Его французская дочь, Алина, — настоящая парижанка, хоть и имеет двойное гражданство. В Москве она провела первые три года жизни, и воспоминания ее очень обрывочны. Более того, долгое время девочка была уверена, что в ней течет французская кровь: о том, что отец Алины — русский композитор, а не французский коммерсант, девочка узнала, учась в школе.

Алина ДУНАЕВСКАЯ: «Мне трудно говорить на эту тему, так как она до сих пор является болезненной для мамы. Моя мама искренне любила папу и думала, что это было взаимно, так как, по ее словам, папа обращался с ней очень нежно, интересовался ее мнением, проигрывая написанную музыку, часто говорил о своих чувствах, о желании иметь общего ребенка. Он даже представил ее семье и друзьям. Но, по-видимому, со временем папина любовь ушла, так как в конце концов мама осталась одна, беременная мной. У меня же от нашей с ней московской жизни остались только воспоминания-вспышки: вот я танцую перед большим зеркалом в гостиной; вот разрисовываю себе лицо маминой губной помадой и надеваю ее украшения; вот мама и бабушка играют по очереди на пианино, а затем бабушка читает мне сказку; вот дедушка гуляет со мной в детском парке, я катаюсь на качелях, а затем пытаюсь взобраться на чудовищного деревянного крокодила… Сейчас мне очень хочется снова приехать в Москву, походить по музеям и театрам, съездить в Санкт-Петербург, на родину моей мамы, пообщаться с родственниками и просто хорошими людьми, подучить на практике русский разговорный язык. Несмотря на то что я уехала во Францию в возрасте трех лет, я очень люблю Москву и могу сказать, что там осталась часть моей души».

Алина: «Поскольку контактов с папой у нас не было совсем, то через какое-то время после моего рождения мама задумалась о своем личном счастье. Она познакомилась с Мишелем Спада, французом из аристократической парижской семьи с русскими корнями. Он был коммерческим директором крупной туристической фирмы, работающей с Москвой, обладал неповторимым шармом и эрудицией и прекрасно говорил по-русски. В мою маму Мишель влюбился с первого взгляда и сразу сделал ей предложение. Но мама попросила подождать какое-то время, хотела узнать его получше. Она говорила мне, что было очень трудно принять решение о замужестве, так как не хотелось оставлять пожилых родителей, работу, друзей и уезжать в неизвестность с человеком, которого она знала лишь полгода. Но, с другой стороны, ей было очень трудно — и морально, и материально — воспитывать меня одной, а тут встретился человек, который предлагал не только свои чувства и свою помощь, но и принимал меня. В общем, через некоторое время мама ответила Мишелю согласием. Они расписались 6 августа 1986 года, накануне моего трехлетия. А через три месяца мама получила визу во Францию. Мы уехали, так и не простившись с папой, потому что связи с ним у нас по-прежнему не было. Только брат папы, Женя, который регулярно общался с мамой, знал о нашем отъезде. Он пообещал при случае сообщить отцу, что мы уехали из Москвы».

Алина: «Я приехала в Париж совсем маленькой, многого не понимала и долгое время считала папой Мишеля. Вначале он относился ко мне очень хорошо, даже с обожанием…»

Алина: «Вскоре выяснилось, что у Мишеля повышенная тяга к алкоголю. Как шутили его друзья, сказывались „русско-дворянские корни“. На этой почве у него стали возникать неприятности на фирме, а потом он и вовсе остался без работы. С этого момента, мне кажется, и начался его „спуск в ад“. Мишель вращался в привилегированных кругах, и для него увольнение было равносильно пощечине. Вместо того чтобы сделать выводы и найти новую работу, он стал пить еще больше. Мама пыталась убедить мужа лечиться, но Мишель обижался, что его подозревают в алкоголизме».

Алина: «У него началось тогда раздвоение личности: в трезвом состоянии Мишель был добрейшим человеком. Но стоило выпить, и он превращался в хулигана с садистскими замашками. А козлом отпущения, на котором он вымещал свою фрустрацию, стала я. Он не только ревновал ко мне маму, говорил обидные вещи, но и обращался со мной грубо и жестоко… Не буду вдаваться в подробности, тяжело вспоминать, рассказываю об этом лишь потому, что все это объясняет последующие события нашей жизни».

Алина: «Поначалу она ни о чем не догадывалась. Тогда мама только начала работать, чтобы помочь Мишелю: днем отсутствовала, а он находился дома со мной. Он запрещал мне рассказывать о побоях, угрожал, что иначе будет еще хуже. Я молчала из страха и за себя, и за маму, но однажды она все поняла сама, увидев на моем теле синяки и ссадины. Произошла ужасная сцена, а затем мама подхватила меня на руки и понесла в больницу. На следующий день после случившегося она подала на развод, а я тогда провела в больнице два месяца».

Когда мама Алины развелась со своим французским мужем, девочке было всего семь лет. На родину решили не возвращаться, но и в Париже идти им было совершенно некуда.

Алина: «Мама ушла от Мишеля с одной сумкой в руках, и больше года мы жили практически в полной нищете. Из мебели у нас было только два матраса, одолженных у соседей. Мама очень много работала, даже по выходным, так как на своей первой работе получала всего 550 франков в месяц, которые уходили на аренду квартиры, коммунальные услуги и няню. По ночам мама просматривала объявления в газетах: искала другую работу, хоть немного лучше оплачиваемую. Так она меняла одно место на другое, и наше материальное положение постепенно улучшалось. Иностранцам во Франции практически невозможно заработать большие деньги, но мама делала все, чтобы я не чувствовала себя в чем-то ущемленной. Я не могу не восхищаться ею и тем, что она нашла силы и мужество вытащить меня и себя из невероятно тяжелых условий».

Алина: «Когда мама развелась с Мишелем, мне было семь лет. С этого времени я стала задумываться, почему же папа Мишель так жестоко со мной обращался. Однажды я задала этот вопрос маме. Она задумалась, а затем ответила с огромной грустью: «Мишель не твой отец, твой настоящий папа живет в Москве».

Когда Алина узнала правду о своем настоящем отце, она загорелась желанием встретиться с ним. Но уговорить маму было не так-то просто.

Алина: «Она долго колебалась, так как не была уверена, что папа захочет увидеть меня. Но я не сдавалась и продолжала настаивать. И вот однажды мама позвонила Жене, папиному брату, который всегда к ней прекрасно относился, и объяснила ситуацию. Женя отреагировал очень живо, с энтузиазмом и сразу предложил стать посредником в этом деле».

Алина: «Да. Мне тогда было уже десять лет. Не могу описать свою радость, когда наконец раздался телефонный звонок и папа сказал, что постарается приехать в Париж. Он сдержал слово и прилетел через несколько месяцев. Мы встретились так, как будто никогда не расставались, папа был очень ласковым и нежным со мной, именно таким, каким я себе его и представляла. Я чувствовала себя тогда совершенно счастливой».

Алина: «В какой-то из вечеров во время папиного приезда в Париж мама зашла в мою комнату. Ее глаза по-особому светились, и она сказала: „Мы только что разговаривали с папой. Он поблагодарил меня за тебя, сказал, что я вырастила ему прекрасную дочь“. А папа говорил тогда, что теперь мы будем видеться часто, и даже пригласил меня приехать на каникулы в Лос-Анджелес, где он временно проживал, — отметить мое одиннадцатилетие».

Алина: «Вообще его приезд в Париж и мои поездки к нему в Лос-Анджелес, а потом в Москву — это одни из самых лучших воспоминаний детства. В США мы с мамой летали по приглашению отца в 1994 году. Для меня это был огромный праздник — снова встретиться с папой. На мой день рождения папа тогда подвесил к потолку квартиры огромный воздушный шар с поздравительной надписью и подарил мне кое-что из одежды. А вечером мы отправились в панорамный ресторан на Беверли-Хиллз отмечать вместе с его друзьями мое одиннадцатилетие. Правда, повар в тот день, наверное, был немного пьян, так как курица, которую я заказала, оказалась горелой, и я так и не смогла ее доесть. (Улыбается.) Зато во время подачи десерта официанты принесли пирог со свечками, собрались вокруг меня и спели „Happy Birthday to You“. Помню, я совершенно засыпала за столом (сказывалась разница во времени в девять часов по сравнению с Парижем), но все же сумела задуть свечки и загадать желание. Желание не сбылось, но мечта вернуться туда снова осталась».

Алина: «В Москве, на даче в Снегирях, папа предложил отпраздновать мой четырнадцатый день рождения. Для меня это снова был большой праздник. Приехали более тридцати человек гостей, это были в основном папины друзья и соседи по даче. Отец подарил мне теннисный костюм и букет роз, было сделано много фотографий, произнесено много тостов и выпито много спиртного. (Смеется.) Даже я пила шампанское, когда папа поднял бокал и сказал, что гордится мной».

Алина: «После того как мы наконец-то встретились с папой и узнали друг друга, у меня возникла постоянная потребность видеть его, разговаривать с ним, спрашивать у него совета.

Я постоянно ждала его писем и звонков. И поэтому очень переживала, когда контакты с ним оборвались. Доходило и до депрессий… Но не хочется говорить о грустном. С осени 2004 года наше общение возобновилось, теперь мы видимся примерно раз в год неделю-две, когда папа находит для себя такую возможность. Для меня эти встречи большая радость, но, безусловно, хотелось бы видеть папу гораздо чаще".

Алина: «Мне сейчас вспомнился эпизод из детства, который я по-настоящему оценила, только повзрослев. У меня была подруга Вирджиния, девочка из очень обеспеченной семьи — с мамой, папой и массой родственников, которые баловали ее. Однажды, вернувшись с ее дня рождения, я грустно сказала маме: «Вирджинии очень везет. Ей надарили кучу подарков, каждый что-то купил: мама, папа, дедушки и бабушки, тети и дяди…» Мама ничего мне не ответила. Но когда наступил мой день рождения, я проснулась и увидела возле своей постели не один подарок, как это было обычно, а множество! Поцеловав и поздравив меня, мама сказала, перечисляя подарки: «Этот от меня, а этот прислала бабушка, этот — дедушка, этот — папа, этот — тетя Лия, этот — дядя Сережа, этот — дядя Женя…» То же повторялось и в последующие годы.

И только много времени спустя я поняла, что на самом деле все подарки покупала мама".

Сегодня Алина — достойная продолжательница семейной династии. Во Франции она — известная рок-леди: поет в группе MARKIZE, сама сочиняет музыку и тексты готических баллад. Хотя когда-то все были уверены: девочку наверняка ждет блестящее балетное будущее.

Алина: «В консерваторию учиться балету мама отдала меня в девять лет. По общепринятым меркам — довольно поздно. Но раньше у нее просто не было возможности оплачивать мое обучение. Когда я была маленькой, постоянно танцевала, устраивала домашние концерты. Мама, будучи сама большой любительницей балета, приносила мне фильмы с участием Майи Плисецкой, Екатерины Максимовой и Владимира Васильева. Тогда-то и было решено, что танец сможет стать для меня достойным увлечением, которое принесет мне много удовольствия».

Алина: «К сожалению, нам не удалось встретиться. Когда папа впервые приехал в Париж, он привез мне в шкатулке письмо от бабушки Зои. Она писала, что видела мои фотографии и я ей на них очень понравилась. Я сразу же позвонила ей в Москву. Бабушка разговаривала со мной очень тепло и повторяла, что любит меня и надеется очень скоро увидеться. Мы договорились о встрече. Я представляла себе, как это будет замечательно, как интересно мы сможем пообщаться на тему танца, да и жизни в целом. Но познакомиться нам, видно, было не суждено. На следующий день после нашего разговора бабушку насмерть сбила машина. Мы узнали о беде две недели спустя… Это был огромный шок и для меня, и для мамы, которая ее хорошо знала. Очень грустно осознавать, что бабушка погибла при таких нелепых обстоятельствах — из-за пьяного шофера».

Алина: «Да, вероятно, это было где-то написано на моем роду, в какой-то из его «глав». Музыка и пение действительно притягивали меня не меньше танца. Я начала просить маму параллельно записать меня на уроки по классу фортепиано и купить инструмент для занятий дома. Увы, ей это было совсем не по средствам. Чтобы хоть как-то утешить меня, мама купила в комиссионном магазине клавиатуру, на которой можно было играть как на фоно.

Я стала сочинять различные мотивы, на слух подбирала услышанные мелодии. Мама была очень удивлена, когда я воспроизвела на этой клавиатуре первую часть 14-й «Лунной сонаты» Бетховена. «По-моему, Алина, надо продолжать», — сказала она. Так я стала петь".

Алина: «У меня есть такая мечта, и я говорила папе об этом, но он пока, увы, не видит для этого возможности. Но я надеюсь, что все еще впереди. И мы еще дадим совместный концерт».

…Познакомившись со своей дочерью, Максим Дунаевский написал маме Алины: «Ниночка, милая, я глубоко признателен тебе за Алину, за твою удивительную твердость духа… Твое благородство и понимание жизненных ценностей — чрезвычайно редко встречающиеся ныне качества. Я уверен, что, несмотря на все трудности, Бог возблагодарит тебя за это. И одна из таких благодатей уже проявилась — это, несомненно, наша дочь! И надо сделать все, чтобы дары Божьи не пропали понапрасну. Ты для этого делаешь все, что можешь, а теперь мы объединим усилия!»