Прошли годы… И уже вроде как пришла пора обращаться к нему по имени-отчеству. Да что там: лично Путин вручил Алексею Панину государственную награду. Но вчитываясь в очередные сводки о скандалах с участием Алексея, понимаешь, что он остался все таким же искренним и жадным до общения. Говорит, что думает. Кого привечает, тому душу открывает. Кого не любит, тому может и по физиономии заехать. Вот не понравилось ему, что Виктор Мережко повел себя на площадке непрофессионально, взял и помочился прилюдно перед камерами: мол, такое кино у вас и получается. А если преклоняется перед талантом и мощью Никиты Михалкова, так во время совместной работы внимает каждому его слову, чуть ли не конспектируя наставления мэтра.

…Встречу Леша назначил в одном итальянском ресторанчике. Попросив меню, он тут же начал уточнять, как делается то или иное блюдо, какие ингредиенты в него входят. Услышав ответ, моментально стал давать советы официанту, как правильно надо готовить. И удивился тому, что официант чего-то недопонимает. Устав с ним общаться, Панин удалился на кухню, к шефу. Возвратился уже в приподнятом настроении: «Теперь все будет правильно. Можем приступать к беседе».

Алексей Панин: «Великий ресторатор Аркадий Анатольевич Новиков делится со мной рецептами. И я умею хорошо готовить. Я человек не претенциозный, могу питаться в „Макдоналдсе“, но если это высокая кухня, то все должно быть правильно исполнено. В Москве не так много ресторанов, где правильно готовят. И когда приходишь в средние ресторанчики, то приходится все объяснять, потому что вдруг оказывается, что в рецептуре блюда нарушено все!»

Алексей: «Да, для меня это хобби. Кто-то собирает вина, кто-то спички, а я — рестораны. Очень люблю тратить деньги на хорошую кухню. Я не халявщик, я получаю удовольствие от того, что плачу за удовольствие. Но все должно быть правильно.

Ведь повар — он как художник, как артист или музыкант. Он должен относиться к своему делу так, как и любой творческий человек. Когда я ем невкусную еду, мне немного странно, ведь ее приготовил профессионал".

Признайся, Леш, артистом ты с детства мечтал стать?

Алексей: «Нет. Я вообще никем не мечтал быть».

Алексей: «В разное время разные идеи приходили в голову. Но о «должности» бандита-авторитета никогда не грезил, нет. Просто в разное время и мысли разные приходили. Начну по порядку. Когда я был маленький, родители возили меня в деревню. В то время я не видел ни морей, ни югов, а знал только свою деревеньку под Владимиром. Там меня окружали коровы, лошади. И в то время для меня не могло быть ничего лучшего, чем стать пастухом. Ездить на коне, впереди стадо коров…

Представляешь? А потом я узнал, что пастух получает зарплату пятьсот-шестьсот рублей в месяц. Это в то время, когда вся страна зарабатывала по сто пятьдесят! Я был уверен, что это круто. Даже написал сочинение в школе на эту тему — что мечтаю стать пастухом".

Алексей: «А я излагал, почему хочу им быть. Я же не был местным городским сумасшедшим, который просто хочет пасти коров или, например, чистить унитазы. Я все объяснял. Затем я с родителями посетил ВДНХ, где увидел самолет Як−40. В тот момент я захотел стать летчиком. Хотя на самолетах к тому времени еще не летал вообще. Это я сейчас дико их боюсь, каждый раз испытываю такие же ощущения, как, наверное, космонавт, которому надо лететь в космос. А тогда я испытывал эйфорию, думая про будущие полеты. Потом был спорт. Я десять лет профессионально занимался водным поло и, кроме бассейна, ничего в детстве не видел. Конечно, я хотел быть спортсменом известным. Ну если не известным, то успешным. А тут наступили девяностые. Вокруг — одни коммерческие палатки, люди в кожаных куртках с борсетками. Жил я в районе Орехово-Борисово, достаточно хулиганском месте. Конечно, в то время я видел вокруг себя эту преступную романтику. И мне хотелось иметь кожаную куртку и борсетку, набитую деньгами. И такие мысли в голове на тот момент были. Но тогда я мало что понимал. В общем, конкретной цели стать именно кем-то у меня никогда не было. Вот моя мама — это другое дело. Когда мне исполнилось восемь месяцев, она познакомилась с Анатолием Владимировичем Ромашиным и как-то сказала ему, что ее сын станет заслуженным артистом СССР».

Алексей: «Она, видимо, очень этого хотела, поэтому и была уверена. А так как актерская природа была во мне, я каким-то образом к этому и пришел. Никто меня не заставлял, никто меня не подталкивал. Родители со мной не обсуждали эту тему — кем я хочу стать. Хотя, как сейчас понимаю, все произошло с легкой подачи мамы. Это она меня подтолкнула к тому, чтобы я стал артистом!»

Алексей: «Опять же это не обсуждалось на семейном совете: «А не пошел бы ты, сынок, попробовать себя в артисты». Просто наступил момент, когда я не знал, чем мне заниматься, и просто болтался по улицам. Тогда я и забрел в театральный. Попробовал — и получилось!

Я глубоко убежден: все в этом мире происходит так, как должно быть. Не хочу говорить громких слов, но на все воля божья. Если мы оглянемся назад, то увидим, что все происходило не просто так. Эту цепочку можно отследить. Почему в твоей жизни в какой-то момент появился этот человек, почему произошло то или иное событие… Сейчас я понимаю, что в моей жизни по-другому быть не могло".

Алексей: «Кто-то называет это судьбой, кто-то — богом. Я считаю, что никогда не надо произносить фразу: „Господи, за что мне это?“ А нужно говорить: „Господи, для чего мне все это?“ Все испытания мы проходим для чего-то. Для того, чтобы чему-то научиться».

А с Анатолием Ромашиным ты познакомился? Ведь он преподавал в ГИТИСе…

Алексей: «Ромашин не знал, чей я сын. Прошло практически восемнадцать лет с того момента, как моя мама с ним общалась. У них был роман, потом он закончился. А я на первом курсе даже снялся в эпизоде в фильме Глеба Панфилова „Романовы. Венценосная семья“, где играл и Анатолий Владимирович. Но на съемочной площадке мы с ним не пересекались. Возможно, если бы мы встретились, я ему все и рассказал бы. Но этого не случилось. Были только встречи с ним как с мастером курса, в присутствии преподавателей».

Алексей: «Так и не узнал. Мне очень обидно. Было бы интересно, конечно, спустя столько лет поболтать о том времени. Если бы он был жив, я обязательно ему обо всем рассказал бы».

Алексей: «Что значит „выгнали“? Я ушел, но к этому меня подводили. Тогда выхода не осталось…»

Алексей: «Сейчас предлагают получить диплом. А когда? Работать надо! А потом — зачем? Для «корочки»? Я не думаю, что меня сегодня могут чему-то научить в институте. Все это я могу взять у хороших артистов — своих партнеров по съемочной площадке.

Я не говорю, что я такой замечательный и мне не надо ничему учиться.

Я учусь, но не в институте. Все, что я мог там взять, я взял. А потом, у скольких людей, окончивших актерские учебные заведения с красным дипломом, так и не сложилась судьба, их нет в профессии. Бывает, что оканчивают, снимаются, работают, а как были плохими артистами, так ими и остаются".

Алексей: «А зачем? Их и так все видят и знают».

Признайся, тебя сравнивают с легендарным Николаем Крючковым, который играл в первом фильме «Звезда» ту же роль, что и ты?

Алексей: «Редко. Фильм „Звезда“ был одним из первых после затишья девяностых, который вышел в широкий прокат. И мы много ездили по стране — как в советские времена, на творческие встречи. За небольшие деньги, скорее из энтузиазма. Но это была своего рода школа, потому что я заезжал в такие места, где до меня последним актером был Николай Афанасьевич Крючков. Я выходил на сцену после него. Прошло тридцать лет, а актеры туда не наведывались! И в каком-то небольшом городе один ветеран сказал: „Мы, конечно же, помним старую „Звезду“. Но нам новая понравилась больше“. Можно понять, по каким причинам. Ведь первая картина была все-таки конъюнктурная. В то время по-иному и быть не могло. А другой фронтовик сказал, что я более правдоподобно сыграл эту роль. Это тот редкий случай, когда я не обрадовался».

Алексей: «Николай Крючков, как и Петр Олейников, как и Борис Андреев, как и Марк Бернес, для меня человек-звезда, авторитет. Я считаю, эта плеяда актеров — самая-самая значимая для нашей родины. И что я сыграл правдоподобнее Крючкова, это неправда. Вот если бы меня сравнили с кем-нибудь из актеров нынешних, было бы намного приятнее. А так… Для меня было уже радостно, что я играю одну и ту же роль с ним. Хотя сейчас смотрю фильм и понимаю, какой я там был молодой и зеленый. Если бы играл заново, столько бы переделал! Вспоминаю свои эмоции на съемочной площадке, чувства во время выхода картины и думаю: «Какой же ты, Леша, был тогда смешной!»

Алексей: «Звездная болезнь меня коснулась как раз в то время. И я очень четко знаю теперь, что это такое. Она касается каждого. Просто у нормальных людей «звездянка» проходит или вливается в нормальное русло, как у меня. А у ненормальных — принимает уродливые формы. Могу объяснить.

Когда артист в определенном возрасте снялся в кино, о нем начинают немного говорить в кинематографических кругах, начинают чуть-чуть писать.

И человеку кажется, что он уже мэтр, звезда! Он выходит на улицу, а его не узнают! Тогда у него возникает внутренний протест: «Да вы что, меня не узнаете? Да я там-то снимался!» Когда человека все узнают, он уже не будет заходить в магазин или ресторан со словами, типа, это я пришел! Конечно, через это все проходят. Просто странно, когда известный и знаменитый артист ведет себя неадекватно. Но это не лечится".

Алексей: «С режиссером Эдуардом Парри я работал в первый раз. Познакомились мы уже на съемочной площадке. У него с этой картиной дебют в полном метре. Было полной неожиданностью в наше время, когда вокруг полно непрофессионалов, а в кино творится не пойми что, увидеть в Эдуарде профессионала с большой буквы. Он знает, чего хочет. У него, как мне кажется, есть большие шансы снимать хорошее кино. В общем, работалось с ним клево».

Алексей: «Я не открещивался от «Жмурок». Это хорошее кино. Просто у меня не совсем удачно сложились отношения с Алексеем Балабановым. Наверное, это и повлияло на мое отношение, не совсем позитивное, к самой картине. Хотя, повторюсь, кино очень профессиональное и хорошее.

В «Счастливчике» я опять играю бандита, но здесь другая история. Мы работаем в паре с Максимом Коноваловым, замечательным актером. Но было бы смешно, если бы мы опять сыграли с Дюжевым, — было бы зеркальное отображение «Жмурок». Там мы ходим и всех убиваем, а тут уже нас «мочат» и за ноги вытаскивают из квартиры".

Алексей: «А я всегда чувствую себя счастливчиком! Я — счастливый человек. И несмотря на какие-то сложности и жизненные проблемы, поверь, я не бравирую, я очень счастлив!»

Госпремию тебе вручал Путин?

Алексей: «Да. Эту премию вручает президент».

Алексей: «Ну я же не общался с ним за одним столом. Но мне кажется, что Путин такой же, как и Михалков. Объясню, что я имею в виду. Ты можешь смотреть на них по телевизору, когда они принимают политические решения, когда их обсуждают журналисты… В тот момент, возможно, возникает отторжение, ты не соглашаешься с ними. Но как только ты оказываешься рядом с этими людьми, все проходит, ты влюбляешься в них. С Михалковым я общался больше. И я всегда говорил, что Никиту Сергеевича я не могу оценивать как политика или как чиновника. Я знаю его как потрясающего артиста. Я не работал у него как у режиссера, но я видел его работу на площадке как артиста, спрашивал у него совета.

И когда он мне отвечал, я мог предположить, какой он классный режиссер. И как клево у него сниматься. Он объяснял мне все просто и доступно.

Я все понимал. И делал он это лучше, чем, например, режиссер Алексей Балабанов. Так же и Путин. Я, может быть, абсолютно не зная ситуации, подсознательно что-то отторгал, не принимал, но как только он появился в зале и начал что-то говорить, у меня появилась к нему симпатия. Импульс".

Алексей: «Я такое говорил? Не помню».

Алексей: «Мысль моя. Но это было сказано мной давно, с юношеским максимализмом. Государство не может существовать без системы налогообложения. Я не идиот, я все понимаю. Но я уверен, что если бы каждый человек был сознательным, если бы богатые люди думали в первую очередь не о себе, а о стране, в которой они живут, все было бы по-другому. Это я оглядываюсь на меценатов, например на Савву Морозова.

И если бы люди, которые в этой стране зарабатывают, богатеют, думали о Родине, это приносило бы больше пользы, чем налоги, которые мы отчисляем. Существует дорожный налог, а вы посмотрите на дороги! Даже в Москве они плохие, что уж говорить об остальных. За что мы платим этот налог? Мне непонятно".

Тему алкоголя никак не обойти. Ты как-то заявил: «Пить так же хорошо, как и не пить. Но в моем случае лучше не пить. Был момент, когда казалось, что я умру от алкоголя или убью кого-нибудь в пьяном забытьи».

Алексей: «Пить так же хорошо, как и не пить» — это не мои слова. Мне сказали, что так говорил Николай Еременко, когда «завязал». А до него еще кто-то их произносил. Поэтому я эту фразу просто процитировал. Действительно, клево пить, и клево не пить. Сейчас я позволяю себе выпивать, а до этого не брал в рот ни капли два года. Могу выпить бокал вина. Даже пару раз напивался. Просто дозы стали другими. Если раньше можно было пить ведрами, то сегодня малая толика алкоголя уже пьянит. Я выпиваю, но редко, не как раньше. Запоев не бывает. В основном все происходит под хорошую еду. Если хочется раков, то как можно обойтись без пива? Или иногда хочется шампанского! Я выпиваю бокал — и все. А вот раньше на одном бокале я бы не остановился. Пошло и поехало бы: бутылка, две, затем водка".

Алексей: «Я же не „давал“ Есенина! Я не виноват, что у меня и у Сергея Александровича оказалось одинаковое отношение к алкоголю. (Смеется.) Конечно, мне было бы приятнее, если бы я был такой же талантливый, как он, но, к сожалению, нас объединило другое. Просто Есенин любил погулять, и я любил погулять. Я и сейчас люблю погулять. Но теперь могу это делать без алкоголя».

Алексей: «Я не угрюмый, и алкоголь к этому точно не имеет никакого отношения».

Алексей: «У меня возникли жизненные проблемы, поэтому я начал серьезно „закладывать“. И однажды упал в ресторане и ударился головой. Мне врачи на какое-то время просто запретили пить. Точнее, посоветовали не употреблять. Я несколько месяцев продержался, а потом и самому не захотелось. Это продлилось несколько лет. А вот недавно мне захотелось красного вина. Я разбавил его водичкой, купил дыню, пармской ветчины и пармезана, и мне было клево!»

Алексей: «У меня нет одного любимого фильма. Этот — один из любимых. И я не провожу никаких аналогий.

Я также люблю картины «Полеты во сне и наяву», «Утиная охота». Мне близка тема человеческого одиночества. Есть о чем подумать, когда смотришь такие фильмы. Сейчас появился фильм «Рестлер», он мне очень нравится".

Алексей: «К сожалению, нет. Рурк, наверное, единственный человек в мире, с которым я бы сфотографировался и попросил бы у него автограф. Хотя нет, есть еще один человек — Гарик Сукачев! Но, слава тебе господи, с ним мы знакомы. И с ним у меня есть фотография. Если в 70−80-х годах многие гордились, что их современниками были Высоцкий, Даль, то я горжусь, что моим современником является Сукачев. У него есть какой-то выход в космос, которого у многих людей нет. Он один из немногих, кого можно ставить в один ряд с Высоцким, Далем, Шукшиным».

Леша, еще одну тему просто невозможно не затронуть. Я имею в виду долгую тяжбу с твоей бывшей гражданской женой Юлей. Скажи, суд за право растить дочь Анну продолжается?

Алексей: «Мы проиграли районный суд и подали кассационную жалобу в городской. Будем дальше судиться, будем дальше бороться. Не стану сейчас заново рассказывать, как все было. Я просто знаю на сто процентов: я прав. Я уверен, что просто взять и отдать ребенка матери, которая чуть не угробила его несколько раз, — это преступление. Я точно знаю, что на районный суд оказывалось давление. Не буду говорить, кто мне это сказал и с чьей стороны шло давление. Но это абсолютно проверенная информация. Если бы я не был артистом и это не муссировали бы в желтой прессе, если бы Юля, мама моей дочки, не бегала бы по разным организациям и не вешала лапшу всем на уши, суд бы вынес решение в мою пользу. Свидетелей, улик против нее — более чем достаточно. Можно было уже после первого заседания этот балаган прекратить…»

Алексей: «Дочь никто не воровал, теще голову никто не пробивал».

Алексей: «Да».

Алексей: «А дочка ее не знает, мама не приезжает. Она за год была у нее восемь раз. Самое большое — три часа общения, самое маленькое — час двадцать. Мама занимается всем чем угодно, только не общением с ребенком. Наверное, не хочет, чтобы ребенок ее помнил и любил. Зачем она все это делает? Возможно, ради пиара, ради удовлетворения каких-то своих амбиций. Теперь у нее это переросло в идею всей жизни. Ей делать нечего, вот у нее и появилось новое развлечение — суды, и теперь она судится».

Почему в шоу на ТНТ «Звезды меняют профессию» ты решил встать на пуанты, хотя всегда осуждал подобные телепроекты?

Алексей: «А я вообще ничего не решал. И я действительно равнодушен ко всем этим телешоу — танцам, боксам, циркам. Мне позвонили и предложили поучаствовать, я ответил, что нет времени, и тогда они решили заплатить. Я согласился. Отработал и ушел. Для каждого, кто участвовал в проекте, известие, какой профессией он станет заниматься, было полной неожиданностью. А так как я подписал договор и работал за деньги, мне было все равно, я играл роль».

Алексей: «Деньги мне сейчас очень нужны. (Смеется.) Как никогда нужны! Катастрофически!»

Алексей: «Я считаю, что каждый публичный человек ответствен за то, что несет с экрана. А аудитория, которая смотрит Собчак и Тимати, — молодежь. Это люди, которые пока мало что понимают в жизни, большинство из них еще «плавают».

А ничего хорошего Собчак с Тимати им не несут. Всему плохому ребенок научится сам, в том числе ругаться матом, но вкладывать ему надо самое хорошее и доброе. Собчак и Тимати развращают и разрушают детскую психику! Какие ценности они несут? Дорогие машины, бассейны с шампанским? Богатый папик? Дом на Рублевке?"

Алексей: «Рублевка — хорошее место, мне нравится. Но теперь оно ассоциируется с чем-то негативным, поэтому не хотел бы. Хотя, если подарят, перееду». (Смеется.)

Алексей: «С Тимати мы не виделись очень давно. А Собчак я видел вообще один раз в жизни в ресторане на Рублевке… В общем, пропагандировать гламурный образ жизни молодежи — это цинизм и лицемерие. Делайте что хотите, но дома при закрытых шторах. Я однажды слышал, как кому-то задали вопрос: „Кем ты хочешь стать?“ Ответ меня потряс: „Ксенией Собчак“. А кто ты сам, что ты из себя представляешь? Все это неправильно!»

Ты часто совершаешь необдуманные поступки — типа прыгнуть с моста в Сену, чтобы потом тебя подбирал теплоход?

Алексей: «А это все обдуманно. Это желание, эмоции!»

Алексей: «Я жалею, что не успел сделать многие вещи по отношению к людям, которых уже нет. Но о своих поступках я не сокрушаюсь. Лучше сделать, чем не сделать и жалеть об этом всю жизнь».

Алексей: «С нормальными режиссерами у меня никогда не было проблем. Кто говорил про меня плохие вещи? Не всегда талантливые, не всегда хорошие, не всегда профессиональные и успешные люди. А ты спроси у Аллы Суриковой, Игоря Масленникова, Романа Балаяна, Мурата Ибрагимбекова, Александра Атанесяна. Я уверен, никто из них не скажет, что со мной неуютно и некомфортно работать, что я срываю съемки, выпендриваюсь. Я никогда не выпендривался, я просто требовал то, что должно быть на площадке. А если продюсеры украли деньги, на которые нужно было купить световую аппаратуру, платить зарплату, — тогда я не молчу. А кому приятно, когда ему в лицо говорят, что он бездарность и вор? Такое ощущение, что этих людей набрали на строительном рынке „Каширский двор“. Поставили вдоль дороги и сказали: „Ты будешь режиссером, ты — оператором, ты — осветителем, ты нажимаешь на кнопки“. А ведь именно так сегодня снимается семьдесят процентов нашего кино! Но бывают и исключения. Например, Атанесян сейчас снимает фильм „На измене“. Во МХАТе есть спектакль „№ 13“, который поставил Владимир Машков и где заняты Женя Миронов и Авангард Леонтьев. Со мной работают Нонна Гришаева, Эдик Радзюкевич, Саша Олешко. Все это в удовольствие! Мы приезжаем на съемку, и за нами ухаживают, кормят, сдувают пылинки. Замечательный режиссер, профессионалы на площадке, семейная атмосфера, никто ничего не ворует».

Алексей: «Мы постоянно на эту тему шутим. Я в него влюблен как в актера и человека. Он давно уже предлагал запустить в прессе слух о том, что он — папа, я — сын, а наша пьющая мама бросила нас пятнадцать лет назад».

Алексей: «Никогда не пил с Андреем Паниным. И могу сказать, что никогда не видел Панина пьяным».

Алексей: «Нет, мне рассказывали, что Андрей Владимирович умеет. Но ни разу не лицезрел».

Давай про женский пол поговорим. Вот как так получается: ты — прости уж — явно не Ален Делон, но романы у тебя исключительно с первыми красавицами. Из тех, о ком писала пресса, сразу же вспоминаются Марина Александрова, Екатерина Никитина, Любовь Зайцева…

Алексей: «Просто повезло! (Смеется.) Если говорить на эту тему, то можно вспомнить Владимира Басова. Он не был красавцем, но у него была совершенно сумасшедшая энергетика! Все, кто его знал, об этом рассказывают. В человеке первично то, что от него идет. А красота — весьма условное понятие.

Конечно, мне нравятся красивые женщины. Но у меня были и женщины, которых нельзя назвать красавицами, хотя они могут дать фору любой красотке модели с общепризнанными 90−60−90. Также и женщинам нравятся мужчины, у которых есть харизма, даже какая-то патология… Я, кстати, до сих пор не могу понять, как Анджелина Джоли могла уйти от Билли Боба Торнтона и предпочесть ему Брэда Питта? Ну вот как? Их нельзя сравнивать!"

Алексей: «Если за мной следить, то каждый день можно писать о моих новых романах. Не понимаю, почему выбрали именно Наталью Штурм? С чего решили, что ее надо записать мне в любовницы? Причем написали, что мы провели с ней лето. А мы с ней познакомились за два часа до того, как пришли на мероприятие „Лица года“. Штурм брала у меня интервью, она делает материалы как журналист для одной газеты. Кстати, на той же церемонии мы целовались и с Эвелиной Блёданс. Просто с Наташкой мы оказались за одним столом».

Алексей: «Это говорит только об одном: людям нечего делать! Было бы приятнее, если бы придумывали не эти нелепые житейские истории, а обсуждали меня как актера, как творческую единицу. Но об этом говорят мало».

Алексей: «Представляешь: ни разу о себе ничего негативного не прочитал! Так хочется, чтобы уже наконец обоср… ли. Это бы означало, что уже есть о чем поговорить. Но пока еще жду своего звездного часа!»