Эта история случилась лет десять назад. Пелагея тогда еще жила в далеком Новосибирске.

Весть о талантливом ребенке дошла до иностранцев: певицу пригласили выступить в американском посольстве перед американской же публикой.

То, что случилось на концерте, Пелагея помнит до сих пор: в какой-то момент почти все зрители в зале начали рыдать. Только после выступления выяснилось, что плакали они не от умиления (что было бы вполне понятно и объяснимо), а… от ужаса. «Что же это за странный народ, у которого так поют дети?» — озвучила общее мнение сотрудница посольства.

Боязливые они все-таки, эти американцы. Вот Борис Ельцин, помнится, тоже смахнул слезу, когда впервые услышал Пелагею (этот кадр семь лет назад обошел все телеканалы). Но нет, нисколько не испугали его три с лишним октавы мощного голоса. Просто он был горд тем, какие таланты рождает земля русская. Вот и не смог сдержаться.

Обычная девочка из глубинки впервые вышла на большую сцену в четыре года — в Санкт-Петербурге. Причем уже в то время она была самодостаточной певицей, с собственным репертуаром и собственным же прочтением каждой песни. Однако триумфа, увы, не случилось — юная дебютантка в какой-то момент растерялась.

Пелагея: «Мне до сих пор стыдно за тот концерт: я запуталась, забыла слова одной из песен, начала петь заново и опять сбилась. Тогда я и решила, что больше никогда не буду выступать, — такого позора я не могла пережить».

Слыханное дело?! Четырехлетняя девочка решила оставить сцену только потому, что перепутала-то всего пару строф! И ведь поначалу слово свое держала: целых два года она принципиально не вспоминала о вокальных опытах.

Пелагея: «Но потом сама почувствовала, что не могу не петь. И все — остановить меня было уже невозможно. С тех пор я стала выступать много и часто».

В восемь лет она поступила в спецшколу при Новосибирской консерватории — причем в это престижное заведение ее приняли без экзаменов. Еще через год стала участницей программы ООН «Новые имена планеты», в одиннадцать дала сольный концерт для президентского саммита, а в четырнадцать — экстерном закончила школу и поступила в ГИТИС. Так что к тому возрасту, когда другие дети еще только раздумывают, кем они больше хотят быть, у Пелагеи в поклонниках числились Патриарх Алексий II (он лично благословил певицу заниматься пением), Борис Ельцин, Жак Ширак, Гельмут Коль, Лучано Паваротти, Мстислав Ростропович, Галина Вишневская. И этот список — далеко не полный.

Элен в кокошнике

Пелагея — ее настоящее имя, а вовсе не псевдоним. Правда, официально она зовется Пелагеей только с момента получения паспорта — всего-то пять лет. До этого во всех метриках ее величали Полиной.

Пелагея: «Когда меня регистрировали в загсе, местная тетенька заявила, что имени Пелагея не существует. Убедить ее в обратном было невозможно. Поэтому родителям пришлось выбрать ближайшее имя из списка. Так я стала Полиной, хотя меня все близкие продолжали звать Пелагеей. Справедливость восторжествовала, когда я получила паспорт».

Она не любит об этом рассказывать, но к архаическому имени Пелагея ей пришлось привыкать очень долго — как раз к совершеннолетию она и смирилась. А все детство от его звучания приходила в ужас. Ей хотелось зваться как-нибудь более изысканно — например, Кристина. Или Элен. Представляю себе милую картинку: выходит на сцену Элен в кокошнике и с длинной косой и начинает петь русский фольклор.

— Теперь-то ты поняла, как подходит к тебе твое имя?

Пелагея: «Я же стала взрослее».

— А как получилось, что ты стала петь именно народные песни?

Пелагея: «Манера русского пения, она, скажем так, менее вредна для голоса. Что оптимально для четырехлетнего ребенка. Так что выбрала я этот репертуар по необходимости, а потом втянулась. Ну и к тому же дома всегда пелись именно русские народные песни — и бабушки-дедушки, и мама иногда заводили за столом „Валенки“ или „Любо, братцы, любо“. Только позже у меня появились совсем уж аутентичные вещи».

— Где ты берешь песни — сама ездишь по деревням?

Пелагея: «В Москве существует специальный Фонд русской культуры, который отправляет экспедиции в русскую глубинку. Потом весь материал, собранный по деревням и селам, записывается на кассеты и диски, это все можно слушать, включать в свой репертуар. Но в последнее время исполнять просто русские народные песни стало скучно — мне интересен фольклор как таковой. Поэтому сегодня мы смело совмещаем русские, болгарские, африканские и северные песни. Это очень интересно: брать совершенно непохожие на первый взгляд вещи и делать из них единое произведение».

Именно новый репертуар сыграл с Пелагеей злую шутку: ее песни почти перестали звучать на радио. Высокие музыкальные начальники считают, что такая музыка чересчур депрессивна. Вот «Валенки» — это всем понятно и приятно!

Пелагея: «Меня раздражает, когда люди считают, что русская народная музыка — это только «калинки-малинки». Жуткие тетки в кокошниках, мужики с балалайками в руках, медведи на поводке — и всю эту псевдорусскость пытаются выдать за фольклор! Хорошо, что рядом со мной всегда была мама, — она незаметно меня поправляла и направляла. А так — еще неизвестно, что и где бы я пела. Или такой вот китч, или, наоборот, что-нибудь в стиле «Тату».

— «Тату» тебе чем не угодили?

Пелагея: «Я нормально отношусь к этому проекту. К тому же мы с Юлей Волковой учились в одной школе, в параллельных классах. Но то, что они делали, — очень сиюминутно. А настоящий фольклор — надолго!»

Мушкетер с микрофоном

Наша встреча с Пелагеей была назначена в одном из столичных ночных клубов. Я об этом месте слышала в первый раз, и пока отыскала его на карте, чуть не впала в уныние. А вот Пелагея, как оказалось, здесь бывала не единожды. Не иначе давала концерты перед модной публикой?

Пелагея: «Нет, я здесь как-то выплясывала всю ночь. Вот на этой самой колонке танцевала до упаду».

Разговариваешь с ней и ловишь себя на мысли: все это похоже на театр абсурда. Девятнадцатилетняя девушка, которой впору о мальчиках мечтать, запросто рассуждает о проблемах мировой политики. И тут же, чуть смущаясь, признается, что еще не успела выучить таблицу умножения. Рассказ о ночных танцах в клубе перемежается воспоминаниями о встречах с Ельциным и Путиным. Неудивительно, что наш почтительный разговор на «вы» периодически переходит на панибратское «ты». Вроде девчонка совсем, а вроде — солидная персона. Вот вы мне сами скажите: как к ней обращаться?

Пелагея: «Если честно, то многие события моей жизни я просто не помню. У меня иногда спрашивают: „Скажите, а что вы чувствовали, когда выступали на саммите перед президентами?“, а я и ответить-то ничего не могу. Как будто это происходило не со мной — все подернуто туманом. Хотя это и понятно: жизнь у меня достаточно насыщенная!»

— Все-таки давай будем пытаться восстановить кое-какие факты. Вот, к примеру, помнишь ли ты тот момент, когда поняла: ты — не такая, как все?

Пелагея: «Не помню, потому что такого момента не было. На мой взгляд, исключительные дети — это те, которые запросто решают сложные математические уравнения. Или в шахматы виртуозно играют. А во мне ничего такого особенного нет и никогда не было — ну поет девочка, что тут такого?»

— Но не каждую же поющую девочку приглашают выступать на концертах такого уровня…

Пелагея: «Просто мне повезло. Я расцениваю это только так. К тому же у меня потрясающая мама: если бы не она, я бы никогда не стала петь. Она ведь сама когда-то была джазовой певицей, поэтому понимала, что к чему. Хотя именно мама долгое время сопротивлялась моему желанию выступать на сцене. Знакомые ей говорили: „Что ты делаешь? Не лишай девочку профессии“. А она хотела меня видеть в ином качестве».

Кстати, и сама Пелагея какое-то время (видимо, те самые два года без пения — с четырех до шести лет) мечтала о совсем другой профессии — она представляла себя строгим врачом в белом халате. Или, на крайний случай, мушкетером. А еще — просто красивой девушкой.

Сегодня на нее заглядываются молодые люди, но мушкетером и врачом она уже точно не будет. Это я вам авторитетно заявляю.

Соло для президентов

Ее узнали во всем мире после выступления на президентском саммите в Москве в 1996 году — тогда культурная программа для президентов России, Франции и Германии состояла исключительно из сольного концерта Пелагеи. Именно тогда прослезился Борис Ельцин, а Жак Ширак во всеуслышание объявил ее русской Эдит Пиаф.

— Скажи, как поступило столь лестное предложение?

Пелагея: «Рассказываю со слов мамы. Однажды у нас дома раздался звонок: „Здравствуйте, вас беспокоят из Администрации Президента, мы хотим пригласить вашу дочь выступить на саммите“. Мама решила, что это чья-то глупая шутка, и со словами: „Хватит прикалываться“ положила трубку. Через минуту-другую позвонили вновь: „Здравствуйте, вас действительно беспокоят из Администрации Президента, и мы действительно хотим пригласить вашу дочь…“ Мама опять не поверила и опять положила трубку. В третий раз звонивший уже не стал так долго представляться: „Только не надо бросать трубку, это правда из Администрации Президента“. Тогда и выяснилось, что никто не шутит. Честно признаюсь, это было очень странное для нас предложение».

— Этот концерт сильно отличался от твоих обычных выступлений — пришлось ли заранее утверждать программу, костюмы?

Пелагея: «Нет, ничего такого не было. И программу мы ни с кем не утверждали, и про костюмы никто ничего не спрашивал. Они же знали: девочка поет русские народные песни — какие тут могут быть неожиданности. Перед концертом мама сама съездила в загородную резиденцию российского президента, где должно было проходить выступление. Но исключительно по собственной инициативе: она хотела посмотреть сцену, понять, какая акустика в зале. К нарядам мы с мамой тоже подошли очень ответственно. Я ведь тогда выступала еще без группы, совершенно одна. Поэтому мы хотели сделать шоу хотя бы с помощью переодеваний. Мама стояла за кулисами с очередным платьем наготове, а я периодически подскакивала к ней и за пару минут облачалась в новый костюм. Ну прямо как Александр Песков!»

— Кроме президентов кто еще сидел в зале?

Пелагея: «Охрана, пара переводчиков — и все».

— Как вели себя высокие гости?

Пелагея: «Да как обычные зрители: сидели, слушали, хлопали. Пришлось им продержаться те сорок минут, что я пела».

— Нескромный вопрос: гонорар за тот концерт тебе полагался или это большая честь — выступать для первых лиц трех стран?

Пелагея: «Конечно, большая честь. И о гонорарах разговора даже не шло. Хотя без подарков я не осталась: в конце выступления мне подарили плеер — по тем временам очень хороший; огромные беспроводные наушники и именные часы с гравировкой „От президента Российской Федерации“. Часы теперь — наша фамильная реликвия. Мама их долгое время носила, пока ремешок не порвался».

— Потом ты еще встречалась с Борисом Ельциным?

Пелагея: «Да, позже меня не раз приглашали на выступления „в верхах“. Но разумеется, ни о какой дружбе между нами (о чем успели написать некоторые газеты) не было и речи. Конечно, при встрече Борис Николаевич пожимал мне руку, но семьями мы друг к другу в гости не ходим».

— Тем не менее тебя частенько называют «президентской певицей». Это — правильное определение?

Пелагея: «Не думаю. Я нерегулярно выступаю на правительственных концертах: они ведь тоже не могут приглашать одних и тех же артистов».

— Но когда на смену Ельцину пришел Путин, тебя вроде как «передали по наследству».

Пелагея: «Да, получается, что так. Два или три года назад в Сочи проходил саммит глав СНГ, меня туда тоже пригласили. Хотя это уже был не сольный концерт. В нем принимали участие Лайма Вайкуле, София Ротару, Александр Малинин, „Песняры“, Витас. А режиссировала процесс Алла Пугачева. На этот раз все готовилось очень серьезно: мы приехали в Сочи за пару дней до концерта, постоянно репетировали. Но на самом концерте не обошлось без экспромта. Финальную песню исполняла, естественно, сама Алла Борисовна. А мы, все участники концерта, сидели около сцены за столиками. И вот выходит Пугачева, начинает петь, а во время припева вдруг обращается ко мне: „Иди сюда“ — почему-то она решила, что вокализ мы должны спеть с ней вместе. Это было так неожиданно, что я… отказалась. Представляешь картинку: сидят одиннадцать президентов, куча артистов, Пугачева тянет мне руку со сцены, а я лишь мотаю головой: „Нет, не пойду“. Она опять: „Иди сюда“. Кто-то начал выталкивать меня на сцену, но я была в таком шоке, что ничего не соображала и какое-то время еще сопротивлялась. Правда, в итоге мы с ней все-таки спели вместе… Маму тогда в зал не пустили, она весь концерт простояла у закрытых дверей. И потом очень смешно рассказывала о нашем дуэте: „Слышу, кто-то поет с Аллой Борисовной. Думаю: вот как голос похож на Полю, надо же, какую бэк-вокалистку Пугачева к себе взяла“. Маме даже в голову не пришло, что это я и пою!»

— А что пели-то?

Пелагея: «Какую-то новую песню Пугачевой, я ее до концерта даже не слышала. Там есть такие строчки (пытается воспроизвести. — Авт.) — „где-то за горами“, или нет, „ля-ля-ля, что-то за рекой“. Нет, не вспомню».

— Одного не пойму: почему ты так испугалась?

Пелагея: «Потому что Пугачева действует на обычного человека как удав на кролика. У нее такие удивительные глаза, что в них невозможно не смотреть. Поэтому когда она на репетициях что-то говорила, я абсолютно терялась. А уж когда она решила вытащить меня на сцену… Есть такие люди, общаясь с которыми ты понимаешь: не человек, а глыба — настолько у них сильная энергетика».

— Внимание первых лиц государства как-то помогло твоей карьере?

Пелагея: «Карьере — нет. А вот журналисты часто пытают на эту тему. Конечно, круто, что я знакома с президентом. Но я не просыпаюсь с мыслью: „Боже мой, совсем недавно я пела перед Владимиром Владимировичем Путиным“. И если честно, перед концертом, например, в шахтерском городке я волнуюсь ничуть не меньше, чем на президентских саммитах. Когда я пою, не думаю о тех, кто сидит в зале».

— Но хоть какими-то регалиями тебя одарили?

Пелагея: «Нет, конечно, какие регалии? Ну разве что года три назад предлагали присвоить звание заслуженной артистки — мне как человеку, поющему на сцене больше десяти лет, уже полагается столь высокий титул. Для этого мы с мамой должны были собрать документы и отдать их на рассмотрение в администрацию президента. Но я отказалась».

— Почему?

Пелагея: «Да какая же из меня заслуженная артистка? Глупости это все».

Призрак оперы

Вот так, влегкую, она отказывается от множества заманчивых предложений. И это — несмотря на свой юный возраст, когда, казалось бы, хочется попробовать все-все-все. Или именно благодаря отсутствию опыта — может, нет в ней еще понимания того, что такое хорошо, а что такое плохо? Вот, к примеру, как поступила бы любая поющая девушка, если бы ей вдруг предложила свое покровительство оперная прима Галина Вишневская? Да бросила бы все дела и занималась днями и ночами. А Пелагея скромно отказалась — не для нее, мол, это занятие.

Пелагея: «С Галиной Вишневской мы познакомились на музыкальном фестивале в Эвиане, который проводит Мстислав Ростропович. Они сами вышли на меня, пригласили выступить. После концерта Галина Павловна сказала, что ей надо серьезно поговорить со мной. И предложила мне попробовать свои силы в опере — под ее руководством. Я отказалась: все-таки опера — это такой жанр, который подразумевает отказ от любой другой работы. А я к этому не готова. Я не чувствую оперу так, как чувствую народную музыку. Но знакомство с Вишневской на меня наложило огромный отпечаток. Это как общение с Пугачевой: разговариваешь и понимаешь, что перед тобой — глыба. Ты даже можешь не знать, чем занимается человек, но исходящую от него мощь не почувствовать невозможно. После фестиваля в Эвиане мы еще раз встречались с Галиной Павловной у нее в московской квартире. Она тогда дала мне небольшой мастер-класс. Это было что-то потрясающее! Когда она пела, я просто впала в ступор. Наверное, Вишневская немного расстроилась, что я отказалась принять ее предложение. Зато она дала мне несколько ценных советов по дыханию, постановке голоса. Если учесть, что у меня никогда не было учителей и до всего я доходила методом проб и ошибок, ее указания пришлись очень кстати».

— А почему ты нигде никогда не училась?

Пелагея: «Так получалось, что те люди, мнению которых я доверяла, отказывались работать со мной — говорили, что не хотят портить то, что у меня уже есть. А те, кто готов был со мной заниматься, не устраивали меня. Поэтому приходилось учиться самостоятельно: сорвала на концерте голос — ага, вот здесь и здесь я делала что-то неправильно. Осипла после бурной вечеринки — еще одна зарубка на память. Так получилось, что мой голос всегда жил немного отдельно от меня, какой-то самостоятельной жизнью. А я всего лишь открывала рот и издавала разные звуки».

— Ты в этом году закончила ГИТИС: неужели в столь уважаемом заведении ты даром потеряла время?

Пелагея: «Уточняю: я училась на отделении артистов эстрады. И вокалом со мной никто не занимался. А вот сценическое мастерство, которое преподавали в ГИТИСе, мне очень даже помогает».

Результаты обучения не заставили себя долго ждать. Сергей Безруков, поначалу пригласив Пелагею в свой фильм о Сергее Есенине лишь в качестве певицы, позже доверил ей самостоятельную драматическую роль.

Пелагея: «Я пока еще не видела результат, и мне сложно говорить, что там получилось. Может, гляну на себя и скажу: зря я училась столько лет в ГИТИСе».

— Кого ты там играешь?

Пелагея: «У меня совсем маленький эпизод — всего-то три слова, но даже от такой небольшой роли я получила удовольствие. Я играю подругу сестры Есенина. По сюжету поэт приезжает к себе в деревню и встречает девушку (то есть меня), которую он помнит еще ребенком. Я приношу ему молока, а он тянется ко мне: «Дай тебя поцеловать!» А я отвечаю: «Нет, женись, тогда целуй».

— Женился?

Пелагея: «Нет, конечно».

— А у тебя, извини за любопытство, хватает времени на личную жизнь?

Пелагея: «Не-а. В тринадцать лет я дружила с одним мальчиком. Писала ему стихи, рассказы посвящала. Потом он ушел в армию, и любовь сама собой прошла. Недавно почитала свои творения — очень смеялась. А вообще кто-то пошутил: пока Пелагея не бросит концертную деятельность, замуж ее никто не возьмет. Но я пока и не думаю об этом».

Увидеть Гришковца и умереть

— А я вот слышала, что ты без ума от Евгения Гришковца и вы с ним как-то очень бурно знакомились…

Пелагея: «Ничего личного. Да, я обожаю Женю, но как творческую единицу. А познакомились мы с ним действительно очень бурно. Я в тот день выступала в одном клубе, и вдруг мне передали: „Здесь в зале находится Евгений Гришковец, он очень хочет с вами познакомиться“. В первый момент собиралась отказаться: понимала, что ничего адекватного сказать не смогу. Потом решила: ладно, просто гляну на него издалека. Но так получилось, что меня подвели прямо к нему, представили. Со стороны это выглядело ужасно. Пока я шла через весь зал, у меня началась натуральная истерика… И вот стою я, вся в слезах, дура дурой, и через рыдания повторяю одно и то же: „Боже мой, какой же вы замечательный и прекрасный“. Я понимала, что ставлю его в жутко неудобное положение, потому что он не знает, как себя вести. И действительно, Женя в ответ тоже абсолютно по-идиотски повторял: „Ой, а вы-то какая прекрасная“. Сквозь рыдания промелькнула мысль: „Ну, раз сам Гришковец сказал мне, что я прекрасна, я могу сесть здесь и тихонько умереть“. Потом Женя познакомил меня с женой, а я все продолжала рыдать и причитать: „Какие же вы прекрасные“. Слава богу, сейчас я перестала плакать при встрече с ним».

— Ты плачешь, только когда Гришковца видишь или ты просто такая эмоциональная?

Пелагея: «Просто такая эмоциональная. Когда я слышу что-то по-настоящему талантливое, не могу сдержать слез. Из российских исполнителей это группа „5’nizza“ — я тоже одно время порывалась рыдать, когда их слушала. Но они быстро меня от этих глупостей отучили».

— А, извини, когда себя слушаешь, ты тоже плачешь?

Пелагея: «От своих песен я не плачу, это точно. Всегда нахожу недочеты! Так что если кто-то спросит меня, с какой стати американцы рыдали на том давнем концерте, я не смогу ответить».

И действительно, что так растревожило не понимающих ни слова иностранцев? Или они это от зависти?