Судьба наградила его хорошим происхождением, столичной пропиской, а также упорным характером. Сейчас кажется, Игорь везде — и в кино, и в театре, и на ТВ, и в клубах… А вот доволен ли он сам этой всеядностью и зрительским ощущением от своей персоны, «МК-Бульвар» и решил выяснить.

неСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Верник Игорь Эмильевич, актер.

Родился 11 октября 1963 года в Москве.

Окончил Школу-студию МХАТ. Играет в МХТ им. А. П. Чехова.

Заслуженный артист России.

Снимался в фильмах: «Мастер и Маргарита», «Время жестоких», «Лифт», «Агония страха», «Женская дружба», «Вилла раздора», «Мужская интуиция»; в сериалах: Патриарших", «Вся такая внезапная» и др.

Лауреат Всероссийского фестиваля авторской песни им. В. Грушина.

— Игорь, вам повезло родиться в интеллигентной столичной семье, вам с братом дали соответствующее воспитание, и оно явилось мощным плацдармом для дальнейшей жизни… А какие картинки из той беззаботной поры вам вспоминаются сейчас?

— Дома я стою выгнувшись, на спортивном «мостике», в тренировочных штанах, белой майке и чешках. В то время фотография была редкостью, но папа договорился с каким-то своим товарищем, что он придет к нам в гости и снимет всю нашу семью вместе. А мне было интересно запечатлеть на этом снимке лишь мои спортивные достижения. И только позже фотографу удалось заснять нас вчетвером: Вадик обнимает маму и папу, а я стою чуть-чуть особняком, поскольку такие объятья не казались мне особенно «мужскими». Еще вспоминаются веселые, шумные застолья по праздникам у нас дома. Мы с братом выросли в атмосфере бесконечной любви и невероятного тепла… Отец ради нас был готов на все: в заграничных командировках он отказывал себе в еде, чтобы только купить нам одежду, и, знаете, если сказали бы ему, что для нашего благополучия нужно полететь в космос без подготовки, — он бы отправился туда не раздумывая.

— А в вашей нынешней семье есть традиция уютных домашних посиделок?

— Раньше, в моей юности, не было мест, где можно было собраться и поговорить с друзьями, а сегодня вроде полно кафе, ресторанов, клубов. Тем не менее у меня ностальгия по теплым компаниям в домашней обстановке… Вот мы сейчас строим загородный дом, где, надеюсь, в большой гостиной будем собираться с друзьями.

— Вы уже неоднократно в различных интервью рассказывали, как познакомились со своей супругой Машей. Я хочу спросить о другом: что вы скажете на то, что быть женой артиста, тем более Верника, — нелегкое бремя?

— Надеюсь, что уже нет. Я не идеальный мужчина, да с таким и скучно… Но я стараюсь работать над собой, проводить больше времени в семье, делать все, чтобы моя любимая женщина улыбалась. У нас с женой разница в тринадцать лет, но я ее никогда не чувствовал. Во-первых, потому что я и сам молодой, а во-вторых, потому что Маша — яркая, умная, сильная женщина. И очень талантливая. Она журналист. Вообще, конечно, с актером жить действительно непросто.

Пару раз в своей жизни, еще до знакомства с Машей, я имел опыт общения с актрисами и, откровенно говоря, не выдерживал. (Улыбается.) Это чрезмерная эмоциональность, отсутствие нормальных выходных, одержимость профессией, невероятная от нее зависимость… К слову, я в этом смысле, наверное, не настоящий актер. Бесспорно, профессия играет определяющую роль в жизни, особенно у мужчины, и я счастлив, что занимаюсь любимым делом. Но я прекрасно отдаю себе отчет в том, что профессия не может и не должна заполнять жизнь целиком.

— У вашего восьмилетнего сына Гриши схожий с вами характер?

— Безусловно, он похож и на меня, и на жену. Он невероятно активен, артистичен, неплохо рисует, поэтому ходит еще в кружок изобразительного искусства, занимается музыкой… У него есть свои музыкальные пристрастия — 50 Cent, Тимати. И его любимый хит — «Где лучшие подруги? У нас в клубе». Мы с Тимом тут недавно встретились, я ему сказал, что мой сын — его фанат, и посоветовался по поводу школы хип-хопа, куда я Гришу хочу отдать, чтобы он научился танцевать стрит-дэнс. Ему нравится двигаться. Он ходил на карате, сейчас плавает… И такой же, как я: если есть горка, он на нее забирается, а если встречаются перила, то с них обязательно съезжает.

— Судя по всему, альтернативы актерской карьере у вас не было?

— Ничего подобного. Думал заняться журналистикой, так как любил писать. Но у папы, который много лет был главным режиссером Литдрамвещания Всесоюзного радио, не было знакомых в МГУ, зато было полно товарищей в театральных вузах, и здесь он мог мне посодействовать. Специально я его об этом не просил, но он сам начал со мной заниматься задолго до поступления. Да и у меня была определенная практика: я нередко участвовал в конкурсах чтецов района, города, декламируя «Коммунисты, вперед!» Межирова или «Родину» Симонова. Да, вот такой был патриотический репертуар (Улыбается).

— Вас воспринимают как лицо медийное, глянцевое, и кажется, вам давно самому надоел этот образ вечно улыбающегося обольстителя женщин…

— Мои близкие люди знают меня другим… А все остальные воспринимают через призму журналистских клише, где все крутится вокруг «белозубой улыбки Верника». Можно попробовать найти еще что-то (а вдруг!), но никому это не нужно. Соответственно, у читателя и складывается представление обо мне. Но при этом я далек от мысли разубеждать каждого.

— Обычно актеры сначала становятся знаменитыми, а потом их популярность эксплуатирует телевидение. В вашем случае все было наоборот. Расскажите, как попали в «ящик»?

— Когда я в двадцать лет выпускался из Школы-студии МХАТ, будучи самым молодым на курсе, и когда Олег Николаевич Ефремов посмотрел наш выпускной спектакль, он сказал, что берет меня в театр. В этот момент я понял, что такое настоящее счастье! Я подпрыгнул и пробил головой потолок. До сих пор в квартире родителей это место не заделывается, оно обведено фломастером, и рядом написана памятная дата. Понятно, что я пришел не сразу на главные роли. Сначала были эпизоды: скажем, один из людей на балу в «Трех толстяках» или черный человек в «Синей птице»… И лишь постепенно у меня стали появляться роли, а потом и главные. И сегодня я очень рад, что играю Гонерилью в «Короле Лире», пастора Дункана в «Примадоннах» в МХТ, художника Титорелли в «Процессе» Кафки в «Табакерке»… А на телевидении пятнадцать лет назад я начал вести рекламную программу «Рек-тайм», от которой долго отказывался, считая, что не мой жанр. Но режиссер Людмила Орлова, собственно втянувшая меня на этот телевизионный путь, настаивала — и я в конце концов согласился. И в какой-то мере она была права, шоуменство — часть моей натуры. Я вот веду иногда шоу и понимаю, что и так вел бы его, а мне еще и деньги платят.

— В сериалы вас часто зовут?

— Сейчас у меня на столе лежат несколько сценариев, и недавно жена сложила их все в одну стопку. «Что ты наделала! — ужаснулся я — теперь уже не отличу один от другого». Такое ощущение, что они все написаны как под копирку. Любопытных мало. Но, к счастью, у меня есть действительно интересные работы в кино: с Всеволодом Плоткиным, у которого я сыграл своих неулыбчивых мужчин, с Оксаной Байрак, у которой я сыграл своих лирических героев.

— Вы еще успеваете руководить и своим рекламным агентством…

— Да, мы его создали вместе с подругой детства десять лет назад. Сначала были вдвоем, но постепенно штат расширился, количество проектов увеличилось. Мне эта область интересна, и сегодня я уже определяю стратегию и не занимаюсь текучкой.

— Мыслей стать сценаристом, режиссером, продюсером у вас нет?

— Уже какое-то время с Федей Бондарчуком думаем над совместным проектом. А с Гошей Куценко написали уже вместе сценарий…

— А пока, может, стоит ликвидировать телевизионный простой? Слышала, вы мечтаете о женском ток-шоу, как-то сказали, что сумеете разговорить любую женщину…

— Да, если подслушать женский разговор, то можно не поверить, что это происходит на самом деле. Женщины могут говорить часами, и им одним ведом механизм общения друг с другом, структура беседы… Мужчина же говорит с женщиной со своей позиции, соответственно он может провоцировать на какие-то откровения, которые она не будет обсуждать даже с ближайшей подругой. И мне кажется, я знаю, как разговаривать с женщиной. Как мгновенно сокращать дистанцию. Стоит отдавать себе отчет, что если ты в женском обществе, ты заброшен на другую планету, где живут абсолютно по другим законам.

— Считается, что в телевизионные проекты, где нужно танцевать или боксировать, зовут уже чуть потухших звезд, чтобы они были заинтересованы в поднятии своего рейтинга. А вы из-за каких аргументов согласились на «Ледниковый период»?

— Я не считаю Чулпан Хаматову и Галустяна потухшими звездами. У меня все было просто: сначала Аня Семенович, с которой мы вместе снимались, рассказывала, как они везде путешествуют с этим шоу, но я не слишком вслушивался — это была жизнь другого сообщества людей. А затем уже Илья Авербух позвонил и предложил. Я не был готов. Но брат меня переубедил, сказав, что это не уровень «За стеклом», где в один вольер забрасывают двадцать человек и за ними наблюдают, а великолепный актерский проект и в принципе лучшее, что есть сейчас на телевидении. Поэтому я согласился. И несмотря на то что мне сначала выдали белые женские фигурные коньки, правда, моего, сорок третьего размера, я настроился на то, что пойду до конца и научусь кататься. Я подобно борзой — учуял след и взял его. Так устроен: если начинаю чем-то заниматься, нужно добиться результатов. Если не получается — зайду с другой стороны, но не отступлюсь. Сейчас я уже легко могу импровизировать на льду.

— А с Вадимом вы часто советуетесь по насущным вопросам?

— Да, мы же самые близкие люди друг для друга. При этом каждый из нас занимается своим делом. Всю жизнь мы существовали по отдельности, но в прошлом году произошли изменения: во-первых, мы вместе начали вести на радио «Культура» передачу «Театральная среда братьев Верников», а во-вторых, записали радиоспектакль «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», где я сыграл знаменитого сыщика, а Вадик — Ватсона. А недавно мне один продюсер сказал, что, планируя новую картину, для меня пока роли не нашел, а вот для брата — да. Кто знает, быть может, через какое-то время Вадик будет активно сниматься в кино, а я буду писать рецензии на эти фильмы… (Улыбается.)

— Выходит, все вам по плечу?

— Если бы я мог добиться всего, что хотел, я уже был бы министром культуры, причем лишь для того, чтобы обеспечить себе актерское поле деятельности. Кто бы мне возразил, если бы я захотел играть Ивана Карамазова, или Фигаро, или Дон Жуана?! Но я не министр культуры. Значит, я этого либо не могу, либо не хочу.