Михаил Боярский: «Воспитатель из меня никудышный»
Известный актер — о детях, плохом и хорошем кино, встречах с президентом и о кризисе
Михаилу Боярскому присущи взрывной темперамент, музыкальность, пластичность. Играет мужественных, обаятельных героев, смельчаков, авантюристов и нахальных проходимцев. Круг жизненных интересов Михаила Боярского весьма разнообразен.
Михаилу Боярскому присущи взрывной темперамент, музыкальность, пластичность. Играет мужественных, обаятельных героев, смельчаков, авантюристов и нахальных проходимцев. Круг жизненных интересов Михаила Боярского весьма разнообразен. Он член Гильдии каскадеров. С юности обожает «Битлз» (не зря в студенческие годы актер сам пел в рок-группе «Кочевники» и писал для нее песни). Еще он любит футбол, а также философские книги. Но помимо всего прочего он является верным мужем, любящим и заботливым отцом. Он женат на актрисе Ларисе Луппиан, а его дети Сергей и Лиза являются вполне сформировавшимися личностями.
— Вы успешный актер, а дочь пошла по вашим стопам. Не могу не спросить, как относитесь к расхожему выражению, что на детях гениев природа отдыхает?
— Положительно. Учитывая талант моих родителей, дядьев и брата, я мизинца их не стою. Но я работал во время, когда бурно развивались средства массовой информации. Мои родители не имели всесоюзной славы исключительно потому, что не было такого количества кино и ТВ. А то, что они в несколько раз талантливее, грамотнее, образованнее, мудрее, профессиональнее, чем я, — это бесспорно. Ими сыграны сотни ролей. А я просто от безысходности стал актером. Не знал, куда пойти. Думал: «Вся родня — артисты. Наверное, я тоже пойду в театральный». Меня никто и не прочил в актеры, потому что из всей семьи я был самый бездарный. Поэтому на мне отдохнула природа.
— Получается, что у вас в семье давняя артистическая династия?
— Отец и дядя работали в Комиссаржевке, мама в Театре комедии Акимова. Тетя Лида, моя крестная, — в Пушкинском, дядя Леша — в Театре эстрады. Сводный брат Сашка Боярский — в Риге, в Театре русской драмы. Катя, двоюродная сестра, окончила театроведческий факультет, переводит пьесы. Я тоже хотел играть в Комиссаржевке, но меня не взяли. Режиссер сказал, что двух Боярских достаточно, не хватало еще третьего. Что касается детей, то я никоим образом не направлял их выбор. Сережа окончил музыкальную школу, потом финансово-экономический факультет университета. Работая по профессии, он еще занимается музыкой. Лизе, дочери, мы с женой советовали стать журналисткой, готовили ее, но она изменила свое решение. Если дети хотят стать артистами, пускай. Есть более важные вещи, из-за которых можно спорить. Если работа стоит на первом месте, значит, жизнь не удалась.
— Михаил Сергеевич, следите ли вы за успехами своих детей?
— Обязательно, и меня очень радует, что, невзирая на эти успехи, крыша у них не едет. Они понимают, что самое главное — это профессия, а не гламур и слава на пустом месте. Есть у Пастернака замечательные строки: «Постыдно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех!» Сейчас в большинстве случаев именно так и происходит, но, к счастью, с моими детьми все иначе. Сергей занимается строительным бизнесом, что совершенно не мешает ему записывать альбомы, много читать, смотреть фильмы, ходить в театр. Он свободно владеет английским, машину водит фантастически, растит двух дочерей. Для меня остается загадкой, как сын все это успевает. Лиза снимается в кино и играет в театре 24 часа в сутки — и совершенно счастлива. Ничего кроме работы ей, по-моему, пока не нужно.
— Ваши дети уже выросли и сформировались, так что можно подводить некие итоги. И как вы оцениваете себя в качестве воспитателя?
— Воспитатель из меня, честно скажу, никудышный. Например, когда сын сказал мне, что его девушка беременна, я хотел отреагировать мудро. Но ничего мудрого не получилось. Завидую людям, которые знают, как нужно вести себя со своими детьми. Я не знаю. Хотя в дальнейшем все сложилось хорошо, и моей внучке Катюше уже десять лет, а полгода назад они подарили нам и внучку Александру!!! Мне бы хотелось много внуков. Хватит сил, чтобы поставить на ноги еще и их.
— Знаю, что вы не против побаловать своих детей. Например, сыну на 18-летие подарили машину.
— Так же, как потом и дочке. Я делаю это для того, чтобы их особо не заботили «материальные» мысли. Думаю, что на сегодняшний день машина — нормальный подарок. Во-первых, экономия времени. Во-вторых, в машине ездить безопаснее, чем, например, в общественном транспорте. Сейчас тяжелое время. Жену моего родного брата ударили по голове, вырвали сережки дешевые, сняли часы. Средь бела дня! Бортко избили, когда он снимал картину «Идиот». Отобрали мобильник, деньги.
— А совсем недавно для детей и внуков вы приобрели в Болгарии симпатичный домик.
— Точнее, таунхаус. Я достаточно много работаю и могу себе это позволить, сделал я это не для себя, а для своей семьи, потому что все, что можно было испытать в этой жизни, я испытал, мне уже ничего не страшно. Такую заботу о родных считаю своим долгом главы семьи. У меня растет внучка, которой сейчас полгодика, у нее вся жизнь впереди. И хочу, чтобы она была здорова и счастлива, а пребывание на море ей особенно полезно.
— Говорят, вы увлекаетесь тем, что постоянно что-то ремонтируете в своей квартире?
— Мы живем в старом доме, поэтому тут все время что-то ломается. То проводка сгорит, то дверь какую-то замкнет, то ворота сломаются. Кроме того, нас регулярно заливают соседи сверху. В квартире, которая находится над нашей, строительные работы идут уже 15 лет. Человек покупает ее, делает евроремонт и продает. Следующий владелец первым делом все ломает и начинает переделывать заново. И каждый раз нашу квартиру либо заливают, либо на потолке появляются какие-то трещины. И каждый раз сверху приходит прораб, считает нанесенный ущерб, и мне выплачивают очень приличные суммы. Думаю, я мог бы не работать и безбедно существовать на эти деньги. Просто сидеть и ждать, когда сверху закапает и принесут очередной транш. Квартира с каждым годом только растет в цене, ремонт ее тоже будет дорожать, так что относительно собственной старости я спокоен.
«В мушкетеры вернулся с удовольствием»
— Не так давно вышло на экраны продолжение саги о мушкетерах — «Возвращение мушкетеров». Честно говоря, фильм, которого ждали так долго, у многих вызвал разочарование. Как вы относитесь к критике в адрес этой ленты?
— Начнем с того, что есть не только отрицательная критика, многим моим знакомым фильм понравился. Я не возьму на себя смелость говорить о том, что у нас получилось. Оценивать нашу работу должен кто-то со стороны, критики или зрители. Но при любом раскладе люди нашей профессии не могут сказать о своей работе: «Это идеально». Уверенности в том, что мы делаем, у меня никакой не было, кроме того момента, когда прозвучала команда «Мотор!». До и после этого — сплошные сомнения, метания и рефлексии. Но это остается всегда внутри меня, и об этом я никому никогда не рассказываю.
— Считается, в одну реку невозможно войти дважды. В первом фильме про мушкетеров вы снялись лет тридцать назад, а сейчас вам не показалось скучным возвращаться в этот же сюжет?
— Нет, все-таки сюжет-то уже другой. Мушкетеры не те персонажи, которые застряли в 18-летнем возрасте и не развиваются. Но после того как они воскресли (по сюжету, в новом фильме четверка мушкетеров возвращается с того света, чтобы помочь своим детям. — А. С.), у них появились те силы, которые были в молодости. Они, конечно, изменились, но у них есть желание быть такими, какими они были, и азарт, с которым они бросаются на защиту своих детей, а это святое. Так что в этот фильм я «вернулся» с удовольствием. Единственное, я поставил условие, чтобы песни к фильму снова писал Максим Дунаевский. Только в этом случае я соглашался сниматься.
«У меня есть особое право — оставаться перед королем в шляпе»
— Ваш герой сражался за королеву против интриг кардинала. Значит, в каком-то смысле он занимался политикой, а как относитесь к политике вы сами?
— Так же как и политика ко мне. Она меня мало касается, и я ею никак не занимаюсь. В каком-то смысле я космополит. Отдаю себе отчет, что политика — это очень серьезная работа, в которой я мало что понимаю, так же как профессиональный политик не разбирается в моей. Наши думские лидеры не выходят на сцену театра, так же как и я, играя на сцене, не суюсь в политику.
— Тем не менее многие деятели искусства вступили в «Единую Россию».
— Наверное, у них к этому были причины. Может быть, соображения какой-то человеческой выгоды или убеждений. Но пока у меня нет таких друзей, которые сказали бы мне, вступай в эту партию, без тебя нам очень трудно, помоги нам. Поэтому я и не иду в «Единую Россию». Политику я воспринимаю только на человеческих основаниях. Партии оцениваю по тем людям, которые в них состоят. Если это такие яркие личности, как Владимир Высоцкий, Олег Ефремов, Мерил Стрип, то такую партию я принимаю безоговорочно.
— Кстати, насчет личных отношений. Известно, что у вас дружеские отношения с Владимиром Путиным…
— Нет, слово «дружба» тут не совсем уместно. Но мы с ним действительно в хороших отношениях. Когда Путин работал заместителем питерского мэра, наше общение было теплым, ненавязчивым, товарищеским. Мы говорили о футболе, театре, погоде, о чем угодно. Я понимаю, что у него сложная публичная профессия, и назвать себя его другом мне очень сложно, потому что друзья проводят свое время совместно, получая взаимное удовольствие в общении друг с другом. Конечно, у нас это бывает чрезвычайно редко. Однако в редких случаях мы встречаемся с ним и беседуем, как старые знакомые, а не как политик с артистом.
— Как вы к нему обращаетесь?
— Конечно, Владимир Владимирович.
— А он в ответ — Михаил Сергеевич?
— Нет, я для него Михаил, Миша. Однажды он меня попросил: «Не называй меня Владимир Владимирович». Я ответил, что пойму, когда это можно будет сделать, но пока я к этому не готов.
— Скажите, пожалуйста, а что был за любопытный случай, связанный с вашей шляпой, произошедший несколько лет назад на дне рождения Путина?
— Владимир Владимирович пригласил меня на свой день рождения. Я пришел на праздник в отглаженном костюме, с галстуком, без шляпы, причесанный на пробор. Там было немного народу, вначале вчера он к каждому подошел, поздоровался и, приветствуя меня, спросил: «Миша, а где твоя шляпа?» А я удивился, как я могу находиться в присутствии главы страны в шляпе. А он говорит: «Тебе можно». Так я получил особую для рыцаря привилегию не снимать перед королем шляпы, поэтому, когда я в шляпе пришел получать из его рук орден Дружбы, многие на меня зашикали: «Сними шляпу, как тебе не стыдно», — а я всем отвечал, что у меня есть особое право — оставаться перед королем в шляпе.
— А с Дмитрием Медведевым вы знакомы?
— Знаком.
— Также с того времени, когда нынешний президент работал в Петербурге?
— Нет, с Дмитрием Анатольевичем я познакомился уже в Москве. Сначала это было в рамках рабочих встреч, то есть официально и сухо, по протоколу. Наши отношения стали более теплыми, когда он приехал в Петербург на встречу со своими сокурсниками. А я был приглашен туда же вместе с сыном. На этом вечере была теплая, демократичная атмосфера, там собрались однокашники, которые друг друга знают много-много лет. И после того как я выступил, у меня была возможность перекинуться с президентом несколькими словами, которые ни в коем случае не касались ни политики, ни искусства. В тот вечер нам всем было хорошо и весело и говорить на серьезные темы никому не хотелось. Я, конечно же, был опять в шляпе, на столе стояло угощение и вино, и я с удовольствием выпил бокал вместе с Дмитрием Медведевым.
«Порча души, желудка, рассудка…»
— Может быть, эти знакомства вы могли бы употребить с пользой для кинематографа, чтобы добиться большей поддержки отечественного кино со стороны власти. Как вы считаете, должно ли государство помогать кинематографу?
— Государство? Если он есть, то должно, если его нет, то необязательно. Если снимается достойное внимания кино, которое улучшает нравственную атмосферу в стране, то да, помогать необходимо. А если мы видим фильмы, которые делаются плохими режиссерами ради наживы, где нравственность ставится на последнее место, а на первое — шок обывателя, то помогать необязательно. Поэтому лучше, чтобы кино было меньше, но зато появлявшиеся фильмы были другого уровня и качества. Я считаю, что необходима жесткая цензура в отборе материала.
— Как вы оцениваете состояние нашего кинематографа?
— Наш кинематограф сегодня находится в большой растерянности. Я, бывает, покупаю в магазине 10—15 дисков и ночью смотрю эти фильмы. Не могу сказать, чтобы какая-то из картин последних лет меня сильно тронула. Кино сейчас похоже на современные книги. Если сложить в стопку романчики, которые сочиняют наши милые дамы, то можно сантиметром мерить, кто сколько написал. Одна — стопку высотой в 1 м 30 см, а другая — 2 м 12 см. То же самое происходит и в кино. Актеры часто соглашаются сниматься в подобном ширпотребе, чтобы заработать на кусок хлеба. А вот у режиссера мне всегда хочется спросить: «А зачем ты снимал этот фильм?» Для меня самое главное — мотивация, я хочу знать, зачем тот или иной режиссер снимает свой фильм. Что он хочет этим сказать? И в 90 процентах фильмов я этой мотивации не понимаю.
— Ну как: зрительский спрос рождает соответствующее предложение. Законы рынка.
— Так нельзя рассуждать. То, что сегодня готовят для зрителя, — это порча души, желудка, рассудка. Плохая книга и плохой фильм действуют на человека так же, как газовая камера. Но неискушенный зритель воспринимает это как норму. И это ужасно. Наш зритель уже болен!
«Кризис как погода: сегодня дождь, а завтра будет солнце»
— Не могу не спросить о вашем отношении к разворачивающемуся сейчас во всем мире кризису?
— С одной стороны, все события, которые происходят на земном шаре, достаточно страшны. Но сейчас в душах людей уже появились такие мозоли, которые им помогают не реагировать на это. Конечно, меня, почти как и всех, кризис пугает. Но, с другой — вспомните слова Блока: «Сотри случайные черты, и ты увидишь — мир прекрасен»? В нашей жизни — все неоднозначно. В каждом явлении есть отрицательные и положительные стороны. Если я кому-то сделал добро, где-то проявится зло. И наоборот. Все взаимосвязано. К кризису я отношусь как к погоде. Если сегодня дождь или снег, значит, завтра будет солнце. И от солнца, и дождя есть своя польза, и, значит, кризис зачем-то нужен. Это все надо воспринимать в диалектике.
— То есть вы смотрите на кризис с неким философским оптимизмом? Значит, есть свет в конце туннеля?
— Совершенно верно. А иначе быть не может. Человечество с незапамятных времен как-то справлялось с блокадами, войнами, чумой, голодом. И все-таки добро проявляло себя, и спасательный круг был дан каждому, так что тут не нужно связывать себе руки или прятать голову в песок. Никогда не следует забывать, что сама жизнь прекрасней, чем все сложности, которые в ней возникают. Все проблемы преходящи, и то, что они возникают, — это нормально. Важно научиться воспринимать жизнь всерьез, как дар божий, и стараться сохранять в своей душе гармонию.
