Андрей Макаревич: «Я никогда не изображал из себя пророка»
Интервью с создателем «Машины времени» после юбилея
«Годы летят стрелою…», «Вот новый поворот…», «Однажды мир прогнется под нас…» — вот только несколько песен, сразу вспоминающихся при имени Андрей МАКАРЕВИЧ. Конечно, это далеко не всё. Макаром (так любовно называют его преданные поклонники) написано несколько десятков песен, неизменно сопровождающих нас на протяжении более чем двадцати лет. Это песни, которые поют в компаниях под гитару. Песни, которые мурлычут себе под нос. Песни, которые слушают, чтобы поднять себе настроение. Но, как любой талантливый человек, Макаревич проявляет себя не только в музыке, но и во многом другом. Он занимается живописью, литературой. В престижных залах Москвы не раз проходили выставки картин Макаревича, а его поэзия была отмечена специальной премией Союза журналистов. Последняя книга Макаревича, выпущенная не так давно, называется «Мужская кулинария» и посвящена, как нетрудно догадаться, именно кухне. Для этого человека словно нет никаких ограничений.
«Годы летят стрелою…», «Вот новый поворот…», «Однажды мир прогнется под нас…» — вот только несколько песен, сразу вспоминающихся при имени Андрей МАКАРЕВИЧ. Конечно, это далеко не всё. Макаром (так любовно называют его преданные поклонники) написано несколько десятков песен, неизменно сопровождающих нас на протяжении более чем двадцати лет. Это песни, которые поют в компаниях под гитару.
Песни, которые мурлычут себе под нос. Песни, которые слушают, чтобы поднять себе настроение. Но, как любой талантливый человек, Макаревич проявляет себя не только в музыке, но и во многом другом. Он занимается живописью, литературой. В престижных залах Москвы не раз проходили выставки картин Макаревича, а его поэзия была отмечена специальной премией Союза журналистов. Последняя книга Макаревича, выпущенная не так давно, называется «Мужская кулинария» и посвящена, как нетрудно догадаться, именно кухне. Для этого человека словно нет никаких ограничений.
— Андрей Вадимович, вы окончили архитектурный. Можно ли сказать, что получили музыкальное образование, потому что архитектура это застывшая музыка? И есть ли дома, спроектированные архитектором А. В. Макаревичем?
— Я получил художественное образование, которое имеет отношение к искусству вообще. Но это касается и музыки, и литературы, и графики, и вообще чего угодно, потому что законы гармонии едины для всех видов искусства. Этому нас учили хорошо. Как архитектор участвовал в проектировании драмтеатра в Новгороде.
— Да, даже подумать страшно, как давно все это было. А недавно вы отметили юбилей — 55 лет. Это был «грустный праздник» или радостный?
— Не грустный и не радостный, да и вообще по большему счету не праздник. А так, обязаловка какая-то. Почему-то считается, что ты должен обязательно в этот день «проставиться». Традиция такая, и я ее не нарушил.
— А не хотелось?
— Не то чтобы совсем не хотелось, но… я люблю всё это делать вне всякой связи с какими-то датами, праздниками, а тут такое ощущение, что тебя к чему-то принуждают. У нас какая-то некрофилическая любовь к датам. И вообще, есть элемент идиотизма в том, что вдруг к тебе начинают проявлять невероятное внимание все средства массовой информации только потому, что сколько-то лет назад вот в этот день ты появился на свет. Хотя, в общем-то, это совершенно условная циферка какая-то. Вот если, например, ты что-то делал-делал и закончил — не знаю: снял фильм, написал книгу, записал пластинку, — это вызывает гораздо меньше интереса. Ты должен бегать, размахивая этой пластинкой, и кричать: вот, вот, смотрите, вот плод моих трудов длиной в два года. Нет, это неинтересно, а вот день рождения…
— То есть все эти юбилейные игры противоречат вашей внутренней свободе?
— Совершенно верно. Я вынужден в дни рождения выключать телефон, хотя понимаю, что некрасиво поступаю по отношению ко многим людям, которые искренне хотят меня поздравить, но я физически не могу в тридцатый раз выслушивать, как мне желают здоровья. Мне становится от этого плохо. Поэтому юбилей я справляю в узкой компании своих друзей.
— Что касается внутренней свободы, раньше вам можно было звонить на мобильный или домашний, а сейчас вы обзавелись секретарем, и все отношения с миром идут через него.
— Если бы это было так! Пресс-атташе, поверьте мне, я завел не от хорошей жизни, это просто необходимость, таковы реалии времени. Это ведь с ума можно сойти, сколько у нас развелось газет и журналов. И всем от меня постоянно нужны какие-то интервью… Да и то, несмотря на секретаря, практически любой идиот, когда захочет, может мне позвонить. Так что почти ничего в этом смысле не изменилось.
— Как вы думаете, если бы Андрей Макаревич, живший 20 или 30 лет назад, увидел Андрея Макаревича сегодняшнего, он остался бы доволен или был бы разочарован?
— Я стараюсь не задавать себе таких вопросов, а размышлять о вещах реальных. У меня нет ни времени, ни желания заниматься какими-то самооценками и самокопанием. Вопрос о смысле жизни я считаю праздным, мне некогда задавать его себе.
— У вас замечательная песня про кошку, которая гуляет сама по себе. Мне кажется это и про вас…
— Но тогда я, скорее, сравнил бы себя с котом. Между прочим, в оригинале у Киплинга — это не кошка, а кот, который гуляет сам по себе, и причем, заметьте, окраска совсем другая.
«Рецепты как ноты»
— Незадолго до юбилея вышла ваша новая книга «Мужская кулинария». Скажите, чем мужская кулинария отличается от женской?— Я думаю тем же, чем мужчина отличается от женщины. Это совершенно разные животные. Наборы продуктов тут совершенно не важны. Важно, чтобы еда была правильной, то есть такой, в которой присутствует гармония, хотя словами объяснить это практически невозможно.
— Вы оказались в неплохой компании. Не так давно вышла книга рецептов Юлии Высоцкой, затем Бабкиной. Чем ваша книга отличается?
— Я уверен, что отличается принципиально. Все книги, которые вы перечислили, — это сборники рецептов. Я ненавижу сборники рецептов. Это, мне кажется, совершенно тупиковый путь. Нельзя научить играть человека, подсунув ему ноты. Рецепты — это те же ноты. Это знаете, как все пиликают на скрипке, только один — Паганини, а другой Пупкин. Хотя ноты одни и те же. Я предлагаю научиться импровизировать, почувствовать себя свободно: забудьте про рецепты, включите свои ощущения.
«Сына не укачивал»
— Долгие годы вы были холостяком, несколько лет назад женились. Не жалеете о холостяцкой свободе?
— Женился я, надо сказать, в третий раз и совершенно ни о чем не жалею, все происходит тогда, когда должно произойти.
— Ах, как было бы здорово, если бы всегда и у всех было так!
— За всех, конечно, не скажу, но у меня всегда так. Моя супруга визажист, причем очень высокого класса. Постоянно участвует в съемках рекламы, работает с моделями, сотрудничает с разными телевизионными программами, и я ею очень горжусь.
— У вас трое детей, вы считаете себя хорошим отцом?
— Я стараюсь. Во всяком случае, когда сын стал чуть постарше и посамостоятельнее, я его начал брать во все путешествия. Когда мои поездки совпадают с его каникулами.
— А когда он был маленьким, вы им занимались? Скажем, укачивали?
— Укачивать не укачивал, но по магазинам носился, разыскивал все эти смеси, памперсы, которые тогда были большим дефицитом…
— Сейчас сын уже сыграл Пущина в фильме «1812», снялся в «Иване Грозном». Как вам его достижения?
— По-моему, это не позорно. С другой стороны, говорить о том, что он непременно станет большим актером, еще рано.
50-летние рокеры
— Что у вас с телевидением? Звонил на Первый канал, и мне сказали, что там у вас сейчас ничего не идет, кроме «Смака», в котором вы являетесь художественном руководителем.
— Я являюсь президентом телекомпании «Наш взгляд», которая производит помимо «Смака» «Исторические хроники со Сванидзе», исторический сериал «Кто мы?», а также большое количество документальных фильмов. Но «Смак» — наша основная продукция, потому что благодаря ей мы и существуем.
— Неужели «Смак» приносит больше доходов, чем «Исторические хроники»?
— Значительно.
— В одном из интервью вы сказали, что передачу «Смак» считаете одним из самых своих рок-н-ролльных поступков. Давно хотел спросить: что это означает?
— Дело в том, что видимая свобода музыканта на сцене на самом деле это совершеннейшая несвобода, потому что есть очень большая опасность стать рабом своего сценического образа. А заядлые фанаты и поклонники любят тебя очень злой любовью и хотят видеть только в том виде, в котором хотят. С горем и печалью я смотрю на некоторых рокеров, которым уже под 50, а они всё ходят в проклепанных курточках, звеня цепочками. Я же всегда считал себя свободным человеком и оставлял за собой право поступать так, как считаю нужным. Очень хорошо представляю, как некоторые апологеты рок-н-ролла скривили лица, увидев меня на кухне, — ну так вам, ребята, и надо. Это мое право заниматься тем, что интересно мне. Вот и всё.
— На ваших песнях выросло несколько поколений, для которых вы были гуру, одним из кумиров, сформировавших их мировоззрение. Вы не боитесь, что, увидев вас в качестве ведущего «Смака», они были разочарованы?
— Это их проблемы. Я никому в гуру не навязывался, мне гораздо ценнее и интереснее человек, который меня воспринимает без излишнего осатанения, моления и фанатизма. Я никогда не изображал из себя пророка, так что если кто-то это за меня додумал, то, в общем, сам и виноват. Подыгрывать кому-либо я не собираюсь, и в этом плане программа «Смак» делалась вполне осознанно. А если говорить о рок-музыке, то для меня это прежде всего абсолютная степень свободы. Поэтому я не хочу для себя никаких рамок. К тому же, занявшись телевидением, я ведь не бросил музыку.
— Тогда непонятно, почему же вы ушли из передачи.
— «Смак» — это дитя любви, я занимался им больше десяти лет с огромным удовольствием, но в какой-то момент почувствовал, что иду на съемку без былой радости, что мне уже неинтересно шутить с кастрюлями. А то волшебное состояние души, посещавшее меня, когда я готовил дома для друзей, исчезло без следа. Мне уже не хотелось подходить к плите, но закрывать хорошую и любимую народом программу было жалко, надо было найти себе замену.
«Деньги — это следствие, а не цель»
— Группа «Машина времени» существует очень давно. В чем секрет такого долголетия?
— Если бы существовал какой-то секрет, я бы его продал за бешеные деньги. Никто вам не сможет ответить на вопрос, почему мы столько лет существуем. Хотя и проблем во взаимоотношениях в нашей группе никогда не было. Точнее, были, но с теми людьми, которым в результате пришлось уйти. Довольно много разговоров и слухов вызвал в свое время уход из группы Подгородецкого, но это было связано только с тем, что человек перестал вписываться в команду, поэтому пришлось его «уйти», ничего более.
— А то, что и у вас, и у ваших ребят есть другие проекты, не мешает?
— Нисколько, может быть, поэтому и держимся.
— Как вы относитесь к современной российской музыке?
— Самым непосредственным образом — мы ее делаем. Хотя если попытаться оглянуться вокруг, то у меня такое ощущение, что нашу публику перекормили музыкой, к сожалению, не очень качественной. Из того, что появилось в последние годы, что-то особенно интересное встречается очень и очень редко. Впрочем, есть ряд клубных команд, и это замечательно, что у нас появилась культура клубов. Что касается возможности раскрутки, то сейчас это стало сложнее, чем, допустим, 20 лет назад. Потому что если тогда в подполье появлялось что-то интересное, то через месяц уже было у всех на магнитофонах. Другое дело, что кроме вот такой неофициальной известности это ничего не сулило, ни в какую серьезную работу вылиться не могло. Сейчас, к большому сожалению, все решают деньги, которые с музыкантов стригут всюду: для того чтобы записаться, для того чтобы тебя показали по телевизору. Причем независимо от того, хорошую музыку ты играешь или черт знает что: приносите, платите — покажем.
— Несколько лет назад был проект «Андрей Макаревич представляет», в котором вы с Кутиковым как продюсером выпускали альбомы заинтересовавших вас молодых групп. Он продолжается?
— Время от времени появляется что-то, кажущееся мне настолько ярким, что я готов поставить свое имя ради того, чтобы обратить на это явление внимание. Но происходит такое совсем не часто. Поэтому я не могу сказать, что и когда тут появится в следующий раз.
— Но это не коммерция?
— Совершенно нет, дохода этот проект не приносит никакого.
— Бизнесом вы занимаетесь в другом месте и в другое время?
— Нет, я вообще никаким бизнесом не занимаюсь.
— Погодите, но разве то же телевидение и музыка для вас не бизнес?
— Телевидение для меня не бизнес, а возможность реализовать какие-то свои идеи, проверить какие-то свои мысли и счастливая возможность получать за это деньги. Хотя сам я почти ничего как телезритель не смотрю. Жалко времени, и всё больше и больше понимаю, что сам я, как говорят телевизионщики, «нецелевая аудитория». На мне не сделаешь денег от рекламы. А музыка тем более не является и никогда не была для меня бизнесом.
— Но, с другой стороны, и то, и другое — это ваш основной источник доходов.
— Но это следствие, а не цель. Точнее, одно из побочных следствий, а еще есть и другие. Деньги, конечно, важны, они определяют твою степень свободы и нужны настолько, насколько ты можешь о них не думать. Мне хватает денег, чтобы чувствовать себя свободным.
— А социальный статус, узнаваемость, пиетет?
— С пиететом к человеку относятся не из-за количества денег у него в кошельке, а из-за того, что он делает и каких результатов достигает. Если бы основной целью моей деятельности было зарабатывание денег, я бы усилий тратил меньше, а денег зарабатывал гораздо больше. Я просто занимаюсь тем, что мне нравится. И у меня все болячки проходят, когда я играю очередной концерт. Я после этого часа четыре чувствую себя так, как будто мне двадцать лет. Потом постепенно возраст возвращается. А потом при наличии двух совершенно разных команд: старой, проверенной, любимой «Машины времени» и нового «Оркестра креольского танго» — получается всё время такой контрастный душ — из одной музыки в другую.
