Архив

Сергей Жилин — завод по производству музыки

Дуэт с Биллом Клинтоном и музыкальные телешоу — все благодаря бабушке

Сергей Жилин — пианист и композитор, руководитель знаменитого оркестра «Фонограф-джаз-бэнд» — родился в Москве. Во время учебы в Центральной музыкальной школе при консерватории ему пророчили славу академического пианиста.

10 сентября 2009 19:49
1894
0

Сергей ЖИЛИН — пианист и композитор, руководитель знаменитого оркестра «Фонограф-джаз-бэнд» — родился в Москве. Во время учебы в Центральной музыкальной школе при консерватории ему пророчили славу академического пианиста. Однако музыкант-виртуоз всерьез заинтересовался джазом и поступил в студию искусства музыкальной импровизации.


Вскоре он создал «Фонограф-джаз-бэнд» — молодежный оркестр, исполняющий музыку в самых различных стилях: от традиционного джаза до джаз-рока. Прошло больше четверти века, но «Фонограф» по-прежнему в строю. Несколько лет назад Жилиным заинтересовались и на ТВ, и теперь его оркестр играет в различных программах.


О пианино и футболе


— Сергей, я слышал, что учиться музыке вы начали чуть ли не с младенчества. Это так?


— Не совсем с младенчества, но моя бабушка — пианистка и скрипачка — учила меня играть на рояле с трех лет.


— Вам повезло. Хорошо иметь такую бабушку.


— Очень. Потому что та любовь и тот интерес к музыке, которые у меня есть, — это благодаря бабушке. Так что в первую очередь ей спасибо. Ну и в дальнейшем с педагогами мне везло.


— С другой стороны, получается, у вас было тяжелое детство? В то время, когда ваши одноклассники гоняли мяч на улице, вы играли гаммы, учили сольфеджио и так далее.


 — Нет-нет, мое детство нельзя называть трудным. Мне самому очень нравилось играть на фортепиано. Но и в футбол играть я тоже любил. Был заядлым футболистом. Один случай хорошо помню.


Раньше были такие замки двухсторонние, когда с обеих сторон их можно было открывать и закрывать. Мама утром уходила на работу, я оставался с бабушкой. У нее были свои ключи от входной двери. И как-то бабушка посадила меня за инструмент, а сама мыла посуду на кухне. Она моет, а я играю. Но план у меня был дерзок. Я заранее выследил, куда бабушка кладет ключи. Играл-играл, а потом ключи-то и взял. Бабуля кричит: ты чего остановился? А я аккуратно в паузах между игрой переодевался в тренировочный костюм. Потом схватил мяч, очень тихо открыл дверь и закрыл ее на ключ. Бабушка осталась в запертой квартире, а я побежал играть в футбол. Она из окна: «Сережа, домой!» Какой домой? До прихода мамы я был король! Когда пришла мама, они, конечно, мне устроили футбол…


— Зато наигрался…


— Если бы! Футбола мне все время не хватало, я очень любил гонять мяч. И вратарем был, и нападающим. Но при этом очень внимательно относился и к музыке. Воспитание было такое, что от меня требовали предельной ответственности даже в самом юном возрасте. У нас были домашние концерты, на которые собирались бабушкины ученики и их родители. И меня показывали публике. На этих концертах должна была быть полная тишина, не дай бог кто-то просто кашлянул, я мог обидеться и прекратить играть. Как же? От меня требуют полной самоотдачи и ответственности, так будьте любезны и меня так же ответственно слушать. Со временем такое «суровое» отношение к зрителям ушло. Когда я попал в реальную жизнь, стало понятно, что далеко не везде, не во всех залах тебя слушают, затаив дыхание.


— А любовь к футболу? Ушла со временем?


 — К сожалению, сейчас у меня нет времени для футбола. Но занятия физкультурой очень много дают, в том числе творческому человеку. Я по-прежнему люблю активный отдых, игровые виды спорта: теннис, баскетбол, волейбол. Но при этом обязательно должна быть цель, соревновательное содержание. Иначе не так интересно.


О месте дирижера в оркестре


— Я помню, вы говорили, что занимаетесь и преподавательской работой. Есть талантливые ученики?


— Я так говорил, имея в виду, что работа руководителя оркестра является в том числе и педагогической. Ведь в чем задача дирижера? Он должен аккумулировать в себе всю информацию, все содержание произведения, которое хочет исполнить с оркестром, и передать это свое понимание музыкантам. При этом ему надо помнить, что музыканты — живые люди. Каждый музыкант в оркестре, будучи большим профессионалом, сам тоже является творцом. Дирижеру нужно быть и жестким, и мягким одновременно. Вот это стремление — к созданию хорошей атмосферы при исполнении очередного произведения — наверное, можно назвать некоей педагогикой.


— Вы виртуозный пианист, а еще на каких инструментах играете?


— Ну, естественно, на всех клавишных профессионально. В качестве общего развития занимаюсь ударными: и ручными, и немножечко на установке. Могу извлечь звуки, пожалуй, из всех духовых.


— Неужели так уж и из всех?


— Хотя бы на самом элементарном уровне. Я представляю себе природу звучания и извлечения звука из этих инструментов, что помогает мне более правильно общаться с музыкантами. Еще чуть-чуть играю на контрабасе. А на скрипке с моими пальцами получается не звук, а ужас.


О Луи Армстронге и простом артисте


— В своих программах вы много импровизируете с классической музыкой, подаете ее под джазовым «соусом»… Наверняка поклонники классики не всегда в восторге от этого?


— Конечно. Отторжение случается. Мол, как это — взяли и наложили руку на самое святое, что есть в музыке?! Но, с другой стороны, если есть такая хорошая музыка, почему бы с ней не поэкспериментировать? Это же безумно интересно! Тем более что мы все-таки русские люди и своим корням должны уделять как можно больше внимания. В скором времени собираемся «попробовать» Мусоргского, Глинку, Рахманинова. И, конечно, постараемся ни в коем случае эту музыку не испортить. Просто вложить в нее все наше знание и понимание современной культуры джаза. И соединить с академической.


— Легко ли классика перекладывается на джаз?


— А почему это должно быть сложно? Законы-то в принципе схожие. Разница только в музыкальных размерах. С этим приходится работать, что-то видоизменять.


— Зачастую ваши концерты превращаются в шоу. Скажите, стремление к шоу — это творческий компромисс, поскольку необходимо в том числе и развлечь публику, или шоуменство у вас в крови?


— Как-то у Луи Армстронга после очень удачного концерта, где он исполнял только популярные мелодии, спросили: «Почему же вы сегодня не играли импровизационной музыки?» Он ответил: «Знаешь, когда я прихожу в джаз-клуб, я играю то, что мне хочется, а здесь я должен исполнять популярную музыку». Как расценить то, что делают Чик Кориа или Бобби Макферрин? Артист должен быть артистом. Человек выходит на сцену, чтобы работать для публики.


— А вас могла бы устроить только студийная работа?


— Нет, долго — нет, контакт с публикой не сравнить ни с чем. На концертах я получаю от зала такой энергетический заряд, который ничем другим заменить нельзя.


О фонограмме и музыкальных телешоу


— Последние годы, к удивлению многих любителей джаза, вы попали на телевидение, и ваш коллектив участвует и в «Двух звездах», и в «Танцах со звездами», и в других программах. Как вы сами называете то, что делает «Фонограф-джаз-бэнд» на телешоу?


— Если сказать совсем коротко, мы являемся музыкальным наполнением всех этих программ. Попали мы в телеобойму весьма для нас неожиданно. Однажды мне позвонил руководитель музыкального вещания Первого канала Юрий Аксюта и сказал: поскольку «Фонограф» играет все что «играется», канал хотел бы с вами сотрудничать. Затем со мной встретился главный режиссер канала. Вот с этого и началось наше восхождение на телевидение.


— Живая музыка на программах — это модный телевизионный пафос?


— Нет! Это необходимость! На мой взгляд, живая музыка всегда должна быть на ТВ. Фонограмма — это для домашнего прослушивания пластинок.


— Бытует мнение, что живое исполнение не подходит для телеэфира.


— Нет, если музыканты играют хорошо, то вполне подходит. Живое исполнение передает сиюминутное эмоциональное состояние, которого никакой фонограммой не добьешься. Если фонограмма, к примеру, пишется сразу, без наложений, то ее содержательность — это состояние тех исполнителей, которые находились в конкретный момент в студии. Если фонограмма пишется наложением, то это те состояния, которые набираются в процессе исполнения: то есть сегодня пришел один музыкант и наиграл партию баса, завтра другой — партию гитары, послезавтра третий — соло саксофона и так далее. Но все это было тогда! А концерт-то сегодня! Значит, исполнитель должен сымитировать то состояние, которое было при записи?! И начинается издевательство. Над собой и публикой.


— Ваше участие в шоу «Две звезды» можно сравнить с концертным выступлением?


— Конечно. Программа снималась в прямом, живом эфире. Там нет «стопов», нет остановок.


— Как вы считаете, в чем ценность подобных телепроектов?


— Они несут в себе положительную энергетику, наполнены добрыми и светлыми эмоциями. Да и просто развлекают телезрителей, отвлекают их от повседневных сложностей. От личных проблем. Людям интересно следить за перипетиями, которые возникают в шоу.


— В программах ваш оркестр исполняет много различной музыки. Неужели вы один справляетесь с таким количеством аранжировок?


 — Конечно, нет. Вы представьте: в одном шоу около 120, в другом около 150 единиц музыкального материала. А сделать все это нужно за достаточно короткий промежуток времени. Тут нас спасает налаженная структура, мы — эдакий завод по производству музыки, если так можно выразиться…


— Маленький заводик Сергея Жилина по производству музыки!


— Именно музыки. Не нефти, а музыки. У нас есть два аранжировщика, пишущих очень правильно и точно. А от этого много зависит: грамотную аранжировку один раз репетируешь, второй можно смело играть на запись.


— А звезды дают советы? Лезут в аранжировку?


— Я считаю, что звезды на небе. А в программе участвуют профессиональные исполнители и публичные люди. Конечно, у них существуют свои взгляды и мнения по поводу тех или иных произведений. Мы их вместе рассматриваем.


О дуэте с Биллом Клинтоном


— Хочется надеяться, что силы на основную деятельность — джаз — у вас остаются.


— Это больше, чем основная деятельность. Это наша жизнь. Вышел юбилейный альбом, посвященный 25-летию «Фонограф-джаз-бенда». Есть программы: «Во имя любви» — наше собственное музыкальное видение хитов легендарной группы «Earth, Wind&Fire» («Земля, Ветер и Огонь»), «Чайковский in jazz new», есть планы создать программу «Посвящение Москве». Работаем над проектом «Поп-джаз» (это будет современная битовая музыка, когда можно как слушать, так и танцевать). Участие в телешоу, как бы тяжело это ни было, дает нам возможность существовать. Ведь оркестру никто никогда не помогал. Не было ни спонсоров, ни государственной поддержки. Так что все заработанное вкладываем в свои же проекты.


— Вас называют одним из самых востребованных музыкантов России. Откройте секрет, как стать востребованным?


— Работать. Работать. Просто работать — и все. И не думать о славе, успехе, толпах поклонников. Музыкант должен играть с полной самоотдачей, а тот, кто делает это с оглядкой на публику, критиков или еще кого-либо, — как музыкант быстро вырождается.


— В 1994-м на встрече глав государств США и России случился дуэт «рояля с саксофоном»: ваш и президента США Билла Клинтона. После этого Клинтон сказал, что для него была «большая честь играть с лучшим джазовым пианистом России». А вы что скажете?


— Конечно, это незабываемая история: не каждый день вместе с исторической личностью выходишь на сцену. Хотя как для музыканта для меня этот опыт особого значения не имел… Кстати, тогда все произошло совершенно неожиданно. В середине приема Клинтон быстрым шагом поднимается на сцену, берет лежавший рядом саксофон и говорит мне: Summer time… Несмотря на то что я находился в легком шоке, руки автоматически упали на клавиатуру, и мы начали играть, хотя я жутко волновался.


— Не фальшивил?


— Кто — я? (Смеется.)


— Клинтон…


— Нет, не фальшивил. Все было вполне четко и правильно. Он — хорошо подготовленный саксофонист.