Он сыграл в запрещенном фильме «Меня зовут Арлекино» и снял нашумевший «День выборов». Он учился у Юрия Соломина, танцевал у Бори Моисеева и жил с Верой Сотниковой. А еще он умеет дружить с волками. Об этом и многом другом Олег Фомин рассказал Алисе ВИТАЛЬЕВОЙ.

Олег Фомин с самого детства догадывался, что станет артистом. Ну или просто известным человеком. Потому что родился он особенным. Таких — один на миллион. Кроме шуток!

Олег ФОМИН: «Дело в том, что я появился на свет… без ребра. Правое есть, а левого нет. Это Адамов знак: у Адама ведь отняли ребро, чтобы появилась Ева. Такое действительно бывает один раз в миллион лет. И ни один хирург не может объяснить подобное. Благодаря этой моей особенности я делаю много трюков: в меня „заходит“ огромное количество холодного оружия различных размеров. Оно там торчит, его можно вынимать, втыкать. Ребра-то нет».

Когда вы всерьез решили, что свяжете свою жизнь с кино, театром?

Олег: «Я обожал Андрея Миронова, знал весь его репертуар. Однажды Миронов приехал в очередной раз с гастролями в мой родной город Тамбов. Понятно, что эти концерты — халтура, лишь бы денег заработать. Но только не для Миронова. В тот раз он прочитал все свои монологи, спел песни… Ушел со сцены под гром аплодисментов. А я стою в одной из кулис, вжавшись в угол, и наблюдаю, как со сцены выбегает Миронов со словами: „Мало, мало, мало“. И я понял, что завтра мне во что бы то ни стало нужно вновь оказаться на концерте, потому что если он сегодня сказал „мало“, значит, завтра выдаст нечто действительно феноменальное!»

У кого вы учились актерскому ремеслу?

Олег: «Я учился на примерах творческих людей, на том, как они существуют в искусстве. Руководитель нашего курса Юрий Соломин приходил к нам в училище после спектакля „Царь Федор Иоаннович“ в одиннадцать вечера, выжатый как лимон. Но, увидев нашу бездарность и неспособность, он взрывался. Вскакивал и начинал показывать. Меня волновало даже не то, что он говорит, а то, как он себя ведет. Казалось бы, зачем так выкладываться? И стало понятно: либо совершаешь поступки в жизни, либо не совершаешь, либо любишь до умопомрачения, либо притворяешься».

А вы любите или притворяетесь?

Олег: «Я человек открытый. Меня легко подставить, предать, унизить… Но я прекрасно знаю, что все это — палка о двух концах. И не пугаюсь».

В какой момент вы поняли, что уже научились, что вы сложившийся артист?

Олег: «Был случай: за восемь дней я ввелся в спектакль Леонида Филатова «Опасные связи» вместе с Леной Сафоновой. Успех ошеломляющий. Финальный монолог был написан и поставлен режиссером так, чтобы его смог сыграть Леня, когда хоть чуточку поправится: главный герой выезжает на сцену в инвалидном кресле и читает монолог.

На банкете мы подошли к Леониду. А вокруг таких людей, как правило, всегда вьется очень много прихлебателей, прилипал и подхалимов. И вот они заискивающе так вопрошают: «Ленечка, ну когда же вы выйдете на сцену?» На что он очень просто ответил: «Ребята, а уже не надо. Фома все сыграл». То, что сказал Леня, дорогого стоит".

И швец, и жнец

Во время учебы Олег сменил четырнадцать профессий: устремления юного провинциала требовали материального подкрепления. Он работал дворником, убирал подъезды, мыл по ночам посуду в кафе, был грузчиком и даже выходил на подиум.

Олег: «Я работал на Кузнецком Мосту манекенщиком 46-го размера, и как раз эта профессия была совсем не сложной. К тому же у меня появилась возможность покупать модели по бросовой цене. Более того, половину я браковал, потому что понимал, что это носить не сможет никто».

И вас слушали?

Олег: «А как же иначе? Ко мне подходили и просили: „Вы не могли бы изогнуть ручку вот так, чтобы было не видно, как плохо сшита куртка?“ Я отказывался это делать — не хотел, чтобы такие куртки шли в продажу. На Кузнецком была самая главная женщина — она всегда носила на груди флакон духов „Мажи нуар“. Так вот, ей я очень нравился».

Настолько, что могли влиять на модные тренды?

Олег: «Однажды я попросил не отрезать пальто по колено, потому что длинным оно было красивее.
И вышел в нем на подиум. А следующим нарядом была куртка, в которой даже на картошку не поедешь. И я специально прошел так, что остановили показ. Сказали: „Что это? Что это за парень?“ — „Тот же, что только что прошел в пальто“. — „Не может быть, там был красавец, а это непонятно что“. Я стоял на подиуме, и та самая дама с „Мажи нуаром“ меня спросила: „Вы бы это надели?“ — „Нет. И никто из моих друзей тоже“. И закрыли линию производства. Так я спас молодежь того времени хоть от этого ужаса».

Не боялись? Язык-то ведь мог не только до Киева довести…

Олег: «Я вообще много разговаривал. За что и страдал все четыре года в институте. На первом курсе меня даже собирались отчислить, потому что я спорил с педагогами и в итоге те от меня отказались. Тогда я сам поставил первый дипломный отрывок, получил тройку за мастерство, встал вопрос о моем отчислении. Но Юрий Соломин каким-то чудом меня отстоял. Тогда стало понятно: чтобы доучиться и защитить диплом, придется захлопнуть рот. Правда, получив в итоге пятерку по мастерству за второй курс, я понял, что теперь придется учиться заново. Как только попадаешь в разряд отличников, ты моментально становишься 26-м Юрием Соломиным, потому что 25 уже есть и среди них — ни одной личности».

И вы решили стать двоечником?

Олег: «Нет, но я постоянно примерял на себя разные образы. Одно время, к примеру, увлекался сценическим движением. Наш этюд «Виски до полседьмого» собирал людей со всей Москвы. На протяжении пяти минут восемь человек, изображая из себя ковбоев, дерутся, метают друг в друга ножи… Еще я очень интересовался фехтованием, трюками, падениями, кувырками.

В «России молодой» (первая картина с участием Олега Фомина. — Прим. авт.) я участвовал в качестве каскадера.

Помню, что заработал тогда около двухсот рублей. На них купил: маме — пеньюар, отцу — пуловер, домой — набор посуды и еще привез сто рублей червонцами. Когда мама увидела деньги, у нее случился шок. «Кого ты ограбил?» — «Мам, я не украл, я нормально заработал». А на лбу у меня огромная царапина — Саша Фатюшин в одном из дублей неудачно приложил меня головой об стол. Следующим был фильм «Инспектор Лосев», где за прыжок на Петровке, 38, я получил 75 рублей…"

Став каскадером, вы решили не искать других занятий?

Олег: «Вовсе нет. В то время, например, я начал преподавать, за время своей учебы воспитал три студии учеников. А еще работал у Бори Моисеева».

Я не ослышалась: вы танцевали у Бориса Моисеева?

Олег: «Да, танцевал. Правда, тщательно это скрывал».

Неудивительно. Как вы попали к «порочному ангелу»?

Олег: «Как это часто бывает, случайно. Был период безденежья. Встретил как-то на улице девушек из театральной студии, где я какое-то время преподавал. Они мне сказали, что работают у Бори. «А чего же, — спрашиваю, — педагогу не позвонили?» — «Как-то неудобно». В те времена работать в варьете действительно было стыдно, а мне втройне: не дай бог в училище узнают! Зато платили за это сумасшедшие деньги — 190 рублей в месяц. В Малом театре столько получали только народные артисты СССР.

Сейчас вспоминать то время забавно: мы танцевали в Центре Хаммера, а чтобы устроиться туда на работу, нужно было заполнить четыре огромных «простыни» и потом две недели ждать результатов проверки. Эти две недели мы на репетиции пробирались тайными ходами, изображая из себя иностранцев.

Я даже себе специальный костюмчик по такому поводу сшил".

Вы еще и шить умеете?

Олег: «А как же! У меня прадед был портным. Поэтому и я постоянно что-то шил. Причем не только себе. Приезжаешь, например, в общагу часа в два ночи, а там сидит однокурсник с куском ткани: „Олег, мне завтра на день рождения, а идти не в чем“. — „Ну хорошо, ложись спать“. Достается швейная машинка, шьются джинсы, вшиваются лейблы… В шесть утра кладешь ему готовые брюки на кровать, а сам падаешь, чтобы хоть чуть-чуть поспать. Закончилось все это тем, что я своей первой жене в Риге организовал салон».

Требуются мальчики

В соседнюю республику Олег попал случайно. Просто в какой-то момент он понял, что с варьете, трюками и прочими случайными заработками нужно завязывать. И решил устроиться в театр.

Олег: «Однажды от однокурсника я узнал, что в рижский ТЮЗ требуются мальчики, и отправился в Латвию. На первом просмотре меня попросили показать что-нибудь каскадерское. Я залез на колосники и упал оттуда на сцену. Высота была четыре метра. Худсовет аплодировал. Меня взяли в театр».

Там, в Риге, вы и женились?

Олег: «Так точно! Один латвийский приятель познакомил меня со своей одноклассницей: огромный хвост, губы от уха до уха, какие-то немыслимые шорты, и я понял, что пропал. Совсем пропавший, я уехал в Москву оформлять документы для переезда в Ригу».

Чтобы жениться на девушке в умопомрачительных шортах?

Олег: «Да. Алиса, между прочим, оказалась модельером. Уже тогда она шила для Пугачевой, Преснякова, Кристины, Лаймы… У нас была великолепная жизнь. Я вообще «испорчен» тем периодом моей жизни. Для Алисы не было ничего, кроме «я и мой муж». Ее любимый тест: «Корабль терпит кораблекрушение. Можно спасти либо мужа, либо ребенка». Она не задумываясь отвечала: «Мужа!» Однако, прожив вместе семь лет, мы расстались.

У меня к тому времени появилась своя студия, свои спектакли. У Алиски начиналось профессиональное становление, и наши пути как-то разошлись. Но, знаете, последние шесть лет мы работаем вместе: на всех моих картинах, начиная с фильма «Фаталист», она художник по костюмам".

Все сначала

Когда брак Олега распался, ему было двадцать девять лет. В его творческой копилке уже насчитывалось шестнадцать главных ролей в театре и пять — в кино, в том числе в фильме «Меня зовут Арлекино», который не выпускали на большой экран. В этот момент Олег решил начать все сначала и вернулся в Москву.

Олег: «После «Арлекино» мне выдали «волчий билет». Не нужен был Родине такой герой: улыбающийся, молчаливый, социально неудобный изгой общества. Пусть даже эта самая Родина заработала на мне безумное количество денег.

Картину ведь купила студия «ХХ век ФОКС» и показала всему миру, хотя в Москве фильм год не выпускали на экраны. А когда фильм все-таки вышел, меня даже не пригласили на премьеру. Потом были пять лет молчания, мешками сжигались письма, приходившие на мой адрес, ни одного интервью… Спас меня театр".

Театр и… любовь. В эти годы судьба свела Олега Фомина с актрисой Верой Сотниковой. Их романтические отношения продлились несколько месяцев, и, по воспоминаниям самого Олега, это было пусть и тяжелое, но счастливое время.

Олег: «Это как раз тот вариант, когда встретились два одиночества. Мы познакомились с ней на кинофестивале „Созвездие“. Придя на банкет по случаю открытия фестиваля, я увидел красивую женщину, которая танцевала с Александром Кузнецовым (он сыграл главную роль в фильме „Джек Восьмеркин — американец“, а потом уехал в Америку). Я вежливо попросил его подвинуться, он не стал отказываться, и мы с ней протанцевали часа полтора. А после уже танцевали несколько месяцев».

Звучит романтично.

Олег: «Мы жили либо у меня в съемной квартире, либо у нее в коммуналке — на матрасике. Если у меня, то каждое утро Вере приходилось вставать в шесть, садиться за руль и отвозить своего сына Яна в школу. Но нас не пугали трудности. Мы как могли помогали друг другу. Вера совершала потрясающие поступки: если меня, на ее взгляд, обижали, она тут же бросалась на мою защиту».

Несмотря на такую красивую историю любви, вы разошлись?

Олег: «Разошлись мы тоже красиво: я пошел снимать кино, Вера занялась театром. Но у нас до сих пор прекрасные отношения».

Примерно по такому же сценарию развивались и следующие любовные отношения Фомина.

Олег: «Вторая жена, Лена, появилась в моей жизни случайно. Я заманил девушку в свою квартиру, а на следующий день оставил ключи и надолго уехал на съемки. Лена не знала, что делать: непонятно, что за человек, а теперь и за квартиру надо отвечать. А я приезжал, что-то привозил в дом, потом — раз! — и опять на съемки. Так прошло пять лет, мы пережили жуткий период безденежья, а потом оба встали на ноги и разбежались».

С волками жить…

В то время, когда Олег и его вторая супруга Лена нуждались в деньгах, Фомину предложили быть режиссером проекта «Графиня де Монсоро».

Олег: «В картине изначально должны были играть совсем другие актеры, а центральной фигурой считался Шико, роль которого уже репетировал Олег Борисов. Но внезапно случилась трагедия: Олега Ивановича не стало. Это позволило начинающему продюсеру Жигунову снять меня с проекта. Дело в том, что Борисов был „моим“ актером, после его ухода я стал более уязвим. А Жигунову не нравился мой длинный язык и то, как я живу. Поэтому меня убрали — якобы за то, что я отказался найти замену Борисову за два дня. А деньги, которые должны были заплатить (а я на три года подписался под „Графиню“ и отказался от других проектов), я получил только через два месяца».

Но «Графиню» все же сделали, правда, с другим режиссером…

Олег: «Жигунов взял режиссера, который путал павильон с улицей, по малой нужде ходил за угол декорации, после команды „Мотор!“ мог упасть и пролежать всю съемку… А тем артистам, которые хотели уйти с проекта вместе со мной, угрожали бандиты».

Силой заставляли на площадку выходить?

Олег: «Нет. Просто говорили, что, может, в кино сниматься без руки нормально, а в театре все будет видно. Не знаю, как потом продюсер грехи замаливал. Я сам занимаюсь организацией кинопроизводства и подобного просто не понимаю.

И для своих картин отбираю барышень исключительно из-за их таланта, а не как другие псевдорежиссеры — за красоту и доступность. У меня свои принципы, и я за слова отвечаю — простой тамбовский парень. К тому же с одним ребром".