Архив

Ломаная Лилия

Актрису Лилию Макееву помнят по фильму «Чародеи»

Молодая секретарша Оля — эпизодическая роль, после которой актриса почему-то на долгие годы пропала с экранов. Лишь недавно стало известно: карьеру начинающей артистки буквально кулаками перечеркнул ее возлюбленный, известный кинодраматург Олег Осетинский.

2 июля 2009 18:16
8872
0

Молодая секретарша Оля — эпизодическая роль, после которой актриса почему-то на долгие годы пропала с экранов. Лишь недавно стало известно: карьеру начинающей артистки буквально кулаками перечеркнул ее возлюбленный, известный кинодраматург Олег Осетинский. От одного его удара Лилия на всю жизнь получила жесточайшее напоминание о том союзе. Ей вообще многим пришлось пожертвовать ради отношений с мужчинами творческих профессий. Однако она смогла преодолеть себя и начать новую жизнь. И все это время хранила в тайне трагическую историю своей жизни. И только сейчас — впервые — решилась на откровенный разговор. О себе, о своей непростой судьбе, об ухаживаниях Валентина Гафта и о родственной связи с одной из актерских династий.


Почти четверть века назад, таким же теплым и пыльным московским летом, в районе Останкино звучали песни про снежинки и ходили люди в костюмах Дедов Морозов. В телецентре и павильонах ВДНХ кипела работа над новогодним мюзиклом «Чародеи». На эпизодическую роль секретарши тогда была утверждена молодая выпускница Школы-студии МХАТ.


Лилия Макеева: «Первый съемочный день в «Чародеях» совпал с моим днем рождения. Об этом, правда, никто из съемочной группы не знал, и мне было очень грустно. Помню, стою я в сторонке и на все лады готовлю самую первую реплику. И вдруг слышу: «Что ты такая грустная?»


Оборачиваюсь, рядом стоит Виторган. «Мне сегодня двадцать пять лет…» — говорю. «Так это надо отметить!» — ответил Виторган и потащил меня в «стекляшку» напротив павильона ВДНХ, где в тот день снимались «Чародеи». Сопротивлялась я отчаянно — и первый съемочный день, и боюсь, что текст перепутаю, но Виторган ничего не стал слушать и напоил меня коньяком".


Как удалось пройти кастинг в картину с таким звездным составом?




Лилия: «Меня вызвали на пробы в «Чародеи», когда большинство актеров уже утвердили. На «мою» роль были претендентки более серьезные, более известные, поэтому я ни на что не рассчитывала. После проб прошел месяц, и как-то на тогда еще улице Горького я встретила ассистентку Юлю Константинову, которая меня ошарашила: «Лиля, а что ты по улицам шастаешь? Начинаем снимать через неделю в «Останкино». На полгода телецентр стал просто моим местом жительства, я там дневала и ночевала. И конечно, мне хотелось сделать образ запоминающимся и необычным. У меня было еще мало опыта, изобразительных средств тоже, но мне очень помог режиссер картины Константин Бромберг. Помню, он говорит: «Давай в сцене, где ты пытаешься узнать, о чем говорит Сатанеев, будешь слушать, прикладывая к стенке стетоскоп медицинский». Я отвечаю: «Это бред какой-то. Я же ничего не услышу!» А он на своем настаивает: «Мы же искусством занимаемся, а не документальное кино снимаем. Это художественный образ». Группа вся хихикала над этим эпизодом, а потом мой стетоскоп стал опознавательным знаком. Уже после выхода картины я как-то села в такси, и водитель мне говорит: «А это не вы играли секретаршу в «Чародеях», стенку стетоскопом прослушивали?»


Какие еще моменты съемок сейчас вспоминаются?




Лилия: «У нас на съемках и звездой, и солнышком, и бурлеском был, конечно же, Саша Абдулов. Он снимался параллельно еще в картинах, но всегда появлялся на съемках бодрый, как будто только что выспался, рассказывал анекдоты какие-то. Даже строптивая Александра Яковлева, которая никого, по-моему, не любила и видела только себя, не могла устоять перед Сашиным обаянием. И прощала Саше все: и опоздания, и незнание текста.


А вот с другими она была не настолько приветлива, помню моменты, когда я чувствовала себя золушкой, а она принцесса такая".


А вам самой с Абдуловым часто удавалось пообщаться?




Лилия: «Вспоминается эпизод, когда мы снимали елку в зале, а Алена превращается из Ведьмы в Аленушку. Саша вроде бы на следующий день должен был сниматься. И вдруг ни с того ни с сего появляется — в белом свитере. Смотрю, пересекает пространство и подходит ко мне. А я в растерянности, потому что у нас практически не было парных сцен, да и дружбы особой… И тут он, глядя на меня этими невыносимыми глазами, от которых взгляд не оторвать, говорит сакраментальную фразу: „Я приехал за тобой“. Я стояла, хлопала глазами, не могла ему поверить, но, с другой стороны, было бы так классно ему поверить! Говорю: „У меня же съемка, я не ожидала такого поворота событий“. А он отвечает: „Ладно, сейчас просто поедем пить. Собираю большую компанию, едем к Витьке Иванову, каскадеру“. Сколотил компанию, напихал всех в машину, человек семь. Я — уже не на коленях, а на плечах у кого-то».


А Валентин Гафт участвовал в ваших тусовках?




Лилия: «Гафт всегда был в сторонке, сам по себе. Он общался со всеми в таком иронично-язвительном тоне, и уже тогда пошел слух, что Гафт злой. Но я хочу сказать, что на самом деле он добрый, но не добряк. Палец в рот ему не клади! Я знаю, о чем говорю. Впрочем, обо всем по порядку.


…Когда съемки проходили в телецентре, то вся группа ходила обедать в останкинскую столовую, которая славилась своей кухней. Там подавали потрясающую котлету по-киевски. Стоила она, насколько я помню, один рубль пять копеек. Ресторанная была цена. Эта котлета представлялась мне пределом мечтаний! И Гафт однажды спрашивает у меня: «А почему ты не ходишь обедать в столовую?» — «Потому что денег нет», — отвечаю. И тогда Гафт предложил угостить меня этой котлетой. Он был очень галантен. Я никогда не забуду эту киевскую котлету, потому что Гафт, потому что все очень красиво было… С тех пор у нас с ним это стало такой традицией: съемки, на которых мы оказывались вместе, всегда заканчивались котлетой по-киевски.


А однажды, это было в перерыве между съемками, он пригласил меня поужинать в ресторане «Украина». Это было для меня совершенно неожиданно. Думала, перед репетицией решил меня хорошенько накормить. Помню, официанты сгибались в три погибели перед Гафтом, а мне, молодой совсем актрисе, это льстило. И когда мы стали заказывать, он прищурился и спросил: «Ну что? Котлету по-киевски?» И в этом ресторане вдруг из язвительного Гафта он превратился в романтичного, пылкого, стал мне говорить о своих эмоциях, дал понять, что он не просто так добр ко мне, а испытывает какую-то симпатию. И вот сидит он передо мной, застилает весь свет и с философским выражением лица минут пятнадцать мнет мои руки в своих. Он чуть не сломал мне пальцы тогда, лапа-то у него огромная. Мне это запомнилось на всю жизнь: пустой ресторан «Украина», передо мной сидит гениальный артист и «ломает» мне пальцы…"


Затем, видимо, последовало признание в любви?




Лилия: «Гафт выказал предел благородства, он подавил в себе все эмоции и сказал следующую фразу: „Что мне с тобой делать?“ Я не могла ответить на этот вопрос. Конечно, он был героем не моего романа. Даже если бы он вдруг — гипотетически — объяснился мне в любви или предложил бы выйти за него замуж, я вряд ли согласилась бы. Он сам потом сказал: „Нет, все-таки я стар для тебя. К тому же я женат, а у тебя вся жизнь впереди“. И по сей день для меня Гафт благородный совершенно человек. У него все мысли, раздумья и сомнения ушли в мои пальцы. Сорок с лишним ему было тогда. И видно было, что он не играет, не кокетничает. Человек сидел и боролся с собой».


В карьере он не пытался помочь?




Лилия: «Валентин Иосифович очень ко мне благоволил, и у него возникла идея, чтобы я показалась в театре „Современник“. Он хотел поговорить с Галиной Борисовной Волчек и показать меня ей не иначе как Элизой Дулиттл, а он как бы такой Пигмалион. Я была безумно польщена. И мы даже назначили репетицию. Мне показалось это реальным. Я в себя верила. Подыгрывает Гафт — это такой аванс! Но не сложилось. У Галины Борисовны случилась в этот момент неприятность: она уволила кого-то, кажется, за пьянку, на нее подали в суд. И нам с Валентином Иосифовичем не удалось ей показаться».


роковая встреча


После того как «Чародеи» вышли на экраны, Лилию Макееву стали узнавать на улицах, брать автографы, приглашать на интервью. Она вела себя соответственно: общалась, смеялась и пыталась забыть то, что успела пережить. Ведь никто не подозревал, что ничего этого — ни «Чародеев», ни других работ — могло и не быть.


Лилия: «За три месяца до получения диплома об окончании Школы-студии МХАТ в моей жизни появился известный в те времена сценарист Олег Осетинский (один только фильм по его сценарию „Звезда пленительного счастья“ чего стоит!) Мы, студенты, раскланиваемся на аплодисментах дипломного спектакля, и я слышу крик „браво!“, явно направленный в мою сторону. Потом выяснилось, что это кричал он. Его же я увидела и в гримерке среди тех, кто зашел к нам после выступления. Невысокий, подвижный. Темные с проседью волосы до плеч, явно не вчера мытые и не сегодня чесаные. Взгляд презрительный. Богема, одним словом. „Смотрел я и думал: все — говно, а вот эта одна заслуживает внимания“, — сказал он, указав пальцем в мою сторону».


Сомнительный комплимент…


Лилия: «Мне тоже стало как-то не по себе, хотя за «комплимент» я его поблагодарила. «Это не комплимент, — отвечает, — я их не раздаю. Всегда говорю только суть. И ко мне стоит прислушаться. Мы сейчас большой компанией идем ужинать в ВТО — и ты с нами!» Он снова ткнул пальцем в мою сторону, не дожидаясь ответа, повернулся к дверям, махнул рукой — челядь, за мной! — и гордо удалился. Словно Крысолов со своей дудочкой. И я за этой дудочкой пошла с незнакомой компанией в ВТО — место неоднозначное, много чего, если верить слухам, там происходило. В ресторане Осетинский усадил меня напротив.


В какой-то момент я услышала: «Толстая. Килограммов десять тебе сбросить надо». Я уже мысленно была в дороге до общежития: завтра рано вставать на занятия. «Мы уйдем все вместе, а ты пойдешь со мной», — прервал мои мысли он и снова ткнул пальцем в мою сторону. В ресторане он не прикасался к спиртному — значит, подумала я, не богема бесхарактерная, и опять пошла за дудочкой Крысолова.


В прихожей его трехкомнатной квартиры нас встретила старенькая, с седой короткой стрижкой мама Осетинского. Она не удивилась, увидев меня, просто как-то грустно посмотрела и пошла на кухню ставить чайник. В общем, мы начали жить вместе. «Я сделаю из тебя звезду!» — говорил он тогда. Каждый день начинался спозаранку с прыжков в теплой одежде, а поверх еще и дубленка хозяина. Триста прыжков — и свободна, вперед, на прогулку с сеттером! Собака словно чувствовала, что мне срочно нужно сбросить десять килограммов, и носилась как сумасшедшая. «Быстро встала, умылась, нанесла крем, надела тренировочный костюм — и вперед, к „Сандунам“ за пивом. Потом пельмени — две порции. На все даю тебе пятнадцать минут. Опоздаешь — можешь забыть сюда дорогу!» Такие приказы мне отдавались регулярно".


И вы слушались?




Лилия: «Подобная дрессура перемежалась с выходами в свет, знакомствами с известными людьми и категорическими заявлениями, что я — его жена. А потом опять этот ужас. Однажды, когда он в очередной раз кричал на меня во время обеда („Ты нарушила Великий пост! Ты ела тут балык!“), я подавилась костью. Он кричал: „Ты недостойна любви моей и Бога, именно поэтому ты подавилась!“ А я не могла ему ответить, я задыхалась. Мама, предпочитавшая отсиживаться в своей комнате, услышав это, выбежала и попыталась вызвать „скорую“. А он не унимался: „Не надо „скорую“, пусть подыхает!“ Спасибо его маме, что она все-таки позвонила врачам и я оказалась в Боткинской. И слава богу, кость не застряла, а только поцарапала пищевод».


Чем же закончились эти странные отношения?




Лилия: «В какой-то момент я получила от Осетинского удар такой силы, что голова едва удержалась на плечах. Видимо, «помогла» бетонная стена, о которую я ударилась. Спасли соседи. Открыв дверь, они не удивились, увидев меня окровавленной. Мужчина взял меня на руки и понес в комнату. «Картон на диван и «скорую», — сказал он своей жене. «Очень повезло, — до сознания донеслись слова врача, — кровоизлияние чудовищное, а глаз цел. Сантиметром выше — лишилась бы глаза, сантиметром левее — могла бы от удара в висок больше не встать».


В милицию заявление подали?




Лилия: «Следователю, который через какое-то время пришел ко мне в больницу, я ничего не сказала.


Так Осетинский избежал двух лет (а то и больше) тюрьмы, от которой он все равно бы отбоярился. Ну, получил бы условно. А вот меня эта история выбила из колеи на целый год. У меня были ежедневные головные боли, я ходила в темных очках: кровоизлияние в глазу оказалось настолько сильным, что никак не проходило. А вот нервный тик (был задет нерв) остался на всю жизнь. И я лишилась главных ролей: как правило, когда играешь главную роль, очень много крупных планов.
А кому нужна актриса на крупном плане с нервным тиком?"


Осетинский не объявлялся?




Лилия: «Он бегал по всей Москве и даже ездил в Питер, разыскивая меня. А я пряталась у его подруги, и когда он однажды прибежал к ней в квартиру, даже заползла под кровать, там тряслась. Мне казалось, если бы он меня нашел, то убил бы. А может быть, вытащил и стал бы целовать-обнимать и осыпать розами… Через много лет мы с ним встретились в Доме кино, и он сказал: «Из тебя даже сейчас можно сделать звезду». Это был 1995 год.


Я тогда приехала из Кельна. Там я стала преуспевающей журналисткой, спина у меня уже была прямая".


Где вы жили после разрыва?


Лилия: «Я снимала сначала койку, потом комнату, потом квартирку. Все упиралось в московскую прописку, которой у меня не было. Спасибо Боре Баринову — соседу по коммунальной квартире подруги Осетинского. Он согласился на фиктивный брак, прописал к себе на Большой Бронной, и я стала показываться в театры. Но неудачи будто преследовали меня. Первый раз я показалась в Театре Гоголя, но оказалась похожей на Ольгу Науменко. Она была уже звездой этого театра, входила в худсовет. Накануне другого показа — в Театре имени Пушкина — мне стало плохо, я вызвала «скорую», меня накололи пипольфеном. А это сильнодействующий транквилизатор, который затормаживает психику на сутки. Мне бы попросить, чтобы перенесли показ, но тогда хотелось результата как можно быстрее. Разумеется, худсовет, в который входила Вера Алентова, меня не утвердил. С кино тоже не складывалось: при монтаже вырезали всю линию с моими планами из картины Вадима Абдрашитова «Парад планет».


Какая-то полоса невезения…




Лилия: «У меня тоже тогда возникали мысли: ну чем я так прогневила судьбу, что она постоянно испытывает меня на прочность? Причем испытания были не только в карьерном плане. Вскоре у меня закончилась прописка. Фиктивный муж решил жениться».


чужая свадьба


Многие еще помнят те времена: устроиться на работу в Москве, не имея прописки, было нереально. Зарегистрировать человека у себя просто так тоже не представлялось возможным. А значит, оставался единственный шанс уйти из «нелегалов» — снова заключить фиктивный брак.


Лилия: «Я стала обзванивать своих знакомых с сакраментальным вопросом: «Не можешь ли ты на мне жениться? Я могу заплатить». Когда записная книжка почти кончилась, я набрала номер, который мне меньше всего хотелось набирать. Этого человека я видела раньше, но он мне совершенно не нравился. Ни визуально, ни поведением. Не хочу сейчас называть его имени, могу только намекнуть, что это брат одной очень известной актрисы, которая в свое время играла главные роли во многих фильмах, но годы спустя кино и театру предпочла стены одного из московских храмов, лишь изредка позволяя себе сегодня появляться перед зрителями. Судьба сталкивала нас с ней на съемочной площадке в «Чародеях», и я лично восхищалась ею как актрисой. Я набрала номер брата этой женщины и сказала: «Антон, у меня кончается прописка. Ты не мог бы на мне жениться?» А он неожиданно… пригласил меня на свидание.


В итоге за этого человека я действительно вышла замуж, только не фиктивно. Он окончил ВГИК, учился в мастерской Михаила Ромма, позиционировал себя великим кинорежиссером, но на момент нашей встречи находился в творческом поиске. Видимо, чтобы чем-то заполнить паузу, «принц голубых кровей» решил взять замуж «дворняжку». Накануне свадьбы он сказал мне, что не может иметь детей. На что я, будучи девочкой, воспитанной на образе Татьяны Лариной, воскликнула: «Боже мой! Да тебя просто никто еще не любил! Дети бывают только от большой любви». — «Мне уже тридцать лет, сто раз проверено». — «А я рожу тебе сына! Хочешь?» — «Хочу!»


Получилось?




Лилия: «Подруга, которая работала в Институте акушерства и гинекологии, свела меня с одним врачом, и тот назначил мужу лечение. Через четыре месяца ему надоело соблюдать определенный режим, и мы первый раз крупно поссорились. Все чаще муж стал уезжать на вечеринки, оставляя меня дома одну. Так продолжалось несколько месяцев. Я похудела на десять килограммов, очень переживала. И ребенок не получался, и жизнь разваливалась. Но я тупо продолжала его лечить… Прошел почти год в такой борьбе и страданиях, уже была зима, все заледенело, и обратился ко мне его духовник и сказал: «Матушка Феодосия (я в крещении Феодосия), надо, видимо, смириться. Он хочет с вами расстаться».


И какова была ваша реакция?




Лилия: «Я, будучи человеком влюбленным, но гордым, ушла жить к подружке. И мы расстались на два месяца. А потом он позвонил и позвал меня на дачу. Я поняла, что это перемирие, что он одумался. Конечно, нас там положили в общую постель, и перемирие состоялось, как мне показалось. Я была счастлива! Утром мы сели в электричку. Он — напротив меня: „Ну вот, пожалуй, и все“. Цепляясь за наш брак, я произнесла фразу: „А если я беременна?“ А сама думаю: „Что же я несу? У него же бесплодие стойкое…“ Но самое смешное, что как раз в ту ночь я действительно забеременела. Но тогда я этого еще не знала и вскоре улетела к родителям в Семипалатинск. И только там поняла, что жду ребенка. Это был шок, конечно, потому что я уже не надеялась: столько прошло времени, плюс еще все развалилось. Но я для себя решила, что буду рожать. Родители меня поддержали, никто даже не заикнулся об аборте. Но мне не хотелось рожать ребенка в Семипалатинске. Это была зона, ядерный полигон. И я вернулась в Москву».


В квартиру к мужу?




Лилия: «Нет! Я жила у подружки. Но надеялась, что муж все-таки ко мне вернется. И как-то эта подружка вызвала его, пристыдила и вроде бы нас помирила. И он позвал меня обратно в дом. Худо-бедно мы обозначали какую-то супружескую жизнь. Но у меня постоянно была угроза выкидыша. Я пила какие-то травы, но не чувствовала себя комфортно. Потому что окружению мужа вдруг вздумалось кинуть идею, что ребенок не от него. «А, вот она поехала в Семипалатинск, там забеременела и приехала, чтобы разменять квартиру», — говорили эти «доброжелатели».


Семья мужа тоже придерживалась этого мнения?




Лилия: «Однажды, будучи на шестом месяце беременности, я невольно подслушала телефонный разговор, от которого остолбенела. Его мать говорила кому-то из своих приятелей буквально следующее: „Помогите, пожалуйста, сделать так, чтобы она уехала в свой Семипалатинск. Она хочет рожать здесь и принести ребенка сюда, в мою квартиру“. Она не видела, что я вошла и все слышу. Я взяла записную книжку, какой-то пакетик с минимумом вещей и вышла из этой квартиры навсегда».


Квартиру снимали?




Лилия: «Только когда уже родила. Последние месяцы беременности я жила по друзьям: сначала на даче у приятелей мужа, потом в съемной квартире у моей подруги Веры Сторожевой, а буквально за несколько дней до родов мы с Верой поехали в Банный переулок: там собирались хозяева, готовые сдать квартиру в аренду, и какая-то женщина сдала мне квартиру на «Тульской».


Муж так и не объявился?




Лилия: «Появился. Признал, что был не прав, что ребенок его, звал назад к матери, но я не пошла. Но когда я сняла квартиру, он туда привез кроватку, и вроде это напоминало какое-то счастье семейное. Муж и в роддом приходил, писал душещипательные записочки. Я опять вошла в состояние счастливой замужней женщины, которая рожает долгожданного ребенка. Записочки эти я храню до сих пор. В них вроде и забота, и любовь. Но когда я принесла Васю домой, пришли не родственники мужа (не сестра, которую я очень любила и трепетала как перед актрисой и перед личностью, и не мать), а его друзья-мужики. Склонились все над мальчиком, и самый старший из них сказал: «Похож». То есть они приехали на освидетельствование — проверить, его ли это ребенок. На следующий день ребенок сильно плакал.


И папа молодой сказал: «Ну чего он так орет? Сделай что-нибудь, ты же мать, сделай что-нибудь!» А я тоже после родов была во взвинченном состоянии и сказала: «Пошел вон!» Обида, предательство, все накопилось. И он ушел. Потом, правда, делал попытку вернуться, пытался отобрать у меня ребенка и даже натравливал на меня психиатрическую «скорую помощь». Но ничего не получилось. Я наконец-то решилась на развод".


Он поддержал ваше решение?


Лилия: «Нет. Он и его семья боялись, что я посягну на их недвижимость. На заседание суда пришла его мать и сказала: „Мой сын бесплоден, и это не его ребенок. Он на съемках, я вас прошу не разводить их, потому что она у нас оттяпает жилье. Она — аферистка“. На следующее заседание муж пришел с командой из пяти человек, среди которых была его сестра. Тогда ведь известные актеры лицом работали часто. Вот и она решила на судью так подействовать. Но судья помучилась и все-таки дала нам развод».


одиночное плавание


Первый год после окончательного расставания был очень нелегким. Лилия, отдавая почти все деньги за аренду квартиры, сама, без чьей-либо помощи занималась ребенком, таскала тяжелую коляску на второй этаж без лифта и постигала азы материнства без советов бабушек и дедушек.


Лилия: «В какой-то момент мне удалось получить комнату в коммуналке на Васильевской улице. Соседка была жуткая особа: не пускала меня в квартиру, приходилось даже вызывать милицию. А потом так случилось, что в эту самую коммуналку пришел мой муж, и его ничего не испугало: ни соседка, которая скандалила, ни грязь, которую она разводила».


Кто он, ваш муж?




Лилия: «Актер. У меня был недолгий период работы в театре „Современник“. Я играла в спектакле „Крутой маршрут“. И вот стою я однажды у доски с расписанием и вдруг слышу: „Красиво стоите“. Подумала: „Еще один“. В тот период мне было тридцать лет, и я пользовалась популярностью у мужского пола. Человек предложил мне выпить кофе, я отказалась, и это только раззадорило его. Месяца три-четыре я от него бегала. А он уверял, что любит и хочет быть со мной. Потом, увидев его как-то на сцене, я стала внимательнее к нему присматриваться».


И, как это бывает, влюбились?


Лилия: «Меня подкупило, что он захотел познакомиться с моим маленьким сыном. И Вася к нему сразу потянулся. В общем, я увидела в нем серьезного человека, который по-настоящему меня полюбил и к моему ребенку замечательно отнесся. Но он был женат на очень известной актрисе. Я думала, что он никогда не будет со мной, об этом даже не мечтала и не намекала. Понимала: это роман, который закончится, как заканчиваются все романы с женатыми мужчинами. Тем более эту актрису я очень ценила. Но, как ни странно, понадобился всего месяц для того, чтобы он принял решение и переехал жить ко мне. Конечно, женская половина „Современника“ очень осуждала этот его поступок, и всем казалось, что я разбила семью, что я коварная. Несмотря на то что Галина Борисовна ко мне очень хорошо относилась, скоро я поняла, что из театра меня выживут. И тогда я приняла решение уехать в Германию (у меня немецкие корни, и в те времена можно было сделать подобное). И сама написала заявление об уходе».


новая земля


Лилия быстро собрала все необходимые документы. А вот ее спутнику сделать это оказалось сложнее: у него не было немецких корней. Именно этот весьма неромантичный факт стал поводом для того, чтобы влюбленные пошли в загс и расписались. Но Германия встретила новую семью не сказать чтобы радостно.


Лилия: «Первое время я жила у подруги, а потом меня направили в лагерь для беженцев. Там на нарах с ребенком надо было ждать, когда решатся и определятся все мои юридические дела. Месяц мы с Васей прожили в бараке. А потом я получила разрешение на работу. Поскольку мы с мужем оба актеры, нам сказали: «Есть такой живописный городок Мюнстер. Как раз для творческих личностей». И мы туда поехали. Поначалу пошли на курсы по изучению языка, и где-то через полгода я начала говорить, строить диалоги. Однажды наша учительница спросила: «Если вы так по-немецки написали, то как же вы пишете по-русски? А не хотите ли попробовать свои силы в Кельне на русской радиостанции «Немецкая волна»? И она помогла мне написать красивое и грамотное резюме, а через две недели меня уже пригласили в Кельн на собеседование. Муж мой был с ребенком, а я начала работать на «Немецкой волне».


Муж ладил с вашим сыном?




Лилия: «Отцом он был потрясающим: возил ребенка в детский сад на велосипеде, на горшок его сажал, играл с ним во все игры. И Вася до девяти лет был счастливым ребенком с мамой и папой. А я была абсолютно счастлива, что у ребенка есть отец.


Но потом шефу пришло время выходить на пенсию, и он предложил мне редакторскую ставку. И тут я сказала: «Мне не надо. Давайте отдадим ее моему мужу. Он сидит без работы, мучается, переживает». Я его рекламировала как могла, и он пошел работать редактором на «Немецкую волну».


И вот тут акценты сместились. Он вдруг почувствовал себя главой семьи, хотя я зарабатывала больше. И у нас трещина пошла… Кончилось это тем, что он уехал в Москву в отпуск и не вернулся на работу. «Немецкая волна» была в шоке. Но уж не говорю, в каком я была состоянии! Сын ждал его, а он вдруг не прилетел… И тогда спустя несколько месяцев мы с сыном сами отправились к нему в Москву.


Я его пыталась вернуть и все-таки уговорила. А потом он вновь сбежал в Москву… Агонизировали мы еще два года, после чего развелись".


Слышал, вскоре вы стали востребованы в Германии как актриса…




Лилия: «Как раз после развода совершенно неожиданно мне стали поступать предложения от режиссеров. И мой агент сказала: „Через два года ты станешь звездой“. Мне было тогда уже сорок лет, и на это я лишь скептически усмехнулась. А мне говорили: „У вас прекрасный немецкий, система Станиславского“. И вскоре действительно дела пошли в гору. Я получила главную роль в телевизионном фильме: играла украинку, блестяще говорящую на немецком языке».


Началась белая полоса?




Лилия: «В какой-то момент мне показалось, что да: были роли в кино, интервью, мои фотографии в журналах. И вдруг у меня обнаружили опухоль. Операции избежать было невозможно, а я пять месяцев не решалась на нее. Забросила съемки, разругалась с агентом, не ездила на кастинги, думала, что уже все. Именно тогда мне поступило совсем уж неожиданное предложение — написать книжку. В ней я собрала свои репортажи, стихи, фотографии. Одним словом, ею я словно попрощалась со своими друзьями. И решилась на операцию. Отвергла предложение германских врачей насчет полостной и легла под нож российского хирурга (он мне методом лапароскопии все сделал). Слава богу, опухоль оказалась, что называется, доброкачественной.


И вот после этого случая у меня словно второе дыхание открылось. Сейчас я по-прежнему живу в Германии, но с удовольствием приезжаю в Россию — здесь у меня много друзей. Снимаюсь в кино. Несколько лет назад получила колоссальное удовольствие от общения с Эльдаром Александровичем Рязановым: мы встретились с ним на съемочной площадке фильма «Андерсен. Жизнь без любви». Без работы не сижу, в свободное время пишу стихи, книги.


И жду интересных предложений!"