешь — я приду, боль разведу руками. Все я сумею, все смогу…»
Наготовленных вопросов я не задала и половины. Оказавшись рядом, как-то неловко было спрашивать ее про машину и операции. Валентина Васильевна — еще в концертном платье, красивая, чуть уставшая, говорила о том, что было близко ей. О душе, о счастье. О вере. Об испытанных шоке и боли, когда практически на ее глазах умер легендарный Силантьев — во время записи концерта, с дирижерской палочкой во фраке (ей также стало плохо во время последнего концерта — 16 февраля в Могилеве). О себе:
— Я живу в центре Москвы, мне все нравится. Смотрю на деревья, на распустившиеся цветы… Хотя очень часто устаю от этого большого города, и меня, конечно, спасают поездки. Но тем не менее начинается мой день с моего города, где звонят в колокола, строят дома, ездят машины, стучат, жужжат и ты — часть всего этого… Надо уметь просыпаться с радостью, тогда весь день будет удачным.
Еще я так и не спросила, кто научил ее играть в шахматы и с кем она обычно сражается за клетчатой доской (однажды увидела ее фамилию в списке участников эмкаэшного шахматного турнира — тогда она почему-то не пришла).
…В моем компьютере ребенок прочитал крупную надпись: «КАК ТЯЖЕЛО ГОВОРИТЬ СЛОВО «НЕТ!». Это название песни, которую она исполняла в своем новом спектакле «Как быть счастливой». «Почему тяжело? Слово-то такое простое, всего три буквы», — сказал мальчик. Я рассказала ту историю Валентине Васильевне. Мы посмеялись.
— Я не умела говорить слово «нет» очень долгое время и часто была совершенно безотказная: попросят — сделаю. А потом уже поняла, что некоторые этим пользуются для каких-то своих нужд… Я поняла, что если не скажу «нет», то надо будет участвовать в том, что мне не нравится. Когда я чувствую фальшь, моментально говорю «нет» — это у меня просто как лакмусовая бумажка.
В тот раз стало ясно, как трепетно Валентина Васильевна относится к каждому слову в своем интервью. Прочитав первый вариант текста, она вынесла вердикт: «Знаете, это печатать нельзя. Давайте отложим». Я ответила, что отложить не получится — материал уже верстается. Можно только что-то поправить. «Ну хорошо», — согласилась она. Двадцатиминутное интервью мы правили часа полтора глубокой ночью — меняли фразы на более точные обороты, добавляли фамилии композиторов и названия песен. Ни разу она не сорвалась, не «дала звезду»: все тот же мягкий, спокойный голос. Очень хотела, чтобы в ее досье перечислили побольше песен. Я сопротивлялась: их же так много, что не останется места для интервью. Формат газеты не вместил бы и все стихи, которые она читала со сцены. Жаль. Ведь казалось, что все, что она говорила и пела со сцены, — про нее:
…Я шагаю сквозь горе на высокую гору,
Подгоняема внутренне крепнущей властью,
Я дойду до вершины, все дали открою,
И тогда расскажу вам, сколько стоило счастье.
22 марта с самого утра шел дождь. Это небо оплакивало земную утрату. В тот день плакали многие. А там, наверху, стало на одного ангела больше.
