Вратарь из криво-де-жанейро
Знаменитый советский голкипер и комментатор Владимир Маслаченко — о жизни, семье и футболе
По части острого словца Маслаченко даст фору кому угодно: полного собрания его комментаторских перлов-шпилек хватит на хорошую книгу. Да и в остальных делах он стремится стать первым и лучшим. И даже в собственном браке идет на рекорд, преодолев золотую отметку «50» и не собираясь останавливаться на достигнутом.
Однажды известному вратарю и спортивному комментатору Владимиру МАСЛАЧЕНКО рассказали такой анекдот. Чемпионат мира по футболу. Трибуны забиты. Болельщик, пробираясь, вдруг видит свободное место. Сидящий рядом мужик поясняет: «Должна была прийти моя жена, но умерла теща, и жена не пошла». «Так чего ж ты не предложил билет кому-то другому? Родственникам, друзьям?» — «А кому отдашь? Все на похоронах!» Выслушав анекдот, Владимир Никитович задумался и без тени иронии изрек: «Ну, конечно, кто ж пропустит чемпионат мира?»
А если серьезно — по части острого словца Маслаченко даст фору кому угодно: полного собрания его комментаторских перлов-шпилек хватит на хорошую книгу. Да и в остальных делах — будь то совершенствование футбольной амуниции, фирменный полет за мячом, лихое покорение горных трасс, хождение под парусом или игра в баскетбол — он стремится стать первым и лучшим. И даже в собственном браке идет на рекорд, преодолев золотую отметку «50» и не собираясь останавливаться на достигнутом.
— Что вы приносили в жертву футболу?
— Я принес в жертву три курса Днепропетровского мединститута, где, кстати, неплохо учился. Я чувствовал, что стал бы хирургом. По крайней мере, когда на практических занятиях дошло до препарирования и я испытал состояние мандража, наш доцент сказал: «Из вас будет толк!» Но я его не послушал — как не слушал в жизни и многих других людей. Иначе не знаю, куда бы я зашел… И в медицинском я мечтал о «Спартаке».
— А правда, что вы переезжали в Москву в обстановке строгой конспирации? Вас не хотели отпускать ваши спортивные руководители?
— Ну, естественно. Мы с командой играли в Кубке СССР, там я сыграл большинство игр. Когда я получил приглашение в Москву, на уши были подняты все высшие административно-партийные и хозяйственные органы областного центра. Вокзал был окружен прогуливающимися тут и там шпионами с интеллигентными лицами, чтобы не пустить меня на поезд. Но мы их обманули. Я явился на вокзал с пустыми руками — якобы проводить друга. В вагон сел мой товарищ с сумкой, а я до последнего стоял на перроне и изображал провожающего. И только когда поезд тронулся, закричал: «Алик, я же тебе деньги забыл отдать», — и прыгнул в вагон, а он соскочил. Правда, на станции Конград меня опять хотели взять, но я предупредил, что никуда не пойду, подниму шум. И, продержав поезд на станции 40 минут, они отстали. Так я стал игроком столичного «Локомотива».
— Владимир Никитович, а вы всегда стояли в воротах?
— Вообще-то в юности я играл хорошо и в нападении, даже за взрослые команды.
— Я к тому, что ворота вроде считались непрестижным местом. Вас это не смущало?
— Меня даже девушки не смущали, а вы говорите «ворота»! (Громко смеется.) Знаете, как тогда говорили: «Если ты, зараза, будешь так играть в поле, станешь в ворота!» — но я еще не знал, как играть в поле. Зато я уже был в курсе, что в Криво-де-Жанейро (так мы называли Кривой Рог, где я жил) некоторым игрокам соперника были даны задания вмазать мне так, чтобы лица не осталось. Но все знали, что я дам сдачи, и потому побаивались.
— Скажите как голкипер № 1: какие качества должны быть присущи вратарю?
— Сначала надо решить, будешь ли ты вратарем. И четко понимать, что ты ж последний — могут и на голову наступить и будет больно. А если будешь жаловаться, то ты уже не вратарь… Надо понять, что ты часть, и значительная часть, команды, и не жалеть себя ради общей победы. Судьба вратаря заключается в том, что он не имеет права на ошибку и халтуру, даже в товарищеских матчах… Потом — тренировочный процесс, развитие необходимых качеств, футбольный интеллект в целом.
— У вас сдавали нервы на поле?
— Я был из храбрецов. Но если команда проигрывала и я знал, что виноват, бессонная ночь была обеспечена. Но наутро опять начинался длинный путь до стадиона, тренировка, дорога домой, и нужное равновесие восстанавливалось.
Летать — так летать!
— Кто ваши родители?
— Мама из питерской дворянской семьи, с хохляцкой кровью. Отец — чистопородный хохол, окончил ветеринарный институт и был очень хорошим ветдоктором. Однажды его арестовали: пришла анонимка, будто он как-то неправильно пропускает вагоны с мясопродуктами. Это был блеф. Но умные люди сказали, что лучше ему куда-то переехать. И родители со мной на руках и братом, который был старше меня на 8 лет, поехали в Кривой Рог
— Война вас там застала?
— Да, когда началась война, папа получил приказ добраться до Грузии. Мы остановились в окрестностях Орджоникидзе (нынешний Владикавказ) — дальше проехать было невозможно. Как сейчас помню — ехали в цыганской кибитке. Лошади скользят, впереди — перевал, который нам было не преодолеть…
А дальше начались такие военные действия! Помню, мама посылала нас за хворостом, и мы с братом ходили по дну оврага по щиколотку в гильзах. Рядом валялись неразорвавшиеся бомбы. На наших глазах гибли мальчишки, их хватавшие. Рассказываю — и все вижу эту страшную мясорубку…
— Прочитала историю из вашего детства, когда вы пошли в первый класс и директор спросила, кто из детей будет отличником. И маленький Вова Маслаченко с ходу поднял руку и заявил: «Я!»
— Я был первым учеником по шухарству (озорству), но не первым учеником в классе. Сколько времени отец проводил в школе, выслушивая от учителей про мои «успехи», вспомнить страшно. Потом я получал от отца по заслугам. Обиднее всего было, что наказывали меня за спорт: на спортивных площадках я проводил времени больше, чем в школе.
— Видела вас на турнире по поддавкам. На шахматном поле место какой фигуры вы бы заняли?
— (Задумывается.) Моя фигура скорее всего лошадь. Уж прыгать — так прыгать! (Смеется.) Благодаря турниру «МК» я вошел в четверку лучших игроков-«поддавальщиков» в этом году. Но поддавки в жизни не мое, не под мой темперамент.
— Вот, кстати, про прыгать: вы как-то сказали, что знаете, как научить наших вратарей летать, но вас никто не спрашивает. Ну так как же?
— Видимо, сегодняшним вратарям это не нужно. А как научиться прыгать и летать — это всем известные чисто тренировочные упражнения. Вопрос только в том, как и в каком количестве их выполнять. Однажды один вратарь мне сказал, с хвастовством, что он 500 раз прыгает со скакалкой. Я ответил, что я и по пять тысяч прыгал за раз. На что тот вратарь удивился: «А зачем?» А другой голкипер как-то бросил: «Маслак и на верхнюю штангу, если надо, запрыгнет!».
В супружестве — год за два
— Знаете, говорят, что за каждым великим и талантливым мужчиной всегда стоит женщина. За вами она стоит уже полвека, и тут вы тоже идете на рекорд…
— Это было начертано судьбой, другого и не могло быть. Я считаю, что такой факт супружества должен записываться в трудовой книжке и засчитываться год за два. Жене тоже досталось.
— Как вы познакомились?
— Красивая девушка шла мимо открытого окна общежития, где я жил. Методом телепатии я заставил ее пройти еще раз, на следующий день, а она заставила меня (тем же методом) снова открыть окно…
— У вас жена из болельщиц?
— Она переживающая. Прихожу домой после матча. «Как сыграли?» — «Так-то». Если что-то в моих воротах неприятное побывало, сочувствует. И на матчи иногда приходила — с подругами по команде. Они там сидели, что-то обсуждали.
— Ваш образ жизни — в постоянных разъездах — как совмещался с жизнью семейной?
— Это дело привычки. Тогда была исключительно дурацкая система: сборы по полтора-два месяца где-то на юге, потом спортсмены перемещались в другое место по часовому поясу: в результате каждый год мы встречали весну по 3—4 раза. Это же ненормальная жизнь — и физиологически, и во всем остальном. Я много дискутировал по этому поводу и боролся с начальством.
Тем не менее зарплаты у футболистов были хоть и невысокие, но все-таки больше, чем у инженеров. Плюс полное обеспечение, бесплатное питание, заграничные поездки. Жена была одета «по последней распродаже» (смеется): Тамошние магазины очень нас выручали. Правда, иногда случались конфузы, когда наши жены приходили на матчи в одинаковых импортных платьях.
— На воспитание сына время оставалось?
— Практически нет. Супруга окончила два института — химико-технологический и патентоведения, работала и была очень занята. Сын был при бабушке: детский сад оказался ему не по душе. Бабуля старалась вложить в его головку побольше знаний, а у него шило было в одном месте — как, впрочем, и у меня в его возрасте. А потом мы с женой уехали в Африку на два года: там я тренировал футбольные команды.
— Сын не пошел по вашим стопам?
— Он играл в футбол, потом попал в физкультурный институт, и его наставник сказал: выбирай — или футбол, или учеба. Сын выбрал учебу. Тем не менее он потрясающе играет в теннис и катается на горных лыжах.
— Владимир Никитович, и все-таки — как прожить полвека вместе и не устать друг от друга?
— Надо быть умными людьми — в понимании друг друга. Все же идет от головы. Мы прошли вместе 50 лет так легко и незаметно… Потом у нас всегда был момент ожидания, и это очень поддерживает семейные отношения.
Без комментариев…
— От комментаторской работы вы получаете такое же удовлетворение, как от игры в футбол?
— (Твердо.) Нет, от футбола я всегда получал больше удовольствия, это ни с чем несравнимо. Хотя беседа с болельщиками все равно заставляет играть меня, пусть и у микрофона. Чувствуешь, что все время находишься на острие: малейшая фальшь — и ты проиграешь. Знаю, что часто переигрываю, потом вспоминаю свои слова и посыпаю голову пеплом, которого у меня много (смеется).
— А бывает, что вы потом пересматриваете свои репортажи?
— Никогда в жизни. Пережеванное невкусно. И, поверьте, я никогда не готовлюсь к матчу. И не люблю слово «комментатор»: я не комментирую, я работаю.
— Вот про то, что не готовитесь, — не верю.
— Есть такой метод — аутогенный. Молодое поколение об этом кое-что знает: это мысленное проигрывание различных ситуаций, ставя себя в самые сложные положения и выходя из них победителем. Так создается очень высокий эффект мотивации… Идеализированный вариант психологической стойкости — умение играть при пустых трибунах. Я всегда представляю характер будущей игры, но так как в футболе работает принцип казино, то иногда приходится и выкручиваться. Для меня все было яснее, когда я сам стоял в воротах.
— Расскажите про вашего «крестного отца» в комментаторском искусстве — о Николае Озерове.
— (Четко, повышая голос.) У меня нет крестных отцов, только крестная мама — я крещеный, еще в детстве. Дядя Коля не был моим учителем. До всего я дошел сам. У меня не было наставника ни в одном виде спорта. Были ум и знания, полученные в медицинском и институте физкультуры, жизненный опыт и прекрасная игра в футбол. Мы с Озеровым дружили, но были и недоразумения, давайте о них забудем. Я не виноват, что финал чемпионата мира в Мексике вел я, а не он. Я сделал все, чтобы не вести его, но это был приказ партии, а он в то время даже не обсуждался. Но дядя Коля так и не поверил в это.
— Вы много лет были спортивным комментатором программы «Время». Политика пробиралась в вашу работу — были какие-то табу?
— Я был по-своему свободным человеком и действительно профессионалом в спорте, и вторгаться в него даже высоким людям было неловко. Правда, иногда мне напоминали: «Аккуратнее», — но я же хохол — все равно гнул свое. Помню, что один серьезный человек, будучи на заседании коллегии пропаганды, написал кому-то записку: «Ты вчера видел, что нам этот Маслаченко устроил?». Но сделать они ничего не могли. Они просто ждали, когда я проколюсь. Такие шансы я им давал.
— И вы действительно прокалывались?
— Бывало. Как-то вместо известного шахматиста Роберта Бирна я назвал Роберта Фишера, а он был уже предан анафеме. Или я говорил «господин Корчной», когда надо было избегать этой фамилии и употреблять синоним — «соперник Карпова».
Однажды я брал эксклюзивное интервью у Анатолия Карпова, когда он выиграл у Корчного в Багио и подтвердил звание чемпиона мира. Все шло хорошо, но Карпов забыл упомянуть о важной вещи — поздравительной телеграмме от Брежнева. В паузе я на ушко подсказал ему. Он спрашивает: «А как же теперь быть?» «Ничего, сейчас я задам финальный вопрос — и будет как раз к месту». И в конце разговора я о чем-то спрашиваю, и он с пафосом говорит про дорогого Леонида Ильича, про честь, оказанную им,
— Вы помните свой лучший репортаж?
— Я даже худший не помню (смеется). А вообще-то есть что вспомнить. Что касается репортажей — наверное, неплох был репортаж из Сеула в 1988-м, когда мы выиграли у сборной Бразилии. Тогда я попросил Савичева обязательно забить победный мяч, он это сделал — и мы стали чемпионами.
Но, думаю, лучший репортаж был из Стамбула, с Лиги чемпионов на матче «Ливерпуль» — «Милан». Когда был счет 3:0 в пользу «Милана», я попросил публику не уходить с трибун, потому что еще будет на что посмотреть. После моих пророческих слов и того, что случилось потом, многие телезрители думали, что матч показали в записи. «Ливерпуль» начал рвать и метать, забил три мяча, дошел до пенальти и завоевал Кубок чемпионов!
Когда после такой работы вылезаешь из комментаторского бункера с чувством как будто ты сам сыграл этот матч — дорогого стоит! Поэтому я иногда в конце позволяю себе сказать: «С вами вместе смотрел матч и играл Владимир Маслаченко».
Наше досье.
Владимир Никитович Маслаченко (род. 5.03.1936) — заслуженный мастер спорта СССР, один из лучших голкиперов конца 50—60-х гг.
Провел 315 матчей в чемпионатах СССР.
Чемпион СССР (1962 г.) и Европы, трижды обладатель Кубка СССР (1957, 1963, 1965 гг.), участник чемпионатов Европы и мира.
Член клуба Льва Яшина — как вратарь, сыгравший «на ноль» более 100 матчей.
В 1973—1990 гг. — спортивный комментатор программы «Время».
Сейчас основное место работы — канал «НТВ+».
Перлы от Владимира Маслаченко
Не все, что падает в штрафной, — пенальти, между прочим.
Охрана на трибунах работает хорошо, судье ничего не угрожает, и он может показывать все, что ему захочется.
Робсон в атаке, падает — штрафной! «Вставай, дорогой соотечественник», — говорит ему Роберто Карлос.
Два бразильца, Робсон и Роберто Карлос, снова решили тут поговорить. Наш-то может сказать и по-русски, а Карлос — ни бельмеса.
Футбол можете не смотреть — можете мне на слово поверить.
Парфенов… Бразилец переодетый ты наш!
От женщин не умирают, друзья! И даже от их количества. Умирают от скуки.
Титов упал, набрав скорость и не успевая за ногами.
Партнеры использовали Тихонова не по назначению.
Откройте глаза! Все в порядке! Гола нет!
Когда «Спартак» играет не как «Спартак», выходит гораздо лучше.
«Спартак» забил столько же мячей, сколько и «Интер», — ни одного.
Плотность зрителей на матче «Торпедо» равна плотности жителей Антарктиды.
Защитник датчан поднял ногу, и атака соперника захлебнулась в зародыше.
Робсон уронил человека на землю.
Врачи поднимают Мольеро: «Давай, парень, вставай, забивать надо!» — не дали даже полежать как следует.
«Интер» забросали овощами, в основном — томатами.
