Почти все голливудские звезды говорят, что им очень понравилось в России. Но редко задерживаются в Москве больше чем на два-три дня. Микки Рурк провел в столице целую неделю, хотя изначально этого не планировал. Стоит признать, что за эти дни актер успел очень многое. «МК-Бульвар» в этом уверен, потому что практически не расставался с кинозвездой.

— Микки, вы впервые в жизни получили номинацию на «Оскар», но награда вам так и не досталась. Сильно расстроились?
— Нет, расстроились моя сестра и моя бабушка. Я же в тот момент вообще не думал о том, что проиграл. Я переживал из-за своей собаки, которая, как вы знаете, умерла за несколько дней до церемонии. К тому же Шон Пенн — мой хороший друг. Он мне как брат. Я думаю, что он блестяще сыграл свою роль и заслужил «Оскар». Да и вообще в Голливуде люди почти всегда отдадут предпочтение фильму про гомосексуалистов. Но это в принципе нормально. А что касается моей любимой Локи… Она была у меня восемнадцать лет. В тот день она пришла ко мне, залезла на руки, мы вместе смотрели телевизор, а потом она уснула. Я знал, что она уже не проснется, что она умирает. И все мои переживания в день церемонии были связаны только с Локи.
— Вы называете роль рестлера в одноименном фильме своим возвращением в большое кино после 15-летнего перерыва. Но ведь до него были и «Город грехов», и «Убрать Картера»…
— Да, но все-таки именно этот фильм я считаю возвращением. Отчасти эту картину можно назвать моей исповедью. Дело в том, что моя жизнь чем-то была похожа на жизнь моего персонажа Рэнди «Тарана» Робинсона. И режиссер Даррен Аронофски, зная это, хотел видеть в роли именно меня. Он дал мне шанс вернуться в большое кино, так как был уверен, что мои собственные переживания помогут мне прочувствовать героя, показать его эмоции.
— А какие эмоции вашего героя вам труднее всего было показать?
— В фильме есть сцена, где я разговариваю со своей дочерью, прошу ее дать мне шанс снова занять место в ее жизни. У меня детей нет, и поэтому тогда я вспоминал момент, когда от меня ушла жена. И я просил ее вернуться. Но она не вернулась. В таких ситуациях ты понимаешь, что у тебя есть всего несколько минут и несколько слов, которые могут целиком изменить твою жизнь.
— Что было самым сложным в эти 15 лет, что вы провели вне кинематографа?
— Самым тяжелым для меня было то, что мне надо было жить в Лос-Анджелесе. Я не люблю Лос-Анджелес, но вынужден был жить там, потому что не мог оттуда уехать: у меня не было денег. Мне предлагали только маленькие, довольно паршивые роли, на которые приходилось соглашаться. Я уже думал, что никогда не получу большую роль. Все было так плохо, что у меня не было даже агента. Но семь с половиной лет назад в моей жизни появился человек, который сказал мне: «Я буду твоим агентом, потому что хочу тебе помочь, потому что верю в тебя. Но тебе нужно изменить свою жизнь». Я сказал: «Конечно! Я готов на все». Прежде всего я обратился к психотерапевту, с которым общался по три раза в неделю в течение шести лет. Мы копались в моей голове, пытались разобраться с проблемами, досконально изучить и понять, почему со мной произошло все то, что произошло.
— А от отсутствия внимания поклонников не страдали?
— Я так отвечу. Когда я был молодой, вокруг меня всегда были люди, которые готовы были попу мне целовать. Они покупали мне выпивку в барах, платили по счету на заправке. В ресторанах, например, с меня порой не брали плату. Но после моего длительного перерыва в карьере теперь в тех же ресторанах я не всегда могу столик заказать. В то время такие мои фанаты меня бесили. Сейчас — нет. Потому что подобного со мной в последнее время почти не происходит.
— Вы были профессиональным боксером, но вынуждены были уйти из спорта. Вы вообще больше не боксируете?
— Нет, я до сих пор стараюсь тренироваться каждый день, но только с грушей. После моего последнего боя врачи сказали, что мне больше нельзя получать удары по голове. Дело в том, что я стал терять память, порой я даже не мог вспомнить, что ел на завтрак. Когда я прекратил контактный бой, память стала потихонечку ко мне возвращаться. Сейчас у меня бывают провалы только, когда я выпиваю. (Смеется.) А вообще бокс является для меня хорошим терапевтическим средством, прекрасным успокоительным. Для меня побоксировать то же, что таблетку съесть.
— Но бокс также принес вам много травм. По слухам, вы перенесли массу операций, в том числе и пластических…
— Да, операций у меня было достаточно. Одна на скуле и пять на носу, включая ту, когда мне вставили в нос хрящик из левого уха.
— А как вы вообще относитесь к слухам? Например, к таким, что у вас роман с Кортни Лав?
— Да, я тоже слышал подобные слухи. Но я уже говорил, что мне было бы гораздо приятнее провести время на необитаемом острове с гориллой, чем с ней. (Улыбается.)
— В связи с вашим возвращением в большой кинематограф возвращаются и ваши большие гонорары. На что тратите деньги?
— У меня не было больших денег в течение пятнадцати лет. И я очень рад, что у меня появилась возможность снова их получать. Дело в том, что я задолжал правительству большую сумму, я имею в виду налоги. Именно на оплату налогов я трачу сейчас все, что заработал. Ты можешь быть самым ужасным преступником в мире и при этом избежать тюрьмы. Но если ты не заплатишь эти чертовы налоги, тебя бросят за решетку. А я не хочу за решетку.
— Но в Москве вы все-таки попали в тюрьму. Причем по собственному желанию…
— Это нужно для роли в «Железном человеке−2», где я буду играть русского, вышедшего из русской тюрьмы. Мне показалось важным посмотреть на российскую тюрьму в оригинале. Я вообще сейчас много читаю про вашу страну. И даже учу русский язык.
— А чем еще вы занимаетесь в Москве?
— Пью водку, знакомлюсь с девушками, гуляю. Занимаюсь всякой ерундой. Не как Том Круз, который, приехав к вам, все время в отеле сидел. В Москве очень милые, дружелюбные люди. Я приезжаю к вам уже не первый раз — и точно не последний, потому что с каждым визитом мне у вас все больше и больше нравится.

КСТАТИ
В Москве Микки встретил и Наоми Кэмпбелл
Супермодель, для которой Москва последнее время является вторым домом, узнав, что Рурк в России, позвонила актеру и пригласила его на ужин в свой любимый столичный ресторан.