Архив

Завуалированные намеки

Когда разговор заходит о Ренате Литвиновой, люди сразу делятся на два лагеря. Одних раздражает манерное поведение Ренаты, другим, напротив, нравятся ее интонации и жесты

Но все сходятся в одном: Рената — девушка с яркой харизмой и неповторимым образом. Хотя именно cвой образ Литвинова в очередной раз поменяла. У нее снова короткая прическа в стиле культовой английской модели 60-х Твигги. Встречаем новую Ренату!

4 марта 2009 17:58
3816
0

Но все сходятся в одном: Рената — девушка с яркой харизмой и неповторимым образом. Хотя именно cвой образ Литвинова в очередной раз поменяла. У нее снова короткая прическа в стиле культовой английской модели 60-х Твигги. Встречаем новую Ренату!

Наукой это не изучено. Вот почему порой появление одного человека в помещении проходит абсолютно незамеченным, а кто-то, едва постучавшись в дверь, сразу заставляет всех замолчать и лишь восхищенно выдохнуть: «Богиня!»

Вот и Рената, появившись в модном ресторане для фотосессии, сразу заполняет все пространство. Мы еще не видим, кто это стучит каблучками, но понимаем: что-то будто изменилось. Атмосфера стала совсем иной…

Рената, вы все продолжаете меняться и меняться. Мы ожидали увидеть роковую даму а-ля Марлен Дитрих, а увидели беззащитную Твигги…

Рената Литвинова: «Если честно, мне очень близок такой образ. Хотя подстриглась я по причине совсем иной, на самом деле совсем не романтичной: мне опять сожгли волосы».

Те же слова вы говорили и после съемок в картине Балабанова «Мне не больно».

Рената: «Ой, столько воды уже утекло! (Улыбается.) С тех пор мне сжигали волосы неоднократно».

А я подумал, что новая стрижка, как это часто происходит у женщин, соответствует вашему новому настроению, какому-то важному событию в жизни… Это не так?

Рената: «И это тоже! Скоро я буду выпускать свою линию женской одежды. Коллекция выходит под моим именем, а компания ZARINA помогает мне воплотить мои идеи».

Эту идею вы вынашивали давно?

Рената: «Я себя ни в коем случае не мыслю модельером! Просто мне поступило такое вот предложение, а я решила не отказываться и поделиться своими платьями с нашими русскими женщинами. Я не придумываю ничего нового (шепотом). Мысленно вынимаю платья из своего шкафа и выпускаю такие же. Все происходит так же, как и в моей жизни. Я, например, могу купить платье и полностью его переделать. Срезать с него все лишнее. Я всегда отрезаю лишнюю длину, потому что закрыты колени, а мне это не нравится, отрезаю рукава, потому что они всегда очень длинные. Я уверена, что надо убирать все ненужное. Я поражена, почему продаются вроде бы неплохие платья, но они все в каких-то лишних пуговицах, в лишних нашивках, в лишней длине, в лишних плечах. От всего этого надо отходить, потому что за такими изделиями не видно самого человека. Одежда — это всего лишь некая оправа. А иногда ты не запоминаешь человека, а помнишь лишь то, во что он был одет. Одежда не может быть сильнее лица. В этом я вижу большой перекос. Именно поэтому у меня стремление к лаконизму, к простоте, к коротким рукавам, которые открывают беззащитные женские запястья».

Какая у коллекции цветовая палитра?

Рената: «Я стремлюсь к черному цвету, к монохрому. Чтобы не было дурацких зигзагов, бантиков, вкраплений. Из рисунков для лета самый хит — это горошек. Этим мы и ограничимся».

Я заметил, в вашей коллекции заняли достойное место модные в прошлые века вуали.

Рената: «Я хочу снова ввести их в моду! В данном случае эта коллекция — визитная карточка вуали. Мне кажется, женщин надо приучать их носить. Если женщина носит вуаль, ее никто и не побьет никогда! В вуали ее и не ударишь! А у нас что происходит? Стирание всех половых признаков через одежду. И потом женщины удивляются, почему им не уступают место в общественном транспорте, почему их не пропускают на дороге машины. Короче говоря, хочу внести какую-то беззащитность в таких защищенных иной раз женщин».

Слышал, что вы любите посещать блошиные рынки, антикварные салоны. Черпаете там свое вдохновение?

Рената: «Обожаю блошиные рынки. Там-то я иногда и покупаю вуальки. Если есть такая возможность, то я, конечно, бегу туда, забыв обо всем. Я обожаю покупать там всякие шкурки, пиджаки. Бывают пальто, шубки ободранные. Знаете, чем ободраннее одежда, тем она „жирнее“ смотрится в кадре. Почему иногда так убого выглядит новая вещь? Потому что в ней нет истории. А когда вещь добротная, старая, где-то протертая, в ней есть то, что называется кинематографическим присутствием. Вещь становится какой-то значительной, хорошо выглядит на пленке».

Какие блошиные рынки посещаете?

Рената: «Люблю ходить в питерские антикварки. Но интересных вещей становится все меньше и меньше. Все это истончается. Я тут поразилась: мне привезли из Голливуда великолепно сохранившиеся вещи 20-х, 50-х годов. Мои товарищи знают, что мне везти. Они идут в антикварный магазин и приобретают мне шляпки или вуали, а еще некоторые длинные платья».

Сами торгуетесь с продавцами?

Рената: «Иногда торгуюсь, когда цену слишком заламывают».

То есть деньги вы считаете?

Рената: «Нет, я транжира. Но иногда вдруг начинаю вздрагивать, сколько я потратила, — ведь меня никто не спонсирует. Сейчас я считаю каждую копейку».

Опустошение своего кошелька приносит вам удовлетворение?

Рената: «О, да. Я не понимаю, как можно сидеть на деньгах! Что такое деньги? Есть станок, который печатает эти бумажки. В принципе они ничего не стоят. Их надо на что-то менять, на какое-то счастье».

Поход на блошиный рынок для вас сродни посещению бутика?

Рената: «В бутике ты покупаешь сильно завышенные по цене вещи. Принцип посещения антикварки или блошиного рынка — некий экскурс в историю. Это больше похоже на поход в музей. Через эти предметы в какой-то степени прикасаешься к тем годам, когда все это было выпущено. Однажды я купила маленькие детские ботиночки, которых никто и никогда не надевал. Они были в идеальном состоянии. Я подумала, что ребенок, для которого они шились, наверное, уже давно умер. Настолько они были старые. Или нечаянно я в нашей антикварке нашла шапочку 50-х годов, она была с прикрепленным ценником, по которому я поняла, что стоила шапка бешеных денег. По тем временам — 36 рублей. Это была такая накладка на голову, покрытая куриными белыми перьями, с бантиком. Тогда это был страшный предмет роскоши. Представляете, ее кто-то тогда купил, ни разу не надел — и вот она оказалась у меня».

Вы как-то сказали, что экономичный наряд — это черная юбка с черной водолазкой.

Рената: «Абсолютно верно. В моей коллекции будут черные водолазки, черные юбки, черные пиджаки, сшитые из натурального шелка. Представляете? Это так красиво! Без дурацких подкладных плечей, они будут просто струиться по телу».

А женщинам-подругам нравится то, что вы делаете?

Рената: «Почти все хотят купить некоторые изделия. Более того, я сама хочу купить почти все! Короче, мы все предвкушаем. Цены-то очень щадящие. Ведь кризис!»

А кто шьет ваши первые платья?

Рената: «Все это шьется нежными руками питерских портних. Сначала мы делаем первый вариант, примеряем, доводим до ума. Потом второй… Не секрет, что часто где-то колдобится, где-то нехорошо сидит».


Поворот судьбы


Несмотря на ваши опыты в модельном бизнесе, вы остаетесь звездой экрана. Однако, как гласят биографические источники, раньше вы отказывались сниматься в кино. Почему?

Рената: «Это было во ВГИКе. Я не видела себя в актерской профессии. Но существует какой-то момент судьбы — я не хотела, а меня все равно туда изогнуло, помимо моего желания. Хотя я до сих пор часто отказываюсь».

А предложений поступает много?

Рената: «До недавнего момента предложений было много. А сейчас в кино все остановилось. У меня, конечно, существуют планы, но по большому счету очень многие проекты заморожены».

Некоторые актеры говорят, что у них все замечательно, ничего не закрывается, выходит вовремя…

Рената: «Ну это же прекрасно! Дело в том, что отснятое, конечно, доделывается. Просто не запускаются новые картины. Ведь непонятно, что будет с деньгами. С другой стороны, я вспоминаю те времена далекие, когда доллар стоил бешеных денег. Когда у человека были доллары, он мог шиковать. Он был как Король-олень. На сто долларов можно было жить. Мне кажется, что мы приходим к такой же ситуации».

Некоторые актеры возвращаются к рекламе. А вы помните то время, когда в девятом классе впервые снялись в рекламном ролике?

Рената: «Да, я рекламировала какие-то драгоценности. Цепи золотые, в руку толщиной, вешали на мою куриную шею. Зарабатывала деньги. Тогда мне заплатили, как сейчас помню, 25 рублей, это была бешеная сумма».

Что сделали с деньгами?

Рената: «Я не потратила их на себя, а отдала маме. Я даже стипендию в институте отдавала маме. Такой вот я была примерной девочкой. Мне до сих пор непонятна тенденция, когда родители до самой смерти помогают своим чадам. Я уверена, что это дети должны помогать родителям. Если ты зарабатываешь деньги, то должен как-то радовать своих стареньких родственников. У меня изначально была такая установка. И никто меня этому специально не учил и не заставлял. Все равно я пребываю в каком-то сочувствии.

У меня есть мама, отец очень рано умер. Я отвечаю за маму, у нее должны быть деньги, чтобы чувствовать себя защищенной".

Вы уверены, что ваша дочь Ульяна поступит так же?

Рената: «Как бы было хорошо! Я ей говорю: вот когда я буду старенькой, наконец-то смогу пожить, не растрепываясь на суету. Может быть, у меня в старости наступит самое счастливое время. Буду не особенно востребована на съемках, появится возможность тихонько сидеть у окна, пить чай. Можно будет сосредоточиться, писать. А сейчас какая-то суета, вечная гонка».

Эта суета мешает вам жить?

Рената: «Какой странный вопрос. Конечно, мешает! Как я ненавижу телефон, который звонит!..»

Почему вы выбрали для дочери необычное в наше время имя Ульяна?

Рената: «Имя красивое. Я, помню, даже сражалась за него. Мне так нравилось это имя».

Если продолжить тему имен… Я вот слышал, что вас назвали в честь родного дяди. Скажите, чем так был знаменит ваш дядя Ренат, что отец решил увековечить вас в его честь?

Рената: «Так захотел папа. Долгое время — и в детском саду, и в школе — я страдала. Все вокруг были Ленами: куда ни плюнь, попадешь в Лену. И я мечтала быть хотя бы Леной, а не ужасной Ренатой. В общем, страдала я от имени. А теперь даже счастлива, потому что мое имя дает определенную силу».

Когда это поняли?

Рената: «С годами проклятыми. Все, что в детстве считалось моим страшным минусом, почему-то после школы превратилось в плюс. И мое имя в том числе. Я, например, была самой высокой в классе, и меня обзывали Останкинской телебашней!»

А в вашей дочери какие таланты видите?

Рената: «Пока ничего не вижу. Посмотрим. Да и обсуждать это я не люблю. Что, я должна ее хвалить или критиковать? И то и другое неправильно. Пусть просто живет себе».

В кино вместе ходите?

Рената: «А я как-то перестала ходить в кино. Я приверженец всяких DVD-дисков, ведь у меня теперь дома есть большой экран, практически кинотеатр. И перед тобой никто не шелестит, не ест разные штуки, не гогочет. Короче, мне не нравится общественный просмотр. Это мешает».

Кстати, я где-то слышал, как вы рассказывали, что сами в детстве были грешны: хрустели, сидя в зрительном зале, мешали остальным зрителям…

Рената: «Ой, я мучилась, когда вместе с мамой смотрела взрослые картины. И вниз сползала, не зная, что мне делать. А любила я каждое воскресенье ходить в кино на детские фильмы в десять утра. Дети в каком-то смысле фашисты: ведь родители обычно отсыпаются в субботу и воскресенье, я же вставала в шесть-семь утра, шла рисовать, затем был запланированный поход в кинотеатр. Я шла через какой-то пустырь, через озеро, вдоль воинской части — кинотеатр был достаточно далеко от дома. Помню, что я никак не могла попасть на „Русалочку“. У меня было горе горькое. В конце концов посмотрела».

Плакали?

Рената: «Нет. В детстве редко плачешь. Какой-то героизм присутствует. А вот с возрастом человек начинает становиться плаксивым. Сейчас могу прослезиться. Повышенная чувствительность открывается. Нервы расшатанные».

Вам неприятно, когда вас пародируют?

Рената: «Очень редко, когда это бывает по-настоящему смешно. Как правило, это эксплуатация какой-то одной интонации, какого-то жеста. Все на одной ноте».

Никто из пародистов не предлагал поработать вместе над образом, с которым он выйдет на сцену?

Рената: «Да вы что? Нет, конечно. Кто же им разрешит? Да они и не стремятся так поступать».

К критике как относитесь?

Рената: «К профессиональной критике — нормально. Она в кино более-менее сохранилась. Ну, а в принципе хороших критиков крайне мало. В газетах работают люди, которые просто за счет отрицательной рецензии хотят привлечь к себе внимание. Очень часто я читаю какие-то оскорбительные, совершенно непрофессиональные критические статьи и о кино, и о музыке. В музыке нормальных критиков практически нет. Все сводится к какой-то желтой прессе. Но я считаю, нельзя приносить зло и негатив в этот мир. Что эти „критики“ надеются получить, придя в свой дом и глядя в глаза своим детям? На что они сами надеются?»

Сейчас вы, наверное, уже проще относитесь к подобному негативу или реагируете остро?

Рената: «По-разному. Но в любом случае — это зло. Не секрет, что некоторые журналисты искажают информацию. Пишут много лжи. Но у нас так составлены законы, что судиться с ними практически бессмысленно».

В финансовом плане?

Рената: «Во всех планах. Они не пишут огромных опровержений. Не извиняются. Да и счастья в итоге такой род деятельности этим людям не принесет».

Зато вы как-то озвучили рецепт алкогольного счастья: «Я не люблю цветной алкоголь. Я люблю белый и много градусов. И пить его зимой, в России, чтобы за окнами лежали сугробы и стояла черная ночь с медленно падающим снегом, как в опере». Рецепт не изменился?

Рената: «Все, теперь я поменяла эту точку зрения. Теперь я не пью крепких алкогольных напитков. Мне кажется, что женщине крепкий алкоголь вообще не нужно пить. Женщина очень быстро может сойти с рельсов. А пьющая женщина — это драма».

А как же образ сильной женщины с сигарой в одной руке и виски в другой?

Рената: «Можно иметь сильный характер, но мы же говорим о здоровье! Женщина должна во много раз внимательней мужчины заботиться о себе. Думать о последствиях. Поэтому сейчас я пью только белое холодное вино. И не понимаю, как можно пить теплое белое, это же кислятина и гадость».

А вы себя считаете сильной женщиной?

Рената: «Не всегда. Выносливой, но хорошо ли это?»

Хорошо, рецепт алкогольного счастья уже другой. А в остальном вы тоже изменились? Вот, к примеру, отечественные духи «Красная Москва» до сих пор привечаете?

Рената: «Ой, все равно люблю эти духи нежной любовью! Они замечательные. Из русских духов — это самый лучший запах для меня».

Потому что это запах детства? Как вы говорили, ваша бабушка душилась «Красной Москвой»…

Рената: «Эти запахи навсегда поселяются в памяти. Иногда от промелькнувшего запаха в памяти рисуются целые картины. Есть запах детства, запах города. Кстати, в каждом городе присутствует свой запах. Приезжаешь в другой город в гости к бабушке с дедушкой и понимаешь, что эти улицы уже по-другому пахнут».

А как пахнет Москва?

Рената: «А Москва очень сильно поменялась. Стала совсем не той, что раньше. Осталось только какое-то воспоминание о ней. Не знаю, что с ней ухитрились сделать наши власти городские. Она себя совсем потеряла. Почти не сохранилось старых улочек, старых зданий, ушла индивидуальность».

Даже духа не осталось?

Рената: «В этом-то весь ужас. Дух города уходит. Вот в Питере такого нет — наоборот, убрали все ларьки. Там такие чистые пространства».

Вы как-то боретесь с этим?

Рената: «Я постоянно об этом говорю. Могу подписать письма. Но я понимаю, что никто ничего не слышит. Все происходит так, как и происходило.

Я тут видела на Тверской, как какой-то сумасшедший, делая ремонт в своей квартире, разломал красивейший лепной балкон. Просто он пытался вставить туда свои пластиковые рамы, которые везде рекламируют. Но они же ужасные! Помимо того что они страшные, так они и ломаются быстро. Эти белые пластмассовые рамы, которые покрывают исторические здания, меня просто ужасают. Или вот эти штуки, которые вывешивают за окнами. Я забыла: как они называются? Правильно, кондиционеры! Это тоже ужас! Как можно вывешивать их на фасад здания? В общем, нельзя заляпывать все некрасивыми вывесками или в историческом здании выдалбливать крыльцо отдельное, вставлять окно жуткое. Это моя личная боль".

В Москве еще остались места, где вам не больно находиться, где глаз не режет?

Рената: «В Москве таких мест становится все меньше. На Фрунзенской набережной еще как-то можно гулять. Там еще не поставили палатки. А так — везде стоят какие-то малюсенькие зданьица-магазины и ларьки, а площади застраивают уродскими торговыми центрами. Но я стараюсь не унывать… Закрываешь глаза и представляешь себе, как было раньше».

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен