Архив

Олдос Хаксли «В дороге»

Б. С. Г.-Пресс

Эссе прозаиков охотно увлажняются чистой жидкостью описаний, метафор, созвучий и красоты — мысль от этого получается мягкая, некристаллической структуры; здесь джентльмен Олдос Хаксли составляет сухое и колючее исключение. Его нон-фикшн написан как будто критиком-энциклопедистом, язвительным, но сдержанным брюзгой; и он неотразим в своей спокойной злости.

21 марта 2005 03:00
1084
0

Эссе прозаиков охотно увлажняются чистой жидкостью описаний, метафор, созвучий и красоты — мысль от этого получается мягкая, некристаллической структуры; здесь джентльмен Олдос Хаксли составляет сухое и колючее исключение. Его нон-фикшн написан как будто критиком-энциклопедистом, язвительным, но сдержанным брюзгой; и он неотразим в своей спокойной злости. Знаете ли, с развитием туристического бизнеса публика выстроилась в две очереди: одна в Египет и Турцию; другая, покороче, презирает дешевый «фейк» этих здравниц и стоит за настоящим. В Амстердаме — настоящий порок, в Америке — Нью-Йорк, в Барселоне — «кампер» и Гауди, в Таиланде — Уэльбек, в Гоа — настоящая дичь. Хотя как-то априори понятно, что настоящим не торгуют, особенно со скидками; в него не проложены маршруты и звездочками оно не измеряется, повод для снобизма находится: был, видел и привез кусочек. Эту рекламную сказку странствий Хаксли препарировал еще раньше, чем формула «общество потребления» вошла в оборот: психологию записного ездока эссе «О путешествии вообще» описывает с обидной точностью; им книжка и открывается. Книжка, составленная по крайне воздушному и необязательному тематическому принципу: путешествия; записки о местах и их гениях; далее — музеи как очевидное следствие из пункта 2; что читать в дороге и, наконец, просто к слову, о музыке в связи с Веной и о праздности — по поводу Лазурного Берега — являет вопреки собственной конструкции образцы письма строгого, чуждого излишествам и безупречно четкого. Будь наша воля, по Хаксли учился бы журфак: мало кто умел придавать вид логической неизбежности довольно произвольному движению мысли так убедительно, как он; или, напротив, он притворялся, что походка его эссеистики легкая, а на самом деле там была железная поступь дискурса — не важно, но вы же понимаете. Несложно от рациональности квадратных пейзажей Голландии подумать в сторону Декарта, от плоскости равнин — к Евклиду и геометрии; сложно записать эту думу так, чтобы какая-то особенная связь Нидерландов с чистым разумом показалась естественной, необходимой и вызвала лишь один вопрос: как я раньше не замечал столь очевидного? Писать для этого надо, как Хаксли — лапидарно и с каким-то уверенным достоинством человека, выросшего из сомнений, как из детских, извините, штанов. Эталону «В дороге» вслепую или сознательно следовали: в двух томах своих путевых записок — Петр Вайль, в очаровательном итальянском очерке «Милок» — Александр Тимофеевский; но получилась сплошная фактура, сумма описаний, звучных топонимов и имен, вальполичелла какая-то; скупец же Хаксли не растрачивает своих впечатлений. Не путеводитель, не клуб инопутешественников — урок дисциплины, стиля и языка. О красотах Европы из книжки вы не узнаете ни-че-го.