Архив

«Русские сезоны» Андриса Лиепы

«Дочь не пошла по нашей стезе»

Народный артист России, выдающийся танцовщик и балетмейстер Андрис Лиепа обладает не только талантом, но и незаурядной силой воли и характера. Он стал первым из советских танцовщиков, кому правительство официально разрешило работать в иностранной труппе.

12 февраля 2010 19:57
9744
0

Народный артист России, выдающийся танцовщик и балетмейстер Андрис ЛИЕПА обладает не только талантом, но и незаурядной силой воли и характера. Он стал первым из советских танцовщиков, кому правительство официально разрешило работать в иностранной труппе. Он выступал в Американском театре балета, Ла Скала, Парижской опере. Когда Андрис сломал ногу и должен был покинуть сцену, он не сдался и стал заниматься восстановлением дореволюционных балетных спектаклей. Благодаря его трудам гремевшие в Париже в начале ХХ века Дягилевские сезоны можно теперь увидеть в России. А еще он проявил себя как киноактер, режиссер, продюсер, постановщик шоу и показов мод.


— Андрис, скажите, как вам сейчас вспоминается ваше детство?


 — Конечно, с некоторой ностальгией. Оно было очень светлым. Хотя, естественно, сильно отличалось от детства большинства моих сверстников. Но не только у нас с сестрой оно было таким. Например, в нашем дворе жил Максим Шостакович. Он занимался музыкой по шесть часов в день, а потом приглашал меня на свои концерты. А со временем я его — на свои спектакли. Впрочем, и обычные детские забавы в нашей жизни тоже были. Во дворе мы играли в футбол, хоккей. Я особенно увлекался хоккеем, ходил на матчи, собирал шайбы. И из всех поездок просил отца привозить мне хоккейные клюшки. Свободного времени у папы было совсем немного, но он умел так организовать распорядок дня, что всегда присутствовал в нашей жизни.


— Марис Эдуардович был строгим родителем?


— Нет, нет, что вы. Мы с сестрой воспринимали его скорее как друга, нежели как родителя-наставника. Он был добрым, искренним, веселым и необыкновенно терпеливым с нами. Мы не знали, что такое бояться отца. У меня и Илзе не было каких-то особых ограничений. Воспитание проходило в форме игры. Мы с сестрой — ученики балетной школы — сидели на шпагате, качали спины и пресс, развивали гибкость и ловкость, словно соревнуясь друг с другом. Часто в домашних состязаниях участвовал отец: кто больше отожмется, выше подпрыгнет, дольше простоит на качающейся доске.


— Наверное, он вас постоянно баловал?


— Нет, не то чтобы баловал, но он очень любил делать сюрпризы и подарки, при этом всегда дарил что-то, приносящее пользу. Например, в середине 70-х он привез мне скейт, которого тогда ни у кого из моих сверстников не было. Но эта игрушка была подарена совсем не просто так, чтобы что-то подарить, в ней был большой смысл. Ведь скейт помогает устанавливать и поддерживать равновесие, развивает силу ног, выносливость, устойчивость.


— Получается, что вы, как и большинство «театральных» или «балетных» детей, были обречены на балет с самого рождения? И никаких других перспектив в вашей жизни не было?


— Я бы так не сказал. Ни мама, ни папа не наставили на том, чтобы мы шли по балетной стезе. В детстве я много чем занимался. Увлекался живописью, любил скульптуру, мне нравилось лепить. Про хоккей уже говорил. Родители позволяли нам с сестрой заниматься тем, чем мы хотели. И к балету мы сами пришли. Может быть, потому, что перед глазами был пример отца. Лет с семи начали ходить в клуб Чкалова, где занимались ритмикой, гимнастикой и чуть-чуть хореографией. Потом поступили в хореографическое балетное училище МАХУ к Софье Николаевне Головкиной. Сначала меня приняли на подготовительное отделение. А потом уже перевели на стационарное. Я учился 8 лет. Потом попал в Большой театр.


— Неужели из училища и прямо в Большой театр? Может быть, тут ваша фамилия помогла вам так удачно устроиться?


— Нет, все было по-честному. Я сдавал серьезный госэкзамен со строгой комиссией. Потом нас отправили на международный конкурс. Отец об этом вообще ничего не знал. С Ниной Ананиашвили мы сразу получили золотые медали по младшей группе на международном конкурсе артистов балета. Поэтому нас и взяли в Большой. У Нины к тому времени уже было две медали. Она также успела победить и на конкурсе в Варне.


— Простите, не хотел вас обидеть. Хотя, думаю, вы нередко сталкиваетесь с предвзятым мнением людей, что имя отца помогало вам выстраивать карьеру?


— Да, особенно раньше. Много лет моя фамилия шла впереди меня, что одновременно и помогало, и мешало. У людей, далеких от театра, есть иллюзия, что ребенку знаменитого артиста легче добиться известности и успеха. Но это не так. Я всего добивался сам, работая во многих театрах мира, совершенно самостоятельно выстраивал свои отношения с продюсерами, директорами и так далее. Никакие заслуги отца в этой сложной дипломатии помочь мне не могли. Место под солнцем тебе никто не даст за заслуги родителей, его надо завоевать, доказать, что оно твое по праву. Это нормальный процесс — и в искусстве, и в спорте.


«Я терпимее и мягче, чем был отец»


— Известно, что вы человек верующий. Вы пришли к этому под влиянием отца?


— Да. Много лет он собирал иконы. В нашей квартире, где сейчас живет Илзе, до сих пор хранится его уникальная коллекция. В юности, еще не понимая истинной сути этих шедевров, я часто просто смотрел на них. Так, через эти иконы, сложилось мое первоначальное, еще не до конца осознанное отношение к вере. А много позже, когда у меня случилась серьезная травма ноги и я буквально за три секунды потерял профессию, мое мировоззрение сильно поменялось в сторону веры. Так часто бывает, когда человек претерпевает значительные жизненные испытания.


— Как вам кажется, вы со своим отцом похожи по характеру и мировоззрению?


— Наверное, об этом лучше судить кому-то со стороны, но мне кажется, что очень во многом я от него отличаюсь. И это не случайно, поскольку является результатом моей осознанной душевной работы. Еще в юности я поставил перед собой вопрос, что бы я хотел в себе сохранить от своего отца, а от чего бы избавиться. Папа запомнился мне как человек удивительной работоспособности и уникальной преданности искусству, благодаря этому он и сумел в балете добиться вершин мастерства. И эти качества я развивал в себе особенно тщательно. Но при этом я иначе выстраивал отношения с коллегами. По моему мнению, отец иногда бывал чересчур резок и нетерпим к чужой слабости и глупости. Я считаю, что надо быть намного терпимее и мягче, все мы не безгрешны. В каком-то смысле я более компромиссный, чем он, человек. Может быть, мне это удается, потому что во мне соединились две крови — латышская и русская.


— По своему отношению к Большому вы тоже с ним разошлись. Он был куда более предан этому театру, чем вы.


— Это так, но только отчасти. Понимаете, очень сложно сравнивать ситуацию в его время и мое. За эти годы вся наша жизнь принципиально изменилась. Сейчас можно довольно надолго уехать поработать в любую страну, любой город. Если тебя пригласили — пожалуйста, никаких ограничений. А в те времена ты и шагу никуда не мог ступить, не навлекая на себя и близких массу проблем. Отец жил за «железном занавесом». А я уже в молодости понимал, что на Большом жизнь не заканчивается. Я стал первым артистом балета, получившим многократную выездную визу в 1989 году. И мне казалось, что зацикленность на одном театре не дает художнику возможности развернуться по-настоящему. Отец же считал по-другому, например, он мог спокойно уехать в Новосибирский театр, где ему предлагали стать главным балетмейстером, но он посчитал, что принять это предложение будет ниже его достоинства.


«Спектакли Мариинки и Большого — такой же бренд, как «Мерседес»


— Много лет вы посвятили проекту «Русские сезоны». Для вас важно продолжать дело отца, который в 1966 году восстановил спектакль Фокина «Видение розы»?


— Очень важно. Воссоздать как можно больше спектаклей из «Русских сезонов» — моя основная задача. Можно сказать, моя миссия. Моя страсть к балету Серебряного века от папы. Он любил эту эпоху, поэтому он решил восстановить балет «Видение розы», который потом передал мне и Илзе. Он очень долго, скрупулезно возрождал это произведение Михаила Фокина, самостоятельно собирая весь материал. А ведь это был настоящий подвиг, что-то из ряда вон выходящее. В советское время к невозвращенцам, которыми были Фокин, Дягилев, Стравинский, относились очень настороженно. И несмотря на это, отцу удалось восстановить спектакль. Он подружился с Виталием Фокиным, сыном выдающегося балетмейстера Михаила Фокина, который ставил эти спектакли. Отец общался с Тамарой Карсавиной, которая была первой исполнительницей партии Девушки в балете «Видение розы», с Сергеем Лифарем и расспрашивал у них, как это было при Дягилеве. Кстати, в свою очередь, работая в Америке в труппе Михаила Барышникова, я познакомился уже с внучкой Михаила Фокина Изабель. Вот так получилось, что интерес к «Русским сезонам» Дягилева перешел к нам с Илзой по наследству и по зову сердца.


Этот проект я начал в 1992 году. На сегодняшний день воссоздано 10 балетов, снято несколько версий на теле- и киноформат. Первый диск называется «Возвращение Жар-птицы», я режиссер этого фильма, а снимались Гена Таранда, я, Нина Ананиашвили, Илзе. А вот новая версия, которая вышла сейчас, это «Русские сезоны XXI века» — «Синий бог», «Тамара» и «Болеро». Это DVD мы тоже привезли в Париж, показали после того, как состоялись премьерные спектакли. После Дягилевских сезонов никто никогда не возрождал ни «Синего бога», ни «Тамару». То есть мы таким образом показали, что через 100 лет эти спектакли собирают полные залы.


— Ну, а прошлой весной произошло настоящее чудо и вам удалось возродить «Русские сезоны» в Париже.


— Это действительно чудо. Дягилев 100 лет назад, в мае 1909 года, впервые показал балетный сезон. До этого было несколько других: выставки русского портрета в 1906 году, музыкальный сезон — в 1907-м, а в 1908-м в Париже блистал Шаляпин. И наконец, 1909-й был отдан балету. От восторга Париж просто сошел с ума. Дягилев, будучи великим импресарио и антрепренером, понял, что балет не требует перевода, там есть и музыка, и танец, и художественное мастерство наших великих Бакста, Бенуа и Головина. И прошлой весной мы презентовали нашу программу с солистами Большого и Мариинки в Париже. Там были и Коля Цискаридзе, Илзе Лиепа, Ирма Ниорадзе, Илья Кузнецов, солисты и звезды Кремлевского балета. Успех превзошел все наши ожидания. Еще за месяц до начала все билеты были распроданы. А сейчас проходит Год культуры России во Франции. И в марте у нас пройдут четыре спектакля в театре Шан-за-Лизе, который открывался в 1913 году Дягилевским сезоном.


— Как вы оцениваете положение российского балета на сегодняшний день?


— Наш балет лучший в мире! Однозначно и объективно. Доказать это очень просто. Сейчас у нас у всех рыночные отношения, цена определяет все. Так вот самые дорогие билеты в мире — на балетные спектакли с участием Мариинского или Большого театров. Это как с автомобилем «Мерседес». Есть определенная цена на эту машину, она не стоит дешевле оттого, что продается в Японии или во Франции. Так же и с балетом. За границей цена на билеты доходит до 200 фунтов. Когда у нас проходил вечер, посвященный Майе Плисецкой, там цена билетов доходила до 340 фунтов. И даже реклама не понадобилась, потому что все было раскуплено за 1,5 месяца.


«Прожить без балета смогу, без семьи — нет»


— В жизни любого человека искусства всегда есть противоречие между семьей и творчеством. Что для вас важнее?


— Я стараюсь так выстраивать свою жизнь, чтобы никаких противоречий не возникало. Но, конечно, на первом месте для меня семья. Это вообще — смысл жизни. Можно прожить и без балета, и без музыки. А вот без семьи никак.


— Что же, на ваш взгляд, является самым важным в семейной жизни?


— Любовь. Семья может строиться только на любви. Иначе эта конструкция распадается на части. И от мужа, и от жены семейная жизнь всегда требует самоотречения и жертв. Вот когда ты готов ради другого человека пожертвовать чем-то — именем, жизнью, состоянием, карьерой, тогда отношения будут двигаться. Когда два человека упираются рогом и не хотят ничем жертвовать друг для друга, тогда возникают конфликтные ситуации. Моя жена Катя была очень способной балериной, но ради семьи она пожертвовала своей карьерой, сейчас работает в нашем фонде как арт-директор. Я надеюсь, ей нравится то, что она делает, но я очень ценю ее поступок.


— У вас был служебный роман?


— Нет, служебного романа у нас не было. Я танцевал тогда у Михаила Барышникова в американском театре. И однажды вернувшись с гастролей, заглянул на какой-то спектакль в Мариинский театр, тогда он еще назывался Кировский. В антракте я зашел за кулисы и увидел там совершенно фантастическую молодую девушку с необыкновенно глубокими голубыми глазами и просто потерял себя, как говорят англичане — «упал в любовь». Мне кажется, наше знакомство не было случайным…


— Скажите, а ваша дочка тоже будет балериной?


— Балетом она занималась. Но в школу мы отдавать ее не стали. Мы все очень любим балет, но это очень сложный вид деятельности. И искусства. И от травм и других проблем никто не застрахован. Практически у всех артистов очень много травм. Так что по нашей стезе она не пошла, хотя у станка занимается постоянно. В любом случае занятия танцами для девочки очень полезны. Умение танцевать вальс может понадобиться и в Лондоне, и в Париже, и в Нью-Йорке. Мне кажется, Ксюшка может быть режиссером. Когда я делаю какие-то спектакли, я всегда с ней советуюсь. Когда ей было 4—5 лет, я ставил шоу для Жасмин. И с Ксюшей мы смотрели ее клипы. И она спросила, кто это. Я сказал. Она спросила: а где Аладдин? В этот момент у меня в голове щелкает: это идея всего спектакля! И мы сделали потрясающий спектакль Жасмин — Аладдин. У нас прилетал ковер-самолет, выезжала лампа Аладдина…


— Ваш проект, связанный с появлением мультяшных «смешариков» на льду, родился благодаря дочке?


 — Да, когда Ксюше было шесть лет, я заметил, что она с восторгом смотрит этот мультик. Мы позвонили руководству мультсериала и договорились сделать большое шоу с участием «смешариков». Для нас было важно, чтобы программа нравилась и взрослым, и детям. За взрослых отвечаю я, за детей — Ксюша. Она ходит со мной на репетиции, оценивает номера — где смешно, где не очень. На шоу у нас работают артисты театра имени Сац, а в куклах «прячутся» артисты Цирка на Цветном бульваре. Это только кажется, что работать в кукле легко, но для ребенка чрезвычайно важно, что кукла ответит, как отреагирует.


— Получается, Ксюша уже вполне самостоятельная девочка?


— И это мне в ней очень нравится. Например, летом она уезжала на месяц со школой в Финляндию. И когда вернулась, я спросил ее, не скучала ли она по родителям. Сказала, что нет. И первое, что спросила, это отпустим ли мы ее туда в следующем году снова. Конечно, мы стараемся следить за тем, что она смотрит, что читает, но все равно до конца не удается. Во всяком случае, «Гарри Поттера» я сам не смотрел и Ксюше не даю. И «Властелина колец» мы тоже не смотрели. Я боюсь, что такие книги могут оказаться совсем не полезными для нее. Мы перегружены информацией, сваливающейся со всех сторон, всю ее воспринять невозможно, да и ни к чему. Поэтому необходимо делать отбор, что тебе нужно, что нет. И дочь я хотел бы тоже приучить к этому.


НАШЕ ДОСЬЕ: Андрис ЛИЕПА родился в известной артистической семье 6 января 1962 года.

Мать — драматическая актриса Маргарита Жигунова, отец — Марис Лиепа — один из легендарных танцовщиков Большого театра.

В 1980 году Андрис закончил Московское академическое хореографическое училище и сразу же был принят в балетную труппу Большого театра, где за восемь лет станцевал ведущие партии в балетах «Щелкунчик», «Спящая красавица», «Жизель», «Лебединое озеро».

В 1988 г. вместе со своей партнершей, Ниной Ананиашвили, уехал работать в Нью-Йорк, выступал в Ла Скала, Парижской опере.

Работал с Морисом Бежаром в Лозанне.

С 1989 г. выступал в качестве постоянного приглашенного солиста в Мариинском театре, на сцене римской и шведской опер.

В 1997-м организовал и возглавил благотворительный фонд имени Мариса Лиепы.

В 2001-м на сцене московского театра «Новая опера» поставил спектакли «Музей Оскара Шлеммера» и «Маэстро» на музыку Рахманинова.

Нередко выступает режиссером показов мод, презентаций и шоу-программ.

Снялся в фильме «Короткое дыхание любви».

Женат. Есть дочь.

Сестра — Илзе Лиепа, народная артистка РФ, балерина, снималась в кино, играет в театре.