К этой теме я очень давно подбирался, но не решался писать. Очень уж не хотелось облыжно говорить на людей, которые, по идее, занимаются здоровьем моего сына. Все думал — вдруг я не прав, а врачи правы. Вдруг обижу кого…

Но после того, как Егор посетил врача в третий раз, я понял: писать нужно. И писать именно так, как я собирался с самого начала.

Так вот. Самое большое счастье нашего участкового педиатра заключается в том, что мы больше с ней не встретимся.

Добрый взгляд врача

За первый месяц жизни Егор прибавил 1,7 килограмма. Молодая мамка не без трепета отправилась на первый медосмотр малыша. Как оказалось, для трепета были все основания. Суровая тетя-педиатр решительно взвесила малыша и начала сыпать диагнозами. Оказалось, что малыш набрал слишком много. Весы показали 4700, а родился Егор с цифрами 3050. Как выяснилось, столько набирать нельзя. Взвешивались мы в памперсе (к слову говоря, сухом), поэтому врачица ничтоже сумняшеся, записала нам 4600. Потом глянула на вес по факту рождения… и убавила еще сто граммов.

Мы были не против — если человеку не хочется портить статистику, то мы на все согласные — лишь бы не навредили.

Но потом на нас начали ругаться. Егора обозвали «рыхлым, пастозным и разжиревшим». На мой взгляд, это было несколько странно — сложно ожидать от новорожденного, по сути, ребенка, что он будет мускулистым аполлоном с «кубиками» на животе. Да, мы любим покушать. Но от хрестоматийных пухлощеких младенцев если и отличаемся, то только в сторону большей стройности.

Дальше тетя-врач перестала ругаться, призадумалась и, поднатужившись, выдала еще один диагноз. Важна формулировка, поэтому в меру сил постараюсь привести дословно: «У вашего ребенка явная неврология. Что это такое — я вам сказать не могу, потому что не невролог, но патология налицо. Идите к неврологу — он принимает на следующей неделе, он вас посмотрит и все скажет».

А теперь внимание: молодая мнительная мамка с любимым (лучшим на свете, родным, самым красивым — нужные варианты подчеркнуть, можно несколько) чадом слышит неопределенный и от этого еще более ужасающий диагноз. Причем на конкретику она может рассчитывать только через несколько дней. Менее решительная девушка, возможно, подождала бы — каких бы нервов и седых волос ей это ни стоило. Но наша мама не такая.

Прямо из кабинета педиатра она решительно отправилась к неврологу, который, на самом-то деле, оказался на месте. Он внимательнейшим образом дважды осмотрел Егора. Его резюме — отличный, здоровый малыш безо всяких патологий и отклонений. Будь на месте моей жены я, диагноз невролога автоматически означал бы приговор для педиатра.

За второй месяц сын добавил еще 1,3 кг, тем самым удвоив вес с момента рождения. На этот раз педиаторша отправила нас к неврологу даже не глядя — просто по факту «фантастического» увеличения веса. Невролог, очевидно, привыкший к малышам с гипердиагностикой, которых к нему направляют участковые, в очередной раз сказал, что если ребенок хорошо кушает — честь и слава мамке, у которой хватает молока.

Третий визит в поликлинику во многом стал знаковым и демонстрационным. На этот раз педиаторша отличилась тем, что даже не взяла Егора на руки — она на глаз определила все, включая размер родничка.

А незадолго до этого мы, поняв, что здесь ловить нечего, внимательнейшим образом изучили обязанности детского врача. В соответствии с ними в три месяца ребенку полагается измерять обхват головы и груди — они должны быть одинаковыми. Когда мама тонко намекнула врачице, что не мешало бы исполнить свои профессиональные обязанности, ответ был получен незамедлительно: если невропатологам надо, пусть они и меряют. И спокойно отправила на прививки — притом что у Егора на лице была явная аллергия, а в таком случае делать прививки нельзя.

Естественно, мы их делать и не стали. Врач, конечно, авторитет, но рисковать здоровьем ребенка мы не хотим, не можем и не будем.

Разбюрократизирование вышеупомянутых

Я — единственный добытчик денег в семье, но объемы добычи, скажем прямо, небольшие. Так что от государственного пособия на ребенка мы решили не отказываться: пусть полторы тысячи, зато — гарантированно. Хоть кошкам корма купим. И я взял справку на работе (как потом оказалось — первую по списку) и пошел в собес.

Дорогомиловский собес был великолепен. Помещение — как офис успешной компании. Народу практически нет. Сотрудники принимают каждого посетителя как родного. Со мной общалась дама по имени Людмила Борисовна. Она называла меня исключительно «папочка», терпеливо и подробно объясняла бестолковому мне, как и что правильно заполнять, диктовала мою собственную дату рождения, фамилию, имя и отчество. В процессе заполнения бесчисленных заявлений и получения множества справок выяснилось, что одним из самых важных документов является справка о том, что мой сын действительно живет в Москве.

Так сложилось, что из-за сложностей с жильем наш сын пока нигде не прописан. Но мне сказали, что необходимую справку может выдать поликлиника, в которой он обслуживается.

Здесь началась очередная морока. Выяснилось, что такую справку могут выдать только по письменному запросу.

Хорошо, мы достали запрос, привезли в поликлинику. Попали под праздники. Потом некому было ее напечатать. Потом не было необходимых «подписантов». В итоге справку о том, что Егор действительно живет в Москве и получает здесь медицинское обслуживание, мы получили с десятой попытки.

Медики сами не в восторге от этой системы. Но они обязаны работать в соответствии с нормативами, спускаемыми сверху. Врачи говорят, что в последнее время ситуация становится только хуже. Изначально не очень поворотливая медико-социальная машина загружается бесчисленным количеством новых условий и обязательств. И когда у меня родится второй ребенок, то время, которое уходит на получение необходимых для матпомощи документов, я потрачу на зарабатывание денег. И наверняка в конечном счете выиграю. А кошки того не стоят…