Что такое непростая актерская судьба, Анатолий Белый знает не понаслышке. Он легко поступил в Щепку, был одним из лучших на курсе, но после выпуска в 1995-м не смог сразу найти ни своего театра, ни своего режиссера. То, что предлагали, совсем не нравилось, жить было негде, а порой и не на что… Многие молодые актеры ломались на этом, уходили из профессии, спивались, но Белый выдержал. Правда, еще три года назад его имя говорило о чем-то лишь особо продвинутым театралам. И вдруг мощный рывок: он стал выходить на сцену четырех столичных театров, играл в антрепризе Олега Меньшикова, начал сниматься в кино. Вскоре в труппу МХТ его пригласил сам худрук Олег Табаков, и теперь на премьеры — «Белая гвардия» и «Король Лир» — многие ходят специально «на Белого». А в последнее время лицо Анатолия не сходит с телеэкрана: не так давно прошедший сериал «Умножающий печаль» плавно сменился долгоиграющей костюмной мелодрамой «Талисман любви».

— На вас обрушилась популярность, а вы все такой же белый и пушистый?

— Да, смею надеяться.

— Кокетничаете?

— Нисколько. Ну о какой собственной значимости в этом мире может идти речь? Кто я, что я? Песчинка, которую кидает ветер! Как и все мы…

— Кстати, бесспорные показатели популярности — это, во-первых, неофициальный сайт в Интернете, во-вторых, когда фанатки начинают предъявлять якобы ваших детей, и, в-третьих, вашим именем начинают пользоваться аферисты.

— Аферисты? Да, они проходят на спектакли, заявив администратору, будто бы я их пригласил. Но это со всеми актерами бывает. В Интернет я не захожу и про сайт ничего не знаю, но, если он есть, это приятно. Что касается детей… Кажется, у Жванецкого, нашего классика юмора, есть такая фраза: «Погладьте ребенка — он может быть вашим». (Смеется.) Но у меня детей нет.

— Вы завоевали известность под псевдонимом Белый. Кто автор столь удачной идеи?

— Да давно это уже было. Не будем. А псевдоним родился из перевода с немецкого языка моей настоящей фамилии.

— Интересно, а Анатолий Белый часто ощущает себя белым клоуном?

— Ну нет. Вообще отношения с собственным «я» для меня сложная история. Может, это такая начальная стадия шизофрении, но во мне два разных человека уживаются, две противоположные сути: белого и рыжего клоунов. Это и на фейсе моем отражается, поэтому киношники часто говорят: «Вот вроде вы, Толя, подходите на эту роль, и в то же время какой-то вы не совсем наш персонаж».

— С наступившей популярностью вы начали жестче общаться с работодателями, стали предприимчивей?

— Нет, я по-прежнему не умею разговаривать с продюсерами. Ну не могу! Попытался как-то, и мне хватило. Речевой аппарат просто отказывает мне в тот момент, когда нужно требовать больше денег, называть сумму, за которую я готов работать. Поэтому теперь у меня есть агент, который занимается всей этой стороной моей профессии.

— Часто приходится вступать с собой в сделку и работать там, где не хочется?

— Пока я не попадал в такие ситуации, когда нужно было категорически идти против своей воли. (Стучит по дереву.) Хотя без внутренних компромиссов не обходится. Не буду лукавить, иногда соглашаешься на что-то, чтобы поддержать финансовое положение своей семьи.

— Вы ведь в середине 90-х, после окончания института, очень бедствовали материально?

— Да-а, не очень это интересная история. Надо было выживать, и я ходил по квартирам, продавал пылесосы. Однажды позвонил в дверь и оказался у одного из продюсеров тогдашнего третьего телеканала. Они с женой с серьезными лицами сидели на диване, а я перед ними устраивал шоу: «А вот и я! А вот и наш пылесос! Он может это, то, даже больше!» Показал товар, потом повисла пауза, и вдруг хозяин говорит: «А хотите работать у меня? Будете продавать рекламное время на телевидении. У вас это неплохо получается». Наверное, у меня и вправду получалось, поскольку из всего я пытался извлечь максимум положительных эмоций. Аутотренингом я себе внушил, что мне толкать пылесосы нравится, хотя нужно было с десятикилограммовой сумкой и в холод, и в дождь на общественном транспорте таскаться по всей Москве и улыбаться клиентам. В общем, пошел я на телевидение, но там оказалось еще тяжелее. Если с домохозяйками все можно было обставить как-то с юмором, то теперь общаться приходилось с «реальными пацанами», а тут уже ни фига не пошутишь, тут все конкретно. Так что хватило меня лишь на месяц.

— С тех пор, как говорится, прошли годы. Теперь на вас ставят спектакли, вы в 32 года играете 75-летнего короля Лира…

— Ну, положим, специально на меня «Лира» никто не ставил. Участие в кастинге было в приказном порядке. Это был проект МХТ и японского режиссера мирового уровня Тадаши Судзуки. Он отсматривал актеров труппы в возрастном цензе от 20 до 50 лет. Мне раздался звоночек, что в такой-то день я должен явиться на показ.

— А можно было, допустим, сказать: «Я не хочу»?

— Можно, но только один раз. Это как в анекдоте: «А можно ли есть мухоморы?» — «Можно. Но только один раз».

— В итоге вы прошли кастинг и поехали в Японию. Удалось посмотреть страну или целыми днями репетировали?

— Нет, не удалось. В первый приезд мы вообще жили в горной деревне Тога, на тренировочной базе. Нам сделали единственную экскурсию по окрестностям с заездом в тибетский монастырь. Август, красиво… И дальше начался тяжелый физический, а потом уже и моральный труд по освоению системы Судзуки.

— Просочились сведения, что Судзуки вас чуть ли не истязал…

— Ну нет. Просто у него есть такой тренировочный меч — катана, которым он отбивает ритм упражнений. А то, что он этим мечом иногда по ноге или руке кого-то заденет, — это нормальный рабочий процесс, так он направляет актера куда нужно.

— Вам приходилось соблюдать японские ритуалы?

— Естественно. Входя в любое здание, ты снимаешь уличную обувь, надеваешь таби (тапочки с перепонкой возле большого пальца), приветствуешь поклоном — тебе тоже кланяется человек. Ели палочками. Японская кухня — это, конечно, вкусно, но когда этим кормят долго — а мы были там около месяца, — уже хочется хлеба, яичницы с колбасой, картошечки жареной…

— Что вас больше всего поразило в Японии?

— Океан. Я первый раз был на океане. Такая мощь, такая энергия — это было ощутимо просто физически! Плывешь и одновременно испытываешь и восторг, и страх. А однажды мы пережили ураган. Волны немыслимой высоты, как спички, ломали бревна.

— А что вы категорически там не приняли?

— Не хочу обижать японцев, но техногенность на них очень сильно повлияла… Они словно роботы. Живя в Шизуоке — а это огромный мегаполис, — мы по утрам ездили из гостиницы в театр на метро. В вагон набивалась толпа служащих, все одинаковые: в темных костюмах, в очках, с наушником для телефона и компьютером в руках. Ни на кого не глядя, каждый садился, тут же открывал ноутбук, несколько минут в пути работал, потом выходил и шел по своим делам. Не люди, а стены бетонные! И это при всей их вежливости, улыбках и поклонах. Я немало думал над этим и для себя объяснил это так: островной менталитет. Ведь государство-остров — это постоянная опасность цунами, землетрясения, захвата врагами. Многовековое желание выжить во что бы то ни стало, видимо, отразилось и на поведении людей. Русским с нашей душой нараспашку принять это непросто…

— Сейчас в актерской среде такая конкуренция, что все стремятся как можно лучше выглядеть. Вы для этого что-то делаете?

— Может, я какой-то непродвинутый, отсталый, но я ничего не делаю! Хотя желание что-то поправить иногда появляется. Смотришь на себя порой в зеркало и думаешь: «Ой, мама дорогая! Усталый-то какой, осунувшийся!» И в то же время к сохранению молодости мужского лица я отношусь по-другому — не считаю, что это главное. Конечно, приятно хорошо выглядеть, но без фанатизма. Салоны, маски, массажи, солярий — это не для меня. У меня же не амплуа принца, в конце-то концов! Поэтому в этом смысле у меня полное спокойствие.

— Но фигуру тела-то качаете? Вон у вас какие рельефы, бицепсы!

— Это я снег во дворе нашего с женой (Анатолий женат на актрисе Марине Голуб. — МКБ.) дома кидаю. Вон этой зимой сколько навалило. С утречка вышел, почистил дорожки, размялся — и весь день свободен. Лучше любого тренажерного зала.

— Идея переселиться в загородный дом принадлежала вам или Марине?

— Обоюдная идея фикс. Еще давным-давно, когда не было никаких средств, жизнь текла от зарплаты до зарплаты, мы фантазировали: а хорошо бы иметь свой домик в лесу, чтобы зайти, калитку закрыть, выпить коньячку вдвоем у камина и забыть обо всем на свете. Мечтали мы так, мечтали, а тут рядом с нами провели Третье транспортное кольцо, и жизни совсем не стало. И вдруг нам друзья подсказали: на Минке продают землю. Дальше была чистой воды авантюра. Забронировав участок, мы срочно продали квартиру-двушку. Этих денег хватило лишь на то, чтобы возвести коробку без окон и дверей и покрыть ее крышей, так что строительство растянулось на три с половиной года. Сами мы все это время ютились в съемной однушке, где помещались только кровать и стол. К счастью, у Марины появилась «Утренняя почта», да и я начал сниматься в кино. В общем, мы вырулили.

— Теперь чувствуете себя помещиком?

— Ну, это у кого гектары земли, конезаводы — тот, наверное, чувствует.

— А у вас что, типовые шесть соток?

— Поболее. И ощущение, что это моя территория, что-то меняет внутри. Даже люди со стороны говорили, что я стал спокойнее, основательнее, у меня появилась другая энергия.

— Забор-то высокий?

— Стандартный. А зачем? Сада-огорода у нас нет, только цветы Марина очень любит выращивать. Теперь это называется не клумбы, а фэн-шуй — сад камней. Банька в проекте.

— Дочь Марины от первого брака Настя обитает вместе с вами?

— Да, периодически. В этом году она оканчивает РАТИ, продюсерский факультет. Так что буквально у нас на глазах вырос профессиональный продюсер. Девчонка она очень толковая, с мозгами у нее все в порядке. Теперь она хочет еще второе образование получить — экономическое, чтобы стать специалистом хай-класса.

— Ваша супруга — известная актриса и телеведущая Марина Голуб — не давит на вас авторитетом?

— Мы уже десять лет вместе. Какие тут могут быть вопросы?! Это же о чем-то говорит!

— А вы на нее — как мужчина? Мужчины же любят присказку: «Женщина должна: раз — сидеть и два — тихо!»

— Очень мудро на эту тему высказалась когда-то моя мама: «Любое проявление силы со стороны мужчины по отношению к женщине всегда будет говорить о его слабости». Стучишь кулаком по столу — это сразу слабость, и значит — ты никто. Это у меня в голове как штырь засело, на всю жизнь.

— Вы из тех мужчин, которые «голодный — обязательно злой»?

— Злой… Есть, есть у меня эта зависимость, признаю. Все-таки все мы — часть животного мира. И Марина знает, что надо сразу накормить человека.

— Значит, худеть-толстеть для роли, как, например, Рене Зелльвегер, вы не смогли бы?

— Ну почему, постарался бы. Наверное, я не представляю себе, насколько это тяжело, но если бы меня завел потрясающий материал, то я бы пошел на это.

— Чего вы никогда не станете делать перед спектаклем?

— Выпивать. Внутренний голос не велит.

— А после? Многие думают, что после спектакля актеры обязательно гудят в гримерке.

— Да пускай думают… Хотя, конечно, и такое бывает, но далеко не каждый раз. Устаем мы очень сильно, и гудеть после спектакля очень нелегко. Но иногда действительно хочется выбросить из себя отрицательную энергию, снять напряжение. Вроде уже разгримировались, оделись, и вдруг кто-нибудь предлагает: «Может, куда-нибудь в кафетуру или в рюмку махнем?!» И все радостно поддерживают.

— Вы все время иронизируете. Это ваше природное качество?

— Думаю, да. Есть даже фотография детская, где мне всего-то года три, но я там с лицом пройдохи, знающего о жизни все!