— Нет. Я не понимаю этого. Знаете, я отстал от своего возраста довольно давно, где-то лет с шестидесяти. Как на пенсию ушел, так и стал путаться, хотя пособие по возрасту получаю регулярно. (Смеется.)

— Да что вы! Наоборот, я нормально сейчас себя чувствую. Даже лучше, чем раньше. Я больше понимаю в жизни, многие ошибки молодости предугадываю и не лезу туда, куда не нужно. Поэтому сейчас — только работать и работать. Самое замечательное время.

— Подарок хочется один: чтобы было здоровье. Вот если кто-то может помочь любыми средствами: лекарством, хорошим отношением, добрыми пожеланиями, — то все это принимается.

— Когда называют вашу фамилию, то сразу вспоминают мультфильм «Бременские музыканты»…

— А что делать? Так довольно часто бывает у композиторов. В свое время этим достали нашего поэта Светлова, которому все время вспоминали его любимое испанское стихотворение («Гренада». — МКБ). Навязывали и навязывали. С другой стороны, некоторые мечтают об этом, но не имеют ни одной стоящей вещи.

— Тут даже не благодаря, а просто так получилось. Мы с ним с детства все время выдумывали какие-то домашние сценки, разыгрывали спектакли. У нас это было в крови. И свою первую серьезную работу в кино я делал вместе с Ливановым. Это был мультипликационный фильм «Самый, самый, самый», где Вася был режиссером. Он тогда заканчивал Высшие режиссерские курсы, а я даже не был членом Союза композиторов. И Ливанову пришлось за меня побороться. Зато после «Бременских…», где сценаристами были Вася и Юра Энтин, ворота для меня уже открылись.

— Да, как заинтересованное лицо. (Смеется.) Мы начинали с Васей, а потом к нам присоединился Энтин. Он тоже как-то легко в это дело вписался. У нас все походило на домашнее сочинение, просто себе на радость. А когда фильм вышел на экран, то стал для всех.

— Я как композитор посчитал: раз имеется Трубадур, значит, должна появиться и Принцесса. Не может же Трубадур петь про любовь просто так. Да и любой фильм без любви становится сухим и скучным. Это уже, как говорится, по законам жанра необходимо.

 — Подпевал. Участвовал в хоре разбойников, охранников и музыкантов вместе с Анофриевым и Анатолием Гороховым. А во второй части я пел за Короля. Мы думали, что Магомаев споет, дотянет своим особым голосом, как и Анофриев, за всех. Но он в это время уехал, а сцены с Королем нужно было уже рисовать. И мы договорились, что я запишу, а Муслим вернется и перепишет. Но он потом послушал и сказал, что ему и так все нравится.

— Хорошо. Они творческие люди, веселые, заводные, рисковые — работать с ними одно удовольствие. Помню, во время записи хора Бременских музыкантов я поперхнулся. У меня что-то с горлом произошло, и я так испугался, что уже хотел микрофон отключить. А мне Анофриев показал кулак, и я не стал останавливать запись. Потом послушали и сказали, что мой дурацкий голос получился похожим на маленького осленка, который не умеет говорить «е-е-е». Вышло очень смешно. Так что Анофриев меня научил: иногда ошибка выходит веселее, чем сама задумка.

Говорят, что после выхода фильма на экраны в Союзе композиторов не поругал Геннадия Игоревича только ленивый. Впоследствии, когда Гладков хотел о чем-то высказать свое мнение, покритиковать, ему тут же вспоминали о блатных песнях в «Джентльменах удачи».

— Да, меня действительно и попрекали, и ругали. Я же был не партийный человек. И писал, как нравилось режиссеру. Меня ругали и «За укрощение строптивой» — спектакль в театре Ленсовета, — что я там тоже немножко безобразничал. Ну и что? Было и прошло.

— Нормально. У нас после войны во дворах полно было блатной молодежи. Я с ними общался лет с тринадцати. Они меня ценили за то, что я мог любую песню на аккордеоне сыграть. И блатные меня охраняли и даже учили, как отбиваться, если на меня нападут. Естественно, я узнал их музыкальные пристрастия, их культуру.

— Они и сейчас идут, люди предлагают новые стихи на мою киномелодию.

— С Андреем Мироновым вы работали на трех фильмах…

— Мы с Андрюшей еще и пластинки записывали, а также работали в «Голубом щенке», «Двенадцати стульях», «Обыкновенном чуде» и «Человеке с бульвара Капуцинов» — четыре картины получается. С Андрюшей здорово работалось. Он обожал петь, хотя музыкально был менее одарен, чем, скажем, Анофриев, и поэтому не все партии Андрею давались легко. Но он очень старался. И как в свое время говорил Утесов: «Если голоса не хватало, то пел сердцем». В результате получалось очень хорошо.

— Нет. Если это были правильные замечания, на пользу дела, то тогда они принимались. А если кто-то показывал свой характер, то с ним прощались, и все.

— Обязательно, и очень долго. Миронову я даже записывал песню со своим голосом, а он дома учил. Ну, а потом вносил какие-то свои коррективы.

— Было немного. Но сам я не очень был склонен к этому. Я как-то боялся обидеть актера, старался не влезать. Думал, испорчу человеку настроение, а он потом не сумеет спеть так, как нужно. А вот актеры между собой шутили. Хотя я однажды Миронова обманул. У Юлия Кима были гениальные стихи «Белеет мой парус», на которые от меня требовалась музыка. И вот Андрюша сказал, что не может петь высокие ноты. Я его успокоил: «Хорошо, хорошо. Сделаю так, что ты высоко петь не будешь». А сам написал партию с высокими нотами. Миронов с перепугу ее спел. (Смеется.) Мы когда ему сказали об этом, так он побледнел и говорит: «Что же вы меня обманули, негодяи?!» — «Но ты же спел?» — «Если бы вы сказали, что это высоко, то я бы не стал петь». И все просто повалились со смеха.

— Правда, что в «Формуле любви» вы снялись в эпизоде?

— Да. Приехал на съемки, а Марк Захаров мне и говорит: «Что ты тут болтаешься просто так? Иди одевайся. Мы тебя снимем». Я сыграл слугу в доме у Пельтцер. Служил у нее и честно сказал одну фразу: «С кого ж такую лепили?»

— Нет. У меня все с первого дубля получилось. Захаров даже похвалил: «Вот учитесь, как Гладков свою реплику сказал. Я его работу принимаю с первого дубля». А остальных гонял подолгу.

— Я вообще ни перед чем не мандражирую. Боюсь только, когда болеют мои родственники. Я ведь воспитывался в послевоенное время — и в драках участвовал, и резали меня. Да, в 16 лет получил удар ножом. Просто один парень из другого района расшалился. Потом я его простил на суде, не захотел, чтобы он сдуру в тюрьму попал. Может, мне это и на пользу пошло. После этого я стал осторожнее.

— Все это басни, мифы и легенды. Сегодня столько врут про то время. А мне кажется, что раньше было лучше, чем сейчас. Мы жили так весело, как вам и не снилось.

— Я знал несколько слов по-итальянски и просто решил их напеть на мелодию. А Марк Захаров попросил какую-то переводчицу еще несколько фраз итальянских подкинуть. Жаль, что потом ее никто не смог найти. В результате в титрах написали: слова Гладкова и народные. Так что никакой итальянки не было. Тем более пьяной. Мы пошутили, и получилось смешно.

 — Семен все выучил, у него хорошо получилось. А на записи что-то заело — и никак. Как вы знаете, в кино время поджимает, вот и пришлось за него петь. Я голос его хорошо понимал, и вроде даже похоже получилось.

Режиссер фильма Алла Сурикова полгода убеждала Андрея Миронова согласиться на главную роль мистера Джонни Ферста. Говорила, что больше никого в этой роли снимать не будет и, в конце концов, уговорила актера. К сожалению, эта картина оказалась последней для Андрея — он даже не увидел официального показа.

 — Я не хотел писать музыку к этому фильму. Мне почему-то он не понравился — какая-то пародия на вестерн. Все это я уже видел в американском кино и понимал, что там будет лучше всегда. Но Андрюшка Миронов меня уговорил, сказал: «Напиши, я еще спою твои песни. Тебе разве плохо, если я буду их на своих концертах исполнять? Согласись. Может, мы с тобой вообще в последний раз встречаемся?..» Так и вышло. Он меня уговорил, потому что его слова для меня много значили.

КСТАТИ

В фильме «Человек с бульвара Капуцинов» звучит много песен, но не все актеры поют их своими голосами. Николаю Караченцову доверили спеть всего лишь одну строчку. А вот Андрей Миронов и Михаил Боярский поют все сами. За главную исполнительницу женской роли Александру Яковлеву все музыкальные партии исполнила Лариса Долина.

Образ Трубадура авторы мультфильма нашли в немецком журнале мод. Там была фотография мальчика-блондина в узких джинсах и подстриженного в стиле The Beatles. А образ Принцессы срисовали с жены Юрия Энтина Марины. В этом красном платье она была на своей свадьбе.