Родилась 20 июня 1973 года в Москве.

С детства занималась фигурным катанием, но ушла из спорта в шестнадцать лет.

По окончании ВТУ им. Щукина в 1995 году была принята в труппу театра «Современник».

Снялась в фильмах: «Завтра. Любовь в запретной зоне», «Пантера», «Парижский антиквар», «Кодекс чести», «Охота на изюбря», «Две судьбы−2», «Все смешалось в доме…», «Жаркий лед», «Женщина без прошлого», «Анна Каренина» и других.

Первый муж — двукратный олимпийский чемпион в танцах на льду Евгений ПЛАТОВ. В 2003 году вышла замуж за актера РАМТа Андрея СИПИНА.

Стать профессиональной спортсменкой ей было написано на роду. Судите сами: бабушка и дедушка Маши — знаменитые советские конькобежцы Иван и Мария Аникановы, мать и тетя — фигуристки. Мамина мама занималась спортивной гимнастикой, дедушка — борьбой. Отец, Виктор Аниканов, — бессменный врач сборных команд СССР и России по фигурному катанию с 1971 года. Какую же профессию мог выбрать ребенок в такой семье?

Мария АНИКАНОВА: «На лед меня выкинули — в прямом смысле этого слова — в два года. Помню, как я на нем «ковырялась», а мимо меня на бешеной скорости проносились Ирина Моисеева с Андреем Миненковым и Ирина Роднина с Александром Зайцевым. От страха, что меня вот-вот собьют, я встала и поехала к бортику.

Так началась моя спортивная карьера. Лет до девяти из меня пытались сделать «одиночницу», но мне не давались прыжки. И тогда мама силой запихнула дочку в спортивные танцы. Первым моим тренером стала ученица Татьяны Тарасовой Лидия Васильевна Караваева. Потом я попала в руки самой Татьяны Анатольевны, которую знала с детства, она подруга моей мамы. Мы катались с утра до ночи, занимались хореографией, бегали кроссы, выезжали на сборы…"

Мария: «За тройки в общеобразовательной школе родители меня никогда не ругали. Иногда я говорила: „Мам, не знаю, как задачки решать“. И в ответ слышала: „Тогда спиши! Но не отвлекай меня и не переживай из-за каких-то троек. Тебе не математиком быть!“ Надо сказать, среди юных спортсменов хорошо учиться считалось даже неприличным. Так что большинство из нас просто отсиживали на уроках положенные часы».

Мария: «У меня, шестиклассницы, зарплата была 120 рублей. Какая уж тут школа! А во время сборов нам давали еще и талоны на бесплатные продукты. По ним, например, каждому ежедневно полагались стакан красной икры и стакан черной. Но мне это помогало мало, я всегда отличалась худобой. И Наталья Дубова — еще один мой тренер — постоянно говорила: «Когда ты наконец есть начнешь? Это невозможно, тебя же соплей перешибешь!»

Наталья Ильинична слывет очень строгим тренером…

Мария: «Она, полагая, что во мне надо воспитывать спортивную злость, часто твердила: «Ты хуже всех, посмотри, какие у тебя соперники!» А я не понимала: если я так плоха, то зачем со мной вообще заниматься, тратить драгоценное время? И решила уйти из спорта. С мамой, конечно же, начались конфликты. «Вставай!» — будила она меня. «Куда и зачем?» — открывала я глаза. «Как куда?! На тренировку!» — «На какую еще тренировку?!»

В общем, все это продолжалось до тех пор, пока однажды, придя на занятия, я демонстративно не поставила коньки на стол. Но прошло шесть месяцев, и лед вновь потянул меня. Подыскали партнера — «одиночника» из Питера Петра Чернышова. Год мы катались, готовили программу для соревнований. До выступления оставалось три дня, и вдруг Петя заявляет: «Я ухожу из спорта и уезжаю в Америку в „Ледовое шоу“. Он улетел, а я рыдала две недели».

Мария: «И тут ожил телефон. Звонили из съемочной группы Сергея Соловьева, приглашали на пробы к фильму „Дом под звездным небом“. Надо сказать, что меня и до этого активно звали в кино, но я почему-то отказывалась. Один раз даже накрасилась, нарядилась, собралась выходить из дома и вдруг… смыла всю косметику, разделась и легла спать. Но на этот раз на меня надавила мама: „Нечего валяться на диване и плакать. Иди хотя бы просто погуляй по „Мосфильму“, считай, что устроила себе экскурсию“. Я и пошла. Пробы были длительными. На роль Ники претенденток набралось немало. И вот однажды возвращаюсь после тренировки домой, а мама встречает у метро: „Маша, позвонили. Тебя утвердили“. Первый раз в жизни я испытала столь сильные эмоции, что смогла в ответ лишь ахнуть. Те съемки у Сергея Александровича были для меня сродни полету на Луну…»

Мария: «Нет, я все еще собиралась идти в физкультурный институт. Но в начале осени последнего моего школьного года Соловьев вдруг спросил: «Где думаешь учиться дальше?» — «Как где? В физкультурном институте». — «С хоккеистами, значит, за партой сидеть? Я набираю актерский курс, так что давай. Будешь поступать». И он стал меня готовить к экзаменам вместе со своим сыном Дмитрием. Помню, как-то мы с Митей репетировали отрывок из «Ромео и Джульетты».

И вдруг Соловьев говорит: «Поймите, если вы плохо прочтете, я ничего не смогу сделать. Там ведь комиссия. И никто не посмотрит на то, что ты (кивок в сторону Димы) мой сын, а ты (это уже в мой адрес) снималась у меня в картине». В общем, дал нам правильный настрой. Во ВГИК я поступила".

Мария: «Правильно. Потому что учеба во ВГИКе спустя какое-то время меня разочаровала. Кино тогда не снимали, все были в простое… Я решила перейти в „Щуку“. Но как сказать об этом Соловьеву? Ведь именно он за руку привел меня в этот институт, в эту профессию! Втихаря сообщила второму педагогу, что собираюсь уходить. Начался процесс оформления документов для перевода меня в Щукинское училище, и, конечно же, Сергею Александровичу стало все известно. В один из вечеров мэтр позвонил мне из Питера: „Привет. Это Соловьев. Я тут слышал, ты намылилась уходить. А что в Москве с погодой?“ — „Снег идет“. — „Так ты иди прогуляйся, проветри голову“. Я положила трубку и осталась сидеть у телефона. Через некоторое время он перезвонил: „Ну что, проветрилась?“ — „Да“. — „И что?“ — „Я буду переводиться“. — „Ну и фиг с тобой“, — сказал он и повесил трубку. А позднее подписал мое заявление».

Спорт вы оставили, но спутников жизни выбирали из этой среды. Евгений Платов, Илья Кулик — не просто фигуристы, а олимпийские чемпионы!

Мария: «Давайте расставим точки над «i»: с Ильей Куликом мы не были расписаны, так что я была женой только одного олимпийского чемпиона. Самое смешное, что это высокое звание и Женя, и Илья получили тогда, когда жили со мной. С Женей Платовым мы занимались в одной группе. Когда я ушла из фигурного катания, мне было пятнадцать, а Женьке — двадцать один. Мы долго не виделись, а потом случайно встретились в Лужниках. К тому моменту я уже снялась в «Доме под звездным небом» Соловьева. «Привет». — «Привет». — «Ты где?» — «В кино снимаюсь». — «Молодец». Вот и весь диалог. Но я почувствовала, как что-то пробежало между нами.

Женька всегда был завидным женихом… Через полтора месяца после той встречи откуда-то появились слухи, что он женился. Ну что ж, женился так женился. И вдруг он мне позвонил. А я с детства была жутко закомплексованной. Всегда думала, что хуже всех. Никогда не забуду, как бабушка чуть ли не пинком под зад выгоняла меня на свидания: «Да что же это такое?! Взрослая девка! Ну-ка, сейчас же иди, целуйся!» Я упиралась. Почему-то казалось — ну не могу я нравиться мальчишкам! И вот звонит Женя, зовет в гости к своему приятелю, а я тут же «включаю» комплексы. Говорю: «Позвони минут через двадцать». И к маме: «Меня Женя Платов пригласил к другу, но я не пойду». — «Почему?» — «Ну, они там все взрослые, напьются и, не дай бог, меня изнасилуют!» — «Ну-ка, быстро встала и пошла собираться! — рассердилась она. — Что за мысли?!» В общем, теперь уже мама, а не бабуля силком выпихнула меня на свидание. Разгар наших отношений с Женькой совпал с моим переходом из ВГИКа в Щукинское училище.

И вот завтра мой первый день занятий в «Щуке», а в это время в Киеве проходит чемпионат СССР по фигурному катанию (он стал последним в истории советского спорта). И Женя выступает на нем в паре с Оксаной Грищук. Конечно же, вместо учебы я рванула в Киев. А перед этим позвонила преподавателю Алле Александровне Казанской и сказала, что заболела. «Чем?» — «Воспалением легких». — «Лечись». Никто тогда не думал, что Женя и Оксана станут последними чемпионами СССР, но они взяли «золото» того чемпионата… Вернувшись в Москву, прихожу на занятия, а Алла Александровна спрашивает: «Ну что, выздоровела? Вот уж никогда бы не подумала, что воспаление легких так прекрасно лечит Киев». Оказывается, она смотрела чемпионат по телевизору и совершенно случайно увидела, как я аплодирую Женьке. Это ж надо было так попасться!"

Мария: «На свои первые Олимпийские игры Женька уехал в надежде занять третье место, остальное казалось нереальным. Меня тогда даже из училища отпустили, чтобы я посмотрела выступление мужа по телевизору. Но за пять минут до начала трансляции у нас вдруг во всем доме вырубили свет. Я кинулась к соседям. Они меня спрашивают: «У тебя Женька там выступает?» И тут я неожиданно для себя выдала: «Да! Он за первое место борется!» — «Сейчас все будет», — пообещал сосед и ушел в ЖЭК. Свет включили. Выступление мужа я смотрела в полуобмороке. После объявления оценок на канале пошла реклама. И тут телефон буквально взорвался, первыми позвонили наши знакомые из Израиля: «Поздравляем! Они заняли первое место!» Я говорю: «Да подождите, реклама же еще идет». — «Это у тебя реклама, — смеются, — а у нас в Израиле они олимпийские чемпионы!»

С Женей мы прожили три года. У него — сборы, тренировки, чемпионаты, соревнования, переезд в Америку. А у меня — учеба, которую я ни за что не хотела бросать. Женя звал меня с собой в Штаты, но я выбрала театральный вуз. Постепенно мы стали отдаляться друг от друга.

И все-таки однажды я решилась приехать к нему. Но примерив на себя эту жизнь, поняла: делать мне здесь абсолютно нечего. Так мы с Женей и расстались…"

А потом в вашей жизни появился Илья…

Мария: «Мы познакомились первого апреля. Случилось это на дне рождения Владимира Крайнева, мужа Татьяны Тарасовой. После того вечера встретились всего пару раз и месяца полтора не виделись, зато созванивались каждый день. И как-то у нас закрутилось, завертелось, как-то быстро все сложилось. Вскоре я уже летела в отпуск к нему на Гавайи. В течение двух лет каждые две недели моталась к Илье в Америку. Это был кошмар — постоянная акклиматизация, долгие перелеты…»

Мария: «Да. Любовь. Только вот мама Ильи была категорически против наших отношений, она на дух меня не переносила. И потому, что я старше его на три года, и потому, что успела побывать замужем. Она боялась, что Илья женится на мне. Может, думала, что я буду претендовать на его деньги, не знаю. Скандалы были жуткие. И хоть жила родительница в Москве, расстояние не мешало ей настраивать Илью против меня. Он пытался ее убедить, что она несправедлива ко мне, но уговоры и объяснения результатов не приносили. Тем не менее все эти раздоры не сказывались на наших чувствах. Помню, смотрела по телевизору, как Илью награждали на Олимпиаде в Японии, и смеялась. Потому что диктор комментировал: «Кулик все время наклоняет голову и что-то проговаривает. Наверное, молитву какую-то». Но Илья не молился в тот момент. Он разговаривал со мной по мобильному телефону. Стоя на пьедестале, шептал в трубку: «Ты слышишь меня?» Олимпиада в Японии проходила для меня в режиме онлайн. Илья в Нагано, я в Москве, но мы постоянно были на связи. На время Олимпийских игр поклонница-японка дала ему свой телефон. Поэтому он имел возможность часто звонить мне. Помню, как Илья откатал свою программу, в которой прыгнул четверной тулуп. Никто из аплодирующих не знал, чего Кулику это стоило.

Во время подготовки к Олимпиаде Илья раздробил себе коньком ногу. Это означало крах карьеры, а уж об Олимпийских играх вообще не могло быть и речи. Операции, штыри, гипс… Но Татьяна Анатольевна Тарасова сказала: «Ничего, будешь крутить велосипед».

И Илья крутил велосипед, прыгал через скакалку, его тренировки не прекращались ни на секунду.

И когда гипс сняли, на лед он вышел абсолютно готовый к тому, чтобы продолжить борьбу за звание чемпиона. Он позвонил мне сразу после выступления: «Сейчас будет мой основной соперник кататься. Я не хочу смотреть. Ты следишь за трансляцией, рассказывай мне, что и как». И я повторяла все вслед за диктором. Вдруг слышу, что конкурент Ильи сделал ошибку. «Илюша! — кричу в трубку, — ты олимпийский чемпион!» — «Не выключайся!» — прокричал он в ответ. И далее, в течение двух с половиной часов я слышала все, что происходило в Нагано. Вплоть до того момента, когда Кулик получил медаль".

Мария: «Да, как-то так получилось, что я все это время оставалась его гражданской женой. Когда он позвал меня к себе в Америку, я вдруг отчетливо осознала: история повторяется. Ведь и Женя Платов предлагал мне переехать за океан. Только тогда я не хотела бросать учебу. А тут в один день ушла из театра».

Мария: «Я работала в „Современнике“. Пришла к главному режиссеру театра Галине Борисовне Волчек. Так и так, объясняю, уезжаю к любимому человеку. „А что мама говорит?“ — „Мама говорит, что я идиотка“. — „Мама у тебя умная женщина. Маш, у меня ведь тоже были моменты подобных влюбленностей…“ Но мы же никогда не слушаем тех, кто опытнее нас, кто уже все это проходил, и неоднократно! Видимо, мне нужно было самой все испытать, чтобы понять, как были правы и моя мама, и Галина Борисовна. Тогда же думалось одно: „Любимый мужчина хочет, чтобы я находилась рядом с ним! Он зовет меня к себе, мы будем жить вместе! Это замечательно, ну сколько можно мне мотаться туда-сюда!“ И я, бросив все, уехала в Америку…»

То, что она совершила ошибку, Маша поняла почти сразу. Делать ей в США, по собственному признанию, опять же оказалось нечего. Язык она знала неважно, поэтому все попытки найти себе применение терпели фиаско.

Агентство, занимающееся Ильей Куликом, пыталось помочь с работой и его гражданской супруге. Аникановой звонили ассистенты по актерам, приглашали на кинопробы. Но фильмы, в которых предлагали сняться, удовлетворения не приносили.

Мария: «Но не это было самое главное. После Олимпиады Илья очень сильно изменился. Это был уже другой человек — не тот, которого я знала еще не так давно. Увы, от успеха у него поехала крыша… Я не говорю, что это плохо или хорошо. Это данность. И другой Илья мне уже не подходил. Я поняла, что ничего у нас не получится — не будет ни семьи, ни детей… Он к этому не готов. И я приняла решение вернуться в Москву».

Существовала и еще одна причина, по которой Мария больше не могла оставаться рядом с тем, к кому когда-то испытывала сильные чувства. Илья серьезно увлекся своей партнершей — знаменитой фигуристкой Екатериной Гордеевой (которая впоследствии стала его женой и родила Кулику дочку Лизу). Ревность уничтожила в Маше последние крохи любви. Не желая услышать от некогда дорогого и близкого человека страшные слова «давай расстанемся», она решила сама поставить точку в их отношениях.

Мария: «Илья уехал в тур по Америке, а я купила билет и улетела в Москву. Но у меня были обязательства: я обещала Илье привезти в США его маму и сестру. И вот сижу со своей мамочкой на кухне и мотаю головой: «Никуда больше не поеду». И тут мама, которая, кстати, тоже была против наших с Ильей отношений, вдруг говорит: «Маша, ну ты же обещала! Ты просто обязана вывезти их! Не уподобляйся тем, кто не держит своего слова!» Пришлось снова вернуться в Америку. Там мы занялись устройством сестры Ильи в институт, а в перерывах между этим все скандалили, скандалили, скандалили…

И в итоге разругались с Ильей в пух и прах. Смешно, но как только я сказала, что уезжаю в Москву навсегда, его мама воспылала ко мне невероятной любовью: «Маша, нет, это не навсегда, ты еще вернешься, я тебя очень об этом прошу, ведь мы с тобой подружки!» — «Конечно-конечно», — ответила я и без оглядки закрыла эту страничку своей биографии".

Тяжело пришлось по возвращении в Россию?

Мария: «Как сейчас помню картинку из собственной жизни. Стою около продуктового рынка рядом со станцией метро «Выхино». В кармане — один доллар и девяносто пять центов. Еще позавчера за океаном я могла позволить себе купить в только что приобретенный дом шторы за тридцать тысяч долларов. Сегодня, стоя на промозглом московском ветру, не уверена, наскребу ли на батон хлеба. Тогда мне казалось — жизнь рухнула. Мною овладела такая степень отчаяния, что не передать словами. «Мне двадцать шесть лет, — говорила я себе. — Семьи нет, детей нет, денег нет, работы нет, личной жизни нет. Вернуться в театр? Но вряд ли Галина Борисовна Волчек возьмет меня обратно». И все-таки я решилась пойти в «Современник». Увидев меня, Волчек не сказала ни слова. Разговор пришлось начинать мне. «Вот, — говорю. — Должна была удариться мордой об асфальт и ударилась». — «Иди работай», — ответила мне мудрая Галина Борисовна. Но, увы, с работой у меня не клеилось. Я играла только в старых спектаклях, ничего нового мне не предлагали. Почему-то в это время я решила запереть себя в четырех стенах. Маршрут был один: дом — театр — дом.

Спас меня Олег Фомин. Однажды от него раздался телефонный звонок: «Маш, привет! Мы тут запускаемся с пилотной серией „Пантеры“. — „Олег, — прервала его я. — Сниматься не буду!“ И Фомину пришлось буквально силой затащить меня на съемочную площадку. Он сумел заставить меня два месяца заниматься ушу. Меня, человека, ненавидящего физические нагрузки, бегающего от них всю жизнь! Мы работали днями и ночами и за две недели все отсняли. Моя голова была занята исключительно работой, а она, как известно, лучший лекарь. А затем начались съемки у Сергея Александровича Соловьева».

Мария: «Слава богу, нет. Да и прошло уже много лет. В один из дней по возвращении из Америки я сидела дома в абсолютно раздрызганном состоянии. И тут мне звонит один из приятелей и говорит, что пробуется у Соловьева на роль в фильме «Анна Каренина».

И мне вдруг тоже так захотелось попасть в эту картину! Набираю номер Сергея Александровича и, узнав, что он болеет, минут тридцать, как воспитанная девочка, рассказываю, какие нужно пить таблетки, чтобы быстрее выздороветь. Соловьев терпеливо выслушал мою лекцию, а потом спросил: «Маша, ты чего звонила-то? Вряд ли для разговора о лекарствах». — «Сергей Александрович, вот я слышала…» — начинаю заходить издалека. А в ответ слышу: «Маш, тебе сколько лет?» — «Шестнадцать», — быстро сориентировалась я, памятуя, что именно столько было Кити Щербацкой — героине, которую я мечтала сыграть. «Я тебя понял. Сейчас тебе сколько?» Опять повторяю: «Шестнадцать».

И так несколько раз. «Ладно, чего ты хочешь?» — «Пробу». — «Ну приходи». Гример, которая готовила актеров к пробам, почему-то решила, что с моим лицом делать ничего не надо, чисто символически провела кисточками по щекам — и все.

А я-то полагала, что меня загримируют под возраст Кити, под «шестнадцать»! Внутренне сжавшись, захожу в кабинет к Соловьеву. Ну, думаю, точно не утвердит. «Маша», — слышу голос Соловьева. А у меня в висках стучит одна мысль: «Все, сейчас скажет: „Спасибо, до свидания“. Поблагодарю, что потратил на меня время, и уйду». Поднимаю глаза и вижу, что Сергей Александрович смеется: «Маша, тебе не шестнадцать, а всего двенадцать!» И… утвердил на роль Кити. Первый съемочный день у меня был назначен на четвертое марта. Должны были снимать сцену на катке. А двадцать седьмого февраля играю я спектакль и понимаю, что мне плохо. Приезжаю домой, температура — сорок. Сбиваю, а она не сбивается. Подхожу к зеркалу, смотрю на себя и ничего не могу понять: то ли ячмень, то ли аллергия на что-то. Звоню маме, рассказываю, что со мной происходит. «Кофту задери», — говорит она. Я задираю кофту и чуть не падаю в обморок. Ветрянка! Конечно, врач сбил мне температуру, но тело-то продолжало чесаться!

К тому же на лице прижигать зеленкой я ничего не могла. Это был ужас. И вот звонит Соловьев и говорит: «Маша, приезжай на примерку. Послезавтра съемка». — «Не могу», — отвечаю.

«А что у тебя? Спектакль? Съемка?» — «Да нет. У меня ветрянка». На том конце провода — длинная-длинная пауза… Врач мне сказал, что если просижу дома пять дней, то никого не заражу. Но я не выдержала и вышла на съемку на четвертый. И на следующий день половина массовки на площадке не появилась. Сцену на катке снимали трое суток. И все это время я каталась на коньках со своей ветрянкой. Зато на экране ничего не видно! А самое главное — я снималась у Соловьева, в фильме, в котором так хотела работать!"

С тех пор у Марии не было простоев в работе: «Дружная семейка», «Ландыш серебристый−2», «Две судьбы−2», «Все смешалось в доме», «Жаркий лед»… Самую большую известность ей принес фильм «Женщина без прошлого», где Аниканова сыграла главную героиню Александру. Роль словно была написана для нее. В своей новой жизни она, как и Саша, училась забывать проступки и ошибки других людей, училась заново любить, не оглядываясь на то, что происходило с ней когда-то.

Мария: «Опять же благодаря съемкам в «Анне Карениной»! Однажды приятель, с которым мы вместе работали на площадке у Соловьева, пригласил меня в Российский академический молодежный театр (РАМТ). Он там участвовал в постановке «Вишневого сада» и хотел, чтобы я посмотрела этот спектакль. По стечению обстоятельств в этом же театре трудилась гримером моя подруга.

Я решила к ней зайти и за кулисами столкнулась с симпатичным молодым человеком. Это и был мой будущий супруг Андрей Сипин, тоже актер РАМТа. Мы познакомились, поговорили о спектакле и разошлись. Через какое-то время он позвонил и пригласил в гости. Но я тогда дала себе обещание: все, больше никакой личной жизни, хватит! Поэтому вежливо отказалась, ссылаясь на занятость и усталость. Но Андрей оказался настойчивым. Он названивал мне весь день, уговаривая встретиться.

И вот вечером сижу я с подружкой, и тут снова раздается его звонок на мобильный. «Кто это?» — спрашивает приятельница. Я говорю: «Да какой-то парень. Уж очень молодой. Представляешь, на свидание приглашает». — «Да сходи ты», — смеется она. «Нет. А то еще закрутится у нас роман, а мне это не нужно». — «А вдруг это судьба?» — озадачила меня подруга. «А вдруг?» — подумала и я. И когда Андрей снова позвонил со словами: «Давайте я за вами заеду. Будут силы — прокатимся на машине, не будет — я развернусь и уеду», ответила: «Ладно». И вот открываю дверь, а на пороге молодой человек, которому на вид не больше семнадцати. Он заходит в квартиру, и я начинаю что-то говорить, говорить, говорить… В общем, никуда Андрей больше не уехал. Почти сразу он мне сказал: «Аниканова, с тобой отношения только через загс». — «Ну смотри, — говорю. — Я не сирота. Мамы сейчас в Москве нет (она на тот момент была во Франции), проси моей руки у папы». Приезжаем к папе на дачу. А отцу я не сообщила, что приеду с женихом, просто сказала: «Буду с молодым человеком». У папы — гости. И вдруг Андрей говорит: «Виктор Иванович, я бы хотел просить руки вашей дочери».

У всех сидящих за столом — шок, и в первую очередь у меня. Я-то до последнего думала, что Андрей пошутил. На помощь пришла папина жена Лена. Она принесла икону и благословила нас. Звоним маме сообщить радостное известие. «Какое еще замужество?! — ругается она. — Приеду — всех уволю! Что там у вас происходит?!» И вот возвращается мама. Андрюшка трясется как осиновый лист. Посмотрела она на него и говорит: «Я все понимаю — любовь-морковь. Но жениться-то чего?» — «Я не знаю…» Маме понравился его ответ… Накануне нашей свадьбы я заболела: у меня был жуткий кашель. И Андрей на протяжении всей ночи рассказывал мне по телефону, какая я хорошая и как он меня любит.

Он умеет разговаривать и слушать. Но самое важное — умеет услышать. Мы не обсуждаем прошлое друг друга. Зачем? Однажды я пережила чудовищную ревность и разочарование. С Андреем все иначе. И это главное".