В сибирском городе Омске проживает знаменитый чешский форвард, самый высокооплачиваемый хоккеист НХЛ (за прошлый сезон заработал $ 11 млн.) Яромир Ягр. Играет за клуб «Авангард» на время локаута в НХЛ. Для тех, кто далек от спорта, поясним: это как, скажем, Том Круз бросил поместье в Голливуде и отправился на Свердловскую киностудию сниматься в телесериале. Мировая суперзвезда в далеком сибирском городе: с улыбкой учится говорить по-русски, легко простужается от открытой форточки и отлично забивает голы…

В Омск мы приехали как раз в день матча «Авангарда» с питерским СКА. Удовольствие от хоккея получили огромное — СКК им. Блинова был забит до отказа, «Авангард» выиграл со счетом 4:2. Пан Ягр, правда, в той игре не забивал, но сделал результативную передачу и на следующий день пообещал уделить нам внимание.

Выяснилось: чешский форвард передвигается по городу в мягком микроавтобусе «Газель» с водителем, до сих пор живет на базе «Авангарда», никак не может переехать в снятую для него трехкомнатную квартиру (пока ехал на интервью, старательно выговаривал слово «р-ра-ко-ви-на», которая забилась у него на кухне). По-русски знает лишь несколько слов и фраз, потому говорили мы с ним по-английски (владеет в совершенстве). Заметно устал от общения с прессой и очень профессионально увертывается от объектива фотокамеры. А вся эта беседа проходила в чешском ресторане, где шеф-повар — настоящий чех по имени Ярослав. Яромир, кстати, на интервью тоже пришел с Ярославом, только другим — Беднаром, еще одним чешским легионером.

— Яромир, вчера, когда мы сидели на трибуне, я заметила интересную вещь. Перед началом матча была обычная разминка на льду для команд. Так вот когда твои коллеги продолжали кататься, ты остановился, повернулся к команде соперников и минут пять за ними наблюдал. Это что, твоя секретная тактика? Оценивал их силы?

— Да нет, мне просто было интересно, как ребята настроены, какова скорость их реакции, как они забивают голы, нервничают ли перед игрой. Но никакой тактики.

— Понятно. Так вот в Омске ты уже две недели. Как тебя встретили в «Авангарде»? Трудно было прижиться в новом коллективе, да еще и не зная языка?

— Нет. Я же здесь все-таки в первую очередь для того, чтобы играть в хоккей, а не заводить с кем-то тесные отношения. Но, безусловно, общение очень важно. Мне повезло, что в «Авангарде» играет Ярослав Беднар — он тоже из Чехии, и мне во многом помогает, переводит то, что я не понимаю. Потом, в команде многие ребята говорят по-английски, а сам я немножко понимаю русский. Я же когда-то в школе учил язык, а тут он у меня с каждым днем становится все лучше и лучше.

— Психологически, наверное, тяжело так резко менять круг общения, переезжать в другой город, страну, привыкать к новым людям…

— Конечно, это нелегко. Было бы лучше, если бы я всегда играл в одной команде, жил в одном городе. Но это был мой собственный выбор — никто не заставлял меня куда-то ехать, я сам этого хотел. Так что никаких проблем.

— Кто-нибудь уже показал тебе город?

— Ярослав Беднар немножко показал мне Омск. А если честно, то у меня практически нет свободного времени, чтобы где-то гулять, куда-то ходить. У нас тренировки два раза в день. Или же мы куда-нибудь улетаем на матч в другой город. А если играем дома, то день перед игрой вся команда живет на базе. Развлекаться некогда.

— Слышала, условия твоего контракта с «Авангардом» не очень строгие, и если тебя здесь что-то не будет устраивать, ты можешь уехать домой.

— Я думаю, если меня здесь что-то не будет устраивать, это никого не будет волновать. Хотя по опыту знаю — если у меня что-то не складывается, это обязательно отражается на игре. Потом, мне все-таки заплатили деньги не за то, чтобы я просто приехал в Омск, а за то, чтобы я играл в хоккей. Пока у меня нет никаких проблем — я абсолютно всем доволен. Вчерашний матч мы выиграли — это здорово, теперь у нас есть шанс войти в плей-офф. Многие вещи меняются буквально за день.

— Как тебе здешние бытовые условия после Америки? Не говорю уже о российских гостиничных номерах, где вам приходится жить…

— Да мне не нужно каких-то особенных условий или особенного обращения. Я вообще воспитывался на ферме, когда был маленький. И могу жить в таких же условиях, как и любой другой. Если бы мне нужен был суперкомфорт, наверное, я бы сюда не приехал, а остался бы играть в США. Есть еда, место где спать — и хватит.

— Говорят, ты поедешь на Рождество в Прагу?

— Нет, на Рождество не получится. У нас Рождество 24 декабря, а 24-го у нас как раз матч. Вот потом будет небольшой перерыв, и я обязательно съезжу домой на недельку.

— Кстати, когда ты в последний раз видел родителей?

— Буквально две недели назад. Я же в Омск из дома приехал.

— Как поживает твой бизнес в Праге? У тебя там, кажется, собственный ресторан…

— Ну, на то есть специальные люди, которые им занимаются.

— А строительство твоего дома в Чехии?

— Я пока не собираюсь ничего строить в Чехии.

— А я читала, что ты чуть ли не огромную виллу себе строишь в окрестностях Праги.

— Не верь. (Смеется.) Ничему, что пишут про меня в газетах.

— Но пишут-то, наверное, не на пустом месте.

— Чешские журналисты меня очень давно и хорошо знают. Хотя я уехал оттуда играть в НХЛ, когда мне было 18 лет, уже на тот момент был под вниманием прессы — журналисты ходили за мной повсюду. И до сих пор про меня в Чехии пишут практически одни и те же люди. Так что мы знаем друг друга уже давно, они знают все мои шутки, знают, как я могу ответить на тот или иной вопрос. Им нет нужды что-то про меня выдумывать. Так что там с прессой у меня проблем нет.

— Я не случайно спросила про твой пивной ресторан в Праге. Притом что ты родился в Чехии, сам ты, кажется, не любишь пиво? Даже здесь ничего не заказал.

— Ну кроме алкогольных есть масса других напитков. А у пива мне, если честно, даже вкус не нравится. Кстати, в нашей семье вообще никто не любит алкоголь. Я тоже его не люблю и очень этому рад. Это намного лучше для моей работы.

— Знаешь, мне всегда было интересно в спорте вот что. Вот ты — чех. Но тебе приходится играть то за США, то за Россию. Как ты, допустим, можешь выходить на лед в составе команды США и играть против команды из родной Чехии? А как же патриотизм?

— Ты знаешь, я все-таки играю в первую очередь за команду. Так же, как и в любой другой сфере. Вот ты работаешь на свой журнал, но кто-то может предложить тебе более лучшую работу, дать лучшие возможности — и ты станешь писать для того издания. То же самое и у нас. У меня нет никаких проблем с патриотизмом. Подожди минутку, я попрошу кипяток, мне нужно заварить лекарство.

— Простудился?

— Да, простыл, когда мы спали на базе. В комнате было очень жарко, пришлось открыть окно, и меня продуло. Большая ошибка.

— А ты ведь с юности на льду, в хоккее, наверное, постоянно мучаются с простудами. У тебя не появилось еще фирменного рецепта, как быстро выздороветь, если заболел?

— Не знаю, могу ли я сам его изобрести. Этим наши доктора занимаются обычно. Вчера они, кстати, сделали свою работу на «отлично». У меня помимо простуды еще и нога сильно разболелась — думал, вообще не смогу играть. Это в обычной жизни можно заболеть и не ходить на работу. А в спорте нужно сражаться, даже если нет сил. Вчера меня поставили на ноги, и я смог отыграть матч, хотя чувствую себя неважно. Но это нормально — другой город, смена климата… Мне сказали, тут в первые 5—7 дней многие простужаются.

— Вчера вы выиграли — это было здорово. А вот когда твоя команда проигрывает, ты сильно переживаешь? Или все-таки опыт помогает сдерживать эмоции? Наш теннисист Марат Сафин, например, часто ломает ракетки, когда проигрывает.

— Сафин ломает ракетки?

— Да.

— А сколько ему лет?

— Не скажу сейчас точно, но меньше 30.

— Понятно. Молодой еще. С годами учишься владеть собой. У любого человека могут случиться неприятности. Я тоже часто расстраиваюсь. Но зачем совсем сходить с ума, если что-то идет не так? Если что-то плохо, а ты еще и сходишь с ума из-за этого, лучше не сделаешь — сделаешь только хуже. А если ты счастлив, то к тебе сразу же притягивается все позитивное, хорошее. Если у Сафина не ладится игра и он начинает нервничать — он проиграет игру. Это работает против него. Лучшее — начать смеяться над своими поражениями. Тогда есть шанс что-то изменить.

— А как ты подбадриваешь себя во время игры?

— Просто начинаю смеяться над собой, над своими ошибками. Это непросто, это трудно, но ты должен это сделать. Не многие это умеют, я стараюсь.

— Не могу не спросить тебя, извини. В прошлом году ты расстался со своей девушкой, Андреа. Сейчас встречаешься с кем-нибудь?

— А-а-а… Тут все очень сложно на самом деле. Дело в том, что… В общем, понимаешь, было так. Где бы мы ни появлялись с Андреа, нас повсюду окружали репортеры. Это стало уже просто невыносимо — они нигде не оставляли нас в покое. В прошлом году мы решили заявить всем газетам, что мы расстались. (Смеется.) Чтобы хоть как-то изменить обстановку вокруг нас, чтобы все думали, что мы больше не вместе. Мы не хотим, чтобы кто-то вмешивался в нашу жизнь. Вот что мы сделали. На самом деле мы вместе. Хорошо бы только, чтобы в Чехии об этом не узнали, иначе они опять не оставят нас в покое и будут доставать меня одними и теми же вопросами. Я просто вынужден играть в эту игру, если хочу жить нормальной жизнью. Хотя, с другой стороны, это даже забавно.

— Возможно ли, что Андреа приедет к тебе в Омск?

— Конечно, возможно. Я так думаю.

— А она хочет?

— Не знаю, пока не спрашивал. Проблема в том, что она не говорит по-русски. А здесь никто не говорит по-английски… Дело еще в том, что даже когда мы играем дома, как я уже сказал, мы день перед матчем живем на базе. А если играем не здесь, уезжаем в другой город. Если Андреа приедет в Омск, я буду ее видеть раз в неделю. И что она тут будет делать одна? Я себе даже представить не могу.

— Ты никогда не задумывался, почему все спортсмены женятся на моделях? У вас что, традиция такая?

— Сам не знаю… А ты как думаешь?

— У меня, если честно, нет этому объяснения. Потому и интересно.

— У меня, если честно, тоже.

— По большому счету дело, должно быть, все-таки не в профессии, а в человеке.

— Не знаю. Мужчина в первую очередь любит глазами. Потом, большинство спортсменов очень знамениты. И модели тоже знамениты. У нас есть возможность встречаться на разных мероприятиях. Наверное, нам просто проще познакомиться.

— Как бы ты описал девушку своей мечты? Какие у нее должны быть черты характера?

— Сложно сказать. С возрастом взгляды меняются. Я сейчас по-другому смотрю на жизнь, чем когда мне было 25 или 30. Сегодня скажу одно, а завтра буду думать уже совсем по-другому.

— Ну давай хотя бы на сегодня.

— Не знаю. Правда! Мне кажется, девушку своей мечты невозможно описать словами. Должно быть чувство. Хотя бывает и наоборот. Иногда что-то чувствуешь по отношению к девушке, а через десять дней думаешь: нет, не то. Со мной такое случалось. Сначала казалось: как же я сильно влюбился! А уже через десять дней думал: господи, какая ошибка! (Смеется.) Нужно время, чтобы понять человека.

— А что ты про себя скажешь, ты сложный в общении человек?

— Абсолютно!

— В чем сложность?

— Проблема в общем-то одна. Пока я играю в хоккей, я делаю это для многих людей. И отчасти моя работа заключается в том, чтобы другие люди чувствовали себя хорошо и счастливо. Сейчас я отдаю себя спорту гораздо больше, чем семье. Именно сейчас. Думаю, ситуация изменится, когда я уйду из спорта. А пока чувствую, что должен там оставаться, от меня еще многого ждут. Хорошо, если ты встречаешься с девушкой, которая это понимает. Другая же начнет ревновать меня к работе, не доверять — тогда это все сложно объяснить. Так в общем-то со многими людьми. Я знаю хорошего врача, профессионала в своем деле — многим людям нужна его помощь. Он не может им отказать, но при этом и у него не остается времени на собственную семью. И семья понимает, что он отдает свою жизнь, чтобы помогать другим людям. Когда ты получаешь какой-то подарок от Бога, ты неизменно должен что-то отдавать взамен, чем-то жертвовать. Это судьба.

— Как ты представляешь себе свою жизнь лет в 40, когда закончишь с хоккеем? Может, будешь министром спорта, как наш Фетисов?

— Я не знаю, что случится через десять дней, и уж тем более не знаю, что будет через десять лет. Не знаю. Поэтому не строю никаких планов.

— Но, наверное, семья к тому времени у тебя все-таки будет. Я слышала, что твоего дедушку звали Яромир, папу зовут Яромир, ты уже Яромир-третий. Клоню к тому, что сына своего ты тоже назовешь Яромиром?

— Нет, вряд ли. Вообще, когда ребенок будет, тогда и подумаю над этим. Сейчас пока еще рано беспокоиться. Но мое имя мне, если честно, вообще не очень нравится.

— Почему?

— Не знаю. Слишком длинное.

— А есть какой-то сокращенный чешский вариант? Как тебя зовут друзья?

— В Чехии меня называют Ярдо.

— Скажи, пожалуйста, ты за свою карьеру общался со многими президентами — Рейган, Буш…

— Да. Клинтон, наш Вацлав Гавел, ваш Путин…

— Как раз про него хотела спросить. Тебе же сам Рейган когда-то звонил по телефону. Представляешь, Путин как-нибудь позвонит тебе на мобильный и скажет: «Спасибо тебе, Яромир, что поднимаешь русский хоккей». Что ты ответишь?

— Хочешь, кстати, я историю про Рейгана расскажу? Там же очень смешно все было. А то ты, наверное, тоже чего-нибудь не то читала.

— Давай.

— Это был, кажется, 1994 год, когда в Америке были выборы и решалось, кто станет президентом — Буш или Клинтон. Мне тогда Буш больше нравился. И у меня взяли большое интервью для американского журнала «Спортс Иллюстрейтед», где я рассказывал о себе, и в том числе меня спрашивали, что я думаю про США, про выборы и так далее. Я сказал, что мне больше нравится Буш, а еще рассказал им, что мне очень нравится Рональд Рейган. И в моей школьной тетрадке, когда я учился, был всегда вложен его портрет. И вот через какое-то время после выхода журнала звонит у меня в квартире телефон. А я вообще пошутить люблю. Я снимаю трубку и просто так, в шутку, говорю: «Буш». Ну в смысле, не «Ягр», а «Буш». (Вон, кстати, Ярослав Беднар сидит, он вообще любит, когда ему звонят по мобильному, отвечать не «Беднар», а «Грецки»). Я говорю: «Буш». А мне отвечают: «Рональд Рейган». Я подумал, что кто-то решил меня разыграть, и повесил трубку. Через час звонят опять. В общем, это действительно был Рональд Рейган. Оказалось, он прочитал мое интервью, нашел мой телефон и решил лично мне позвонить. Сказал, что ему нравится, как играю, и что он был удивлен, как я не боялся носить в тетрадке его портрет, поскольку в Чехии был коммунистический режим.

— Здорово. Так если тебе все-таки Путин позвонит, что ты ему ответишь?

— Не думаю, что он позвонит. Но однажды я уже с ним встречался. Когда два года назад мы играли в Москве — команда «Буре-тим» против «Ягр-тим». Путин пришел к нам на хоккей.

— Не хотела тебя спрашивать в очередной раз об одном и том же, но раз уж ты упомянул про коммунистический режим… Все же знают, почему ты играешь под номером 68 — год вступления русских войск в Прагу. Это сложно всем объяснять, но, понимаешь, многие действительно думают, что ты не любишь русских. Что ты можешь сказать своим российским поклонникам?

— Как я могу это объяснить… Мне бы хотелось, чтобы они поняли: это не имеет отношения к России. Это имеет отношение только к коммунистам. Когда я был маленький, мои родители жили на ферме, они много работали, и поэтому моим воспитанием занималась в основном бабушка. Она мне рассказывала, что когда-то наша семья была одной из самых богатых в районе, где мы жили. Но потом к власти пришли коммунисты, отобрали все, что у нас было, и посадили в тюрьму моего деда. Позже какое-то время в Чехословакии было полгода свободы от коммунистического режима, моего деда выпустили. Но в 1968 году в Праге появились русские танки, чтобы опять вернуть нам коммунистический режим. Деда снова посадили в тюрьму, и там он умер. Бабушка часто об этом вспоминала. Когда я стал играть в хоккей, у нас по правилам нельзя было выбирать себе большие номера, только до 30. Но когда я приехал в НХЛ и мне сказали, что я могу выбрать себе любой номер, я, не задумываясь, взял 68. Это не против России, но против коммунистов и в память о моем деде. Расскажи это своим читателям.