Архив

Юрий Стоянов:

«Я поздно узнал, что нравлюсь многим женщинам»

Когда ведущий и режиссер популярной программы «Городок» стал появляться на большом экране, многие удивились: что здесь делает этот телевизионщик?! Мало ведь кому известно, что Стоянов — профессиональный актер, восемнадцать лет прослуживший в легендарном БДТ, куда его взяли за сходство со знаменитым Павлом Луспекаевым, — много лет лелеял мечту о серьезном кино. И его мечты постепенно сбываются.

1 октября 2008 18:30
1354
0

Когда ведущий и режиссер популярной программы «Городок» стал появляться на большом экране, многие удивились: что здесь делает этот телевизионщик?! Мало ведь кому известно, что Стоянов — профессиональный актер, восемнадцать лет прослуживший в легендарном БДТ, куда его взяли за сходство со знаменитым Павлом Луспекаевым, — много лет лелеял мечту о серьезном кино. И его мечты постепенно сбываются.

— Юрий Николаевич, признайтесь, комики в жизни действительно печальные, нудные ипохондрики, или вы являетесь исключением?

— Ну, я не юморю постоянно, совершенно точно. Я же не Ваня Ургант, которому очень завидую, — это человек со специально устроенными мозгами, всегда настроенными на шутку и в жизни тоже. Он прекрасный импровизатор. Моя же ирония чаще востребуется в общении с друзьями, с детьми, во взгляде на окружающую действительность… А вот тамадить, хохмить по принуждению не умею. Так что если хотите похоронить корпоративный вечер — зовите меня! Сейчас делаю себе худшую рекламу, теряю то, ради чего люди живут. (Улыбается.) Вообще, конечно, это не совсем правда — могу неплохо провести мероприятие, другое дело, что не слишком мне это нравится. При этом в жизни я не ипохондрик, да и комик не изначально, а только лишь в результате того, что делаю. Но надо же отдавать себе отчет, что есть профессия, а есть жизнь. Хирург, придя с работы, во время ужина разделывает курицу как обычный человек или по всем правилам медицины? Ответ очевиден.

— У вас настолько плотный график, что очень трудно было договориться об интервью. Скажите, не принадлежать себе, жить по формуле «должно» и «нужно» — удобно?

— Разумеется, нет. Удобна совсем иная жизнь, которую я не могу себе сегодня позволить. Поверьте, я такой громадный кусок своей жизни прожил удобно, в том смысле, что вы имеете в виду, но для меня это было вовсе некомфортно внутренне. То есть когда я служил в БДТ в течение восемнадцати лет, в творческом плане, внешне я откровенно прозябал. Внутренне — нет, но по результатам своей деятельности — да. И это после настолько плодотворного институтского периода! Это было удивительное время, когда казалось, что театральный вуз — замечательный трамплин, после которого я подпрыгну высоко-высоко. А оказалось, меня ждала яма. Красивая, но тем не менее…

— Чувствую, вы не советуете своим молодым коллегам окунаться в репертуарные коллективы… Гораздо лучше набирать обороты в сериалах и антрепризе?

— Нет, ни в коем случае! Молодой актер в антрепризном проекте — все, конец профессии! Правда, молодые актеры сейчас совсем другие… Я с ними мало сталкиваюсь, но вот недавно на пробах подходит ко мне двадцатитрехлетний парень — смутно знакомое по сериалам лицо, но не помню его фамилии, — пробовался на главную роль, и первое, что он мне сказал: «Юра», и на «ты». Может, неплохо выгляжу, подумал я тогда. Второй раз подобное обращение меня уже резануло. А на третий я ему уже объяснил, на языке, принятом в этой тусовке. Вот он явно не работает в театре. Там бы такой номер не прошел. В любом случае я считаю, что театр необходим. Как можно спрашивать, например, идти ли в театр к Фоменко?! Естественно, да! Но спустя несколько лет работы режиссер должен отпускать своих артистов потихонечку сниматься: возможно, у кого-то из них есть мозги, и они будут выбирать приличный материал.

— Лично для себя вы сериалы и антрепризы отвергаете?

— Да. Только не подумайте, что я нахожусь в позиции: антреприза меня недостойна. Совсем нет. Есть прекрасные спектакли. Потом это все-таки кусок хлеба для людей, а для кого-то и единственный способ сохранить себя профессионально. Понятно, что и сериал сериалу рознь. Недавно я согласился принять участие в четырехсерийной ленте только потому, что режиссер Константин Худяков по Гоголю снимал «Марево», позвав меня на роль Ивана Никифоровича. Как я мог отказаться?! Кроме того, в настоящий момент я снимаюсь в картине у Дмитрия Месхиева, по сценарию Ильи Тилькина. А в конце этого года выйдет лента Кирилла Паппакуля по блестящему сценарию Вадима Галыгина, которой я отдал очень много сил, — ее название «Очень русский детектив». Это чудесная пародия на американский триллер «Семь», и я там играю полицейского.

— Не случайно вы однажды бросили фразу, что вам бы «хотелось зайти в кино с правильной двери»…

— Да, и я это сделал. Я изначально был ориентирован только на полный метр у хорошего режиссера. И эту самую дверь открыл для меня Тигран Кеосаян. Это случилось не слишком рано, но, видимо, всему свое время. На сегодняшний день у меня около десяти главных ролей — и я вполне доволен. Так что к кино я отношусь более чем избирательно. Это моя большая любовь. И она неразделенная. Но это чувство я лелеял и взращивал буквально с детства. С того времени, когда моя бабушка начала работать билетным кассиром в кинотеатре завода «Продмаш», и я имел возможность посмотреть весь итальянский неореализм, все немое кино, всего Чарли Чаплина… С тех пор кино я знаю гораздо лучше театра. И если бы не появился в кино в сорок два года, я точно начал бы его снимать сам.

— Как я понимаю, свои режиссерские помыслы вы целиком удовлетворяете в программе «Городок» и к большому пока не стремитесь?

— Совершенно верно. Это мое маленькое кино, которое выходит в телевизионном эфире. И я очень благодарен телевидению, посредством которого меня и знают.

— Со стороны создается ощущение, что вы как-то элегантно умеете совмещать духовное и материальное начало…

— Хотите, я вам расскажу, как мы с Ильей Олейниковым начали слегка богатеть? Я бы назвал такой подход эффектом Билла Гейтса. Мальчика отчисляют из университета, а он создает компьютерные программы, и вовсе не в целях наживы, а потому что ему интересно. У нас та же история. Это я к тому, что данное правило работает: когда придумываешь нечто не ради денег, а потому что действительно увлечен, деньги потом тебя догоняют. Сначала — дело, а только потом деньги. Только такая геометрия правильная.

— Ваша мама педагог, а папа гинеколог, при определенной фантазии можно сказать, что вы в своей профессии совместили родительские…

— Это правда. Причем папину — в самом прямом смысле слова. Тут не следует искать каких-то образных объяснений — я врачую не души, а тела. Ну и преподаю тоже… Вообще учить обожаю. Давать советы… (Смеется.) Полагаю, я был бы неплохим педагогом.

— Гинекологом тоже — вы внушаете доверие.

— Скорее акушером, у меня все-таки четверо детей.

— Расскажите о них.

— Двое сыновей, тридцатилетний Николай и двадцативосьмилетний Алексей, у меня от первого брака. Это взрослые люди, уже со своими семьями… Работают оба на телевидении, но выбрали они этот путь вовсе не в связи со мной. Самостоятельно. Во втором же браке у меня две дочери: старшей Ксюше — девятнадцать, и она учится на третьем курсе в университете, на факультете менеджмента. Рост у нее 185 см. Высокая, красивая… Перспективных баскетболистов и волейболистов прошу оставлять свои фотографии в Интернете. (Улыбается.) Что касается младшей, Кати, просьба ближайшие двенадцать лет не беспокоить, потому как ей всего пять лет с небольшим. Катя — это мое все. Она ведь родилась, когда мне было уже сорок шесть лет… А когда у мужчины в этом возрасте рождается девочка, он, видимо, становится очень сентиментальным…

— Что-то мне подсказывает, что вы всегда нравились женщинам…

— Знаете, я так поздно об этом узнал… Провел жизнь как довольно неуверенный в себе мужчина. А оказывается, я действительно нравился очень многим женщинам. Состарившись, они мне об этом рассказали. На что я им отвечал: «Что же вы, милые мои ровесницы, не сказали об этом, когда нам было по двадцать пять?!» Так что не воспользовался я совсем. (Улыбается.) Все мои женщины — это мои бывшие жены и нынешняя. Не совсем, конечно, правду сказал, но почти. Поверьте.

— Но натурой вы были всегда влюбчивой?

— Весьма. И страстям очень многое подчинял в своей жизни. В какой-то момент это становилось главным: все остальное затмевало.

— Судя по всему, вы и в спорт пошли специально, чтобы обрести форму, и фехтование на саблях выбрали за его эстетствующую сущность, чтобы производить впечатление…

— Безусловно. Вы все правильно понимаете. Не случайно спорт выпендрежный выбрал.

— Не сочтите за комплимент, но вы, по-моему, являете собой просто идеал мужчины…

— Это вы меня не видели без джемпера… (Улыбается.)

— Но вы не пьете, домосед, зарабатываете и в семью все несете…

— Ну, я еще делаю массу глупых, бездарных подарков, так что не все несу домой. (Смеется.) Но я не слишком материальный человек. Не из тех, кто ради большого гонорара готов «плюнуть в вечность». Несколько раз уже плевал, знаю, о чем говорю. (Улыбается.) Даже мерзкая реклама была в моей практике… Я достаточно погрешил в своей профессии, поэтому сегодня уже вырулил на нужную дорогу. Но я артист высокооплачиваемый, и дело в том, что людей, которых люблю, я приучил к определенному уровню достатка и уже не имею права этот уровень понижать. А что касается семьи… Хотите, я вам отвечу честно? Семейным человеком я не был. Я им стал. Допустим, я так долго гордился, что принадлежу к категории людей, не умеющих отдыхать. Рассказывал, что уже на третий день отпуска меня неудержимо тянет на работу… А ведь любая одержимость — это грех. Хвастовство на грани кичливости своим трудоголизмом, сжиганием на работе, неумение расслабляться, переключаться являются ни чем иным, как нелюбовью не только к себе, но и к своей жене и детям, к своей семье. Ты просто обязан в какой-то момент остановиться и начать к себе хорошо относиться, чтобы дать возможность своим близким прожить с тобой дольше.

— Вы стали теперь к себе бережнее относиться?

— Ну вот если бы еще курить бросить… Но пускай эта одна запретная радость пока у меня существует. А так у меня есть досуг. И в свободное время я люблю заняться стендовой стрельбой, покататься на водном мотоцикле. Или еду заряжаться положительной энергией на родину, к маме в Одессу.

— Уверена, что человек, благодаря которому у вас настолько изменилось мировоззрение, это ваша жена Елена. Не зря же встречу с ней вы называете подарком судьбы…

— Я видел такое количество как бы образцовых семей, которые очень много говорят в прессе о любви в их браке, о счастье семейного очага, о взаимной преданности… Читал все эти интервью, которые давали самые отъявленные гуляки, которых я вообще знал. И это откровенная ложь… Эти жены, которые говорят: «Ну что ж, он мужчина, он гений! Если ему нужно — ничего, мы потерпим». Я на месте нормальной бабы просто бы его послал на три буквы. Я это к тому, что афиширование своих отношений, публичное объяснение в любви через журнал, газету — бесконечное лицемерие. Вся прелесть моей жены в том, что она никогда и ничего не декларирует, не пропагандирует семейные ценности вслух. Мы просто молча счастливы. Десять лет.

— А то, что Елена будет надежной подругой жизни, вы почувствовали с первых минут знакомства?

— Я друга не искал. Елена была моей любимой женщиной, любовницей, которая потом стала моей женой и матерью моих детей. А познакомились мы с ней на нашем концерте, после которого моя будущая жена пришла к нам за кулисы и сделала нам увлекательнейшее спонсорское предложение.

— Сейчас Елена работает?

— Нет, но я чувствую, что ей уже хочется. Вот еще чуть-чуть Катя подрастет, и, думаю, Лена выйдет на работу. Хотя по специальности она инженер-строитель, и недавно, когда мы делали ремонт в нашей новой московской квартире, а также строили загородный дом, на который так и просится табличка: «Здесь четыре года жили, но не работали армянские рабочие», я ей предоставил возможность себя в этом качестве реализовывать (Улыбается.). Она осуществляла авторский надзор.

 — В профессии у вас явно нет никаких табу, если в фильме «Гитлер капут» вы сыграли гея, сохнущего по герою Павла Деревянко…

— Абсолютно. К тому же я не гей, чтобы отказываться от такой роли, мне нечего скрывать. Да и уже стольких женщин я переиграл в «Городке»… Режиссер Мариус Вайсберг мне сразу очень понравился — талантливый парень. Я ведь довольно редко читаю сценарии, всегда первым делом присматриваюсь к режиссеру. Форма приглашения для меня важна… Тут ничего не оттолкнуло: веселый фильм-анекдот. И еще я согласился сниматься из-за рубашки, которую себе нафантазировал. Подумал: раз играю Бормана, значит, это фашистский мундир, в котором просматривается маленький треугольничек белой рубашки и галстук. И я решил, что когда однажды скину пиджак, все увидят, что под ним не строгая белая, а яркая голубая рубашка в цветах, в которую этот самый треугольничек просто вшит. И когда я услышал, что мне такую рубашку сошьют без проблем — вопрос был решен.